Таланту надо помогать

Таланту надо помогать

Бездарности пробьются сами

Часто вспоминаю биографию Эйнштейна. Знаменитый физик учился крайне плохо, его выгоняли из разных школ, родителям приходилось искать новые возможности. Наконец, когда его кое-как пристроили в колледж, стало ясно, что из всех предметов его интересует только физика. Потом молодой исследователь написал статьи, перевернувшие впоследствии мир. Их никто не заметил. Спустя годы несколько ведущих физиков мира перечитали работы никому не известного юнца, ахнули. Эйнштейну присудили Нобелевскую премию. Видя перед собой очередного двоечника, я пытаюсь понять, не Эйнштейн ли передо мной.

Со второго класса я веду уроки английского в одной и той же группе. Сейчас дети закончили шестой класс. Успехи разные, как и положено. Треть пятерок, столько же четверок и троек – нормально. Если на контрольной вдруг много двоек, значит, я дала тему неправильно, нужно повторить. Дети не боятся ошибаться, задают вопросы по домашним работам, спокойно повторяют сказанное, если я поправила. Обстановка в классе доброжелательная, особых проблем быть не должно. Но одна проблема есть, и сама я ее решить не в силах.

У одной девочки явная дислексия. Когда я впервые с этой проблемой столкнулась, то прочитала несколько статей, чтобы понять, в чем тут дело. Уяснила основное: во-первых, ребенок не виноват и самостоятельно ничего не может исправить; во-вторых, ей постоянно нужна помощь. Я поговорила с учительницей русского языка, картинка совпала. Впрочем, чем старше ребенок, тем более сложным оказывается его положение. Дислексия квалифицируется как частичная неспособность учиться в связи с тем, что ребенок не в состоянии нормально читать написанное. Буквы у него, в отличие от большинства из нас, не складываются в слова, а если и складываются, то он их не всегда узнает. Если же слова похожи (а в английском языке можно привести изобилие примеров), то ребенок совсем теряется. Каждый день учебы, каждый новый текст для него будто очередное начало изучения предмета.

Я регулярно работаю с девочкой, не позволяю в классе над ней смеяться, когда она не может прочесть элементарный текст. Но ребенку необходима постоянная помощь дома, помимо школы. И тут у меня не раз возникало ощущение, что я бьюсь лбом о стену родительского равнодушия или беспечности. Как, впрочем, и в других случаях. Домашние мне иногда говорят, что мы ложимся спать и встаем “вместе” с некоторыми моими учениками. Я мучаюсь, размышляю, читаю специальную литературу, пытаюсь помочь. А родители?

Маме я позвонила сразу. Месяц добивалась, чтобы она пришла на урок посмотреть.

Мне иногда кажется, что при поступлении в школу надо сразу проводить небольшой ликбез о правах и обязанностях. За детей несут ответственность родители. Школа обязана держать детей в своих стенах до достижения ими возраста пятнадцати лет, затем имеет право выпускать в жизнь со справкой о том, что прослушал курс средней школы. Для многих родителей оба эти факта являются открытием.

Я спросила мальчика, получившего шесть двоек за год, что он собирается делать. “Пересдавать, конечно!” За одну неделю? А что же он делал весь учебный год? Поинтересовалась у учительницы английского, ведь это ведущий предмет в нашей английской школе. “Молчал”. Пять предметов он пересдал, а английский остался на осень. Парень шестнадцати лет, не стесняясь, сообщил учителям, что его отец был временно без работы, а теперь нашел заработок, и родители смогут нанять репетитора на лето. Значит, отец во всем виноват. У юноши и мыслей не возникает о том, что он сам мог бы позаботиться о себе. Может быть, стоит учить таких Митрофанушек в школе чему-то еще, кроме “науки для кучеров”? А то ведь он уверен в том, что “само утрясется”. И школу как-нибудь окончит, и место в вузе ему купят. А дальше-то что, какой специалист из него получится, для какой отрасли? На что идут деньги родителей и государства? Такие подростки часто уверены в том, что им всю жизнь будут помогать родители, репетиторы, преподаватели. При столкновении с реальностью они бывают совершенно беспомощны. Притом обычные наши школьные проверки, тесты, задания показывают, что и такой несамостоятельный ученик способен осилить программу и выдать результат хотя бы на тройку.

Дети, не успевающие по различным предметам, имеющие неустойчивую психику, с трудом поддающиеся контролю по поведению, являются тяжелым бременем для учителя. Не менее отрицательно их присутствие сказывается на соклассниках, которые хорошо учатся, прилично себя ведут и в старших классах уже имеют определенные цели на будущее. Деть отстающих некуда, нужно довести до конца, любой педагог это знает и старается, как может. Что происходит сегодня, думаю, в любой школе, в любом классе? Куда иной раз уходят основные силы учителя, существенная часть урока, на что постоянно обращено внимание школьной администрации? За что, наконец, ругают школу органы образования?

Начинается урок. Если в классе тридцать шесть детей, идеальной тишины там никогда нет, но работать можно. Первый этап – проверка домашней работы. Один, как всегда, не сделал, другой “забыл дома тетрадь”, третий начинает базарить, четвертый устраивает истерику. Пять-семь минут вылетело.

Треть класса делает задание самостоятельно, треть задает вопросы, переспрашивает и делает, оставшиеся поступают кто как. Кто-то работает, кто-то бездельничает. И так из урока в урок, у одних идет процесс накопления знаний, движение вперед, у других остается пустое место. Написали контрольную. Результаты предсказуемы, спросите любого педагога, и вам назовут до проверки работ примерный список тех, кто получит “четыре” или “пять”, и тех, кто получит “три” или “два”.

И к концу года с каждого учителя спросят завуч и директор, а с каждого директора – РУО. При этом почти никогда не встанет вопрос о том, почему, например, ученик, имеющий, две-три четверки, не вышел в отличники. Там ведь все хорошо, ребята попадают в список успевающих, и дело с концом. Не важно, все четверки или все пятерки и одна-две четверки. А вот сколько двоечников удалось вытянуть на тройки – это важно. Ежегодно в разных школах слышишь один и тот же разговор. “У тебя сейчас получается “три” с половиной, ну уж поставлю “четыре” за год”, – говорит учительница на уроке в конце четвертой четверти. У другого были двойки за четверть, но в конце года совместными усилиями вытянули, поставили за год тройку. А у других вроде бы и побольше четверки, скажем, “четыре” с половиной, но заниматься ими было некогда, вроде сами тянут, и за них никто не ругает. Ставят четверку, то есть ту же оценку, что бывшему двоечнику или троечнику. И убивают желание выйти на пятерку. Разговариваю с девочкой, у которой всего одна четверка за полугодие. Если дело пойдет так же, в перспективе у нее серебряная медаль, но я знаю, что она билась за золотую, то есть за все пятерки. Ходила на зачетную неделю, сдавала дополнительные задания. Одновременно ходили те, у кого за полугодие или за год – “три” или “два”. “Понимаете, они не работали весь год, пропускали, шумели на уроках, текущих двоек полно. И вот при мне походили несколько дней, им и выставили вместо двойки тройку, а вместо тройки – четверку. У меня вообще никогда не было текущих троек, всегда “пять” и изредка “четыре”. А мне ставят четверку, такую же оценку, как и той лентяйке”. Как педагог, я понимаю позицию учителя; как мать, сочувствую ребенку. Здравый смысл подсказывает: если вытянул на тройку или четверку слабого, то мог бы вытянуть на пятерку сильного. В случае если четверок одна или две и если сам ученик бьется за оценку повыше.

Завуч нашей школы на последнем весеннем педсовете обратилась к учителям с призывом: не пропустите потенциального отличника, обращайте повышенное внимание на детей, имеющих одну, две, три четверки. Им можно помочь, поддержать, они сами выйдут в отличники, а может, и в медалисты. Такая позиция мне лично глубоко импонирует.

Я понимаю, что эти вопросы каждый учитель решает по-своему. Когда я поставила двойку за полугодие мальчику, пропустившему половину занятий и не сделавшему ни одного контрольного задания, он очень удивился: “Вы же никогда двоек не ставите!” Вот на что был расчет. Я объяснила, что действительно никогда раньше не ставила двоек за четверть или за полугодие, потому что ученики старались, ходили, сдавали, работали. Установка у меня простая: не сделал домашнюю работу – ничего, не стоит прогуливать из-за этого урок. “Два” за леность получит обязательно, но если не прогулял урок, поработал и понял, чем мы занимаемся, глядишь, и с домашней работой разберется. В конце недели те, кто по каким-то причинам не смог сделать вовремя домашнюю работу, приносят долги, и я зачеркиваю двойку в своем журнале, указываю, над чем стоит поработать, на что обратить внимание. Ну а если ничего не делал ни дома, ни в школе, увы, по старанию и оценка.

Еще больше я занимаюсь с теми, у кого стабильная четверка и в среднем получается иной раз “четыре” с половиной. Дифференцирую, ставлю за четверть кому “пять” с минусом, кому “четыре” с половиной, чтобы была ясна разница. Поставила несколько пятерок с половиной, чтобы выделить тех, кто работал куда больше остальных и добился весомых результатов. Я глубоко убеждена в том, что Эйнштейны существуют не только и не столько среди двоечников, сколько среди отличников и хорошистов. Если дети постоянно учатся хорошо, у них очень рано формируется стремление продолжать учебу, они быстрее определяются с выбором будущего образования и профессии. Я уважаю стремление любого школьника добиться отличных оценок по всем предметам. “Я знаю, что могу”, – слышу от школьницы. Такого ребенка обязательно надо поддержать.

Глядишь, вырастим из него Эйнштейна. Талантам надо помогать. Посредственность пробьется сама.

Нина КОПТЮГ,

учитель английского языка

Новосибирск