Татьяна Сеппянен, Карелия: Рассказы о том, как бывало

Мама моя, Поспелова Руфина, росла в Вичуге – маленьком фабричном городке Ивановской области. В годы войны она жила с мамой и двумя сестрами в половине дома. Во второй половине жила бабушкина родная сестра со своими детьми. Мужчины на фронте.

Две солдатки и куча ребятишек – все школьники. Город находился в глубоком тылу, поэтому ни бомбежек, ни оккупации семья, слава Богу, не знала. Но все остальные военные беды не миновали и их – голод, изнурительный труд, тревога за мужей и отцов. Просто удивительно, что когда эти родные-двоюродные дети войны стали взрослыми, и собирались во время отпуска, то вспоминали свое детство очень весело, даже с хохотом. Мы слушали их, притаившись, лишь бы не выгнали на улицу. Многое теперь из их рассказов я забыла, но некоторые истории как-то крепко запомнились. Возможно, потому, что их многократно пересказывали мама и тетушки.

Школа

Школа была совсем рядом с домом, буквально в одном дворе. Во время перемены мама могла добежать до своего огорода, вырвать морковину и выполоскать ее в бочке с дождевой водой. Съесть не успевала и морковка в кармане не давала на уроке покоя. Когда учительница отворачивалась к доске, жадно кусала и боялась громко хрустеть. Неожиданный взгляд учителя – и кусочек моркови прятался за щекой, вот так весь урок. Впрочем, хрустели почти все, одноклассники тоже носили с собой в школу репку, брусочки турнепса, вяленую свеклу. Есть хотелось всегда. Выручал свой огород, а хлеб был редким лакомством. Не было и привычных школьных принадлежностей. Вместо портфеля – холщовая котомка, но сшита была по форме настоящего портфеля с пуговицей вместо застежки и с лучинкой в основании, там, где должна быть ручка.

Однажды в качестве новогоднего подарка мама получила “химический” карандаш, который на сырой бумаге писал, как чернила. Только вот бумаги не было. Тетради были сшиты из старых газет, они постоянно рвались под пером, а кляксы оставляли след даже через несколько страниц. При этом, у мамы был прекрасный разборчивый почерк. Наверное, поэтому ее часто просили писать письма раненые. Прямо в школе часть классов была отдана под госпиталь. За написанное письмо можно было получить небольшой гостинец – кусочек сахара или малюсенький кулечек яичного порошка (американская гуманитарная помощь по линии Красного креста). Никто в семье не знал, что делать с этим яичным порошком, поэтому дети просто посыпали им кусочек хлеба или картошину.

Ленинградские учителя

Город, находящийся в тылу, принимал эвакуированных ленинградцев. Среди них было много детей без родителей, о них заботились учителя, которые сопровождали ребят от Ленинграда. Учителя жили в школьной подсобке. Положение их было отчаянным, они особенно голодали. Если у местных жителей подспорьем служил огород, то приезжие не имели и этого. Мама вспоминала, что частенько учителя приходили к ним домой, просились помыться. Бани не было, мылись в русской печи. Самим привычно, а вот ленинградцев приходилось учить этакому способу помывки. Именно то, как приезжие залезали и вылезали из печи, больше всего вызывало смех при воспоминаниях.

Бабушка очень жалела эвакуированных учительниц – угощала квашеной капустой или оладьями из картофельных очисток. А мама с благодарность вспоминала одну ленинградскую учительницу вот по какому случаю. В семье три девочки, хочется играть, но игрушек не было. Мама с детства хорошо шила, любые лоскуточки, обрывки ветоши превращались в кукол. Только увлечение дочки куклами матерью не поощрялось, других дел по дому полно. Тем более, что бабушка всю войну работала швеей-надомницей, по государственному заказу шила белые маскировочные халаты. Девочки должны были помогать – шить простейшие детали, типа завязок. Однажды к ним домой зашла одна из ленинградских учительниц, и бабушка, желая пристыдить маму, выложила на стол всех ее тряпичных кукол: “Вы поглядите, что у Руфки на уме вместо учебы…” Мама готова была провалиться прямо на месте, спряталась за печку. Но вместо осуждения услышала от учительницы: “Да что вы, мамаша! У ребенка такой талант, а Вы ругаетесь…” После этого маме даже стали перепадать кое-какие обрезки от казенной ткани.

И такая же история произошла с маминым двоюродным братом, который жил в другой половине дома. Вовка был странным мальчиком – замкнутый, очень медленно говорил. Сестры постоянно над ним подшучивали. Он имел страсть к разного рода механическим изобретениям. Однажды Вова смастерил железную дорогу. Рельсы были сделаны из какого- то растения с полым стеблем, продольные половинки которого заполнялись водой. А вагончики состояли из струганных деревяшек на колёсиках из мыла. Чудесным образом это все крутилось и ехало по рельсам через мосты, переезды и станции. Поскольку мыльные колеса могли быстро истончиться, диковинку Вовка показал только один раз сестрам. Но пропажа мыла была быстро обнаружена, за что парня, естественно, отлупили. При первой же встрече с ленинградскими учителями тетя Рая (бабушкина сестра) пожаловалась им на такое варварское расточительство. Вот ведь грех- целый кусок мыла! И опять же родительский гнев не был поддержан учительницей: “В семье растет будущий инженер-изобретатель, а мать не ценит”. Тетя Рая, обидевшись, даже хотела отказать в помывке, мол “…еще вшей нанесут, а у нас мыла то нету!”.

Концерт

Теперь я думаю, что это были, наверное, учителя той самой педагогической подготовки еще из Санкт-Петербурга, с дореволюционным гуманным началом. Любую малость они использовали для облегчения жизни детей в условиях войны. Однажды, учителя из эвакуированных узнали, что раненым дают к чаю финики (наверное, тоже из американской помощи). Солдаты их не ели, копили до случая. Тогда педагоги решили подготовить с детьми концерт в госпитале. Учили стихи, готовили сценки, шили кисеты в подарок. Мама говорила: “Они нас учили декламировать”. Вот именно так – не просто читать стихи, а декламировать! Особенно преуспела в декламации мамина старшая сестра Нина. Специально для нее было написано шуточное стихотворение. Ни мама, ни тетя Нина слов не помнили, рассказывали только сюжет. Будто бы немцы заняли глухую деревню, в которой жила одна старуха. Бабка напоила незваных гостей недокипяченым чаем, после чего фрицы бегали по кустам, где их поджидали партизаны. Уцелевшие фашисты в ужасе бежали из деревни, боясь, что их уничтожат “новым химическим оружием”. Солдаты смеялись в голос и просили Нину читать “на бис” несколько раз. Домой она вернулась с полным карманом фиников, хватило на всех. Мама всю жизнь любила финики. Впрочем, любовь к сладкому маму однажды подвела.

Белый берет

В домашнем архиве сохранилась мамина школьная фотография – 6 класс, 1944 год. На фото класса мама сидит в белом беретике. Это потому, что часть локонов беспощадно вырезана с головы. Накануне мама со старшей сестрой убежали на территорию хлебозавода, запах хлеба манил детей. Во двор завода часто выкатывали огромные бочки из-под патоки, которую использовали для выпечки хлеба. Дети забирались внутрь бочек и облизывали патоку, налипшую на стенки изнутри. Эту сладкую тайну знали многие городские дети, поэтому прежде, чем полакомиться, нужно было еще отвоевать бочку. В тот день конкурентов не было, но и бочка была только одна. Пришлось сидеть в ней вдвоем, прижавшись спинами. Конечно, в такой тесноте волосы слипались так, что невозможно было расчесать, да и мыло было большой редкостью. Вот поэтому и пришлось срезать кудри и маскировать такую стрижку беретом.

День Победы

Мама вспоминала, что известие о победе пришло к ним ночью. Все соседи стучали друг другу в окна, кричали “Конец войне!”, в окнах зажигались огни. Откуда ни возьмись, на улице заиграла гармонь, хотя никто и никогда раньше ее звука не слышал. Люди выбегали на улицу, все обнимались. Уже на другой день стали всей семьей ходить на железнодорожную станцию, встречать эшелоны с демобилизованными солдатами. Но мой дед, мамин отец, вернулся только в 1946 году. Дети не видели его более пяти лет и даже боялись называть его папой. “Девки, кто меня первый папой назовет, тому дам червонец!” – говорил он им. Мама сделала это первой, но не за червонец. Он привез ей с войны фарфоровую головку от разбитой куклы. На каких уж европейских улочках мой дед подобрал такую находку, о чем он тогда подумал… Наверное, о скорой встрече с детьми. Этот трофей сделал маму просто счастливой! Наконец- то у нее появилась настоящая кукла (все недостающее было сшито немедленно), с волосами, с улыбкой и стеклянными бусинами глаз – это совсем не то, что лицо, нарисованное “химическим” карандашом. А ведь маме тогда было уже почти 14 лет. Разве сейчас можно осчастливить девочку в таком возрасте подобным подарком?

А они были счастливы – от скупой похвалы, от куска сахара, от строчки в письме. Детей войны и сейчас так просто сделать счастливыми – искреннее внимание, уважительное слово и добрая память поколения правнуков.

Об авторе:

Татьяна Сеппянен – представитель Ассоциации сельских школ Карелии, победитель регионального конкурса “Учитель года Карелии”-1995.

Фото из архива “Учительской газеты”