На чтение: ≈ 8 мин.Как и все дети учителей, она была ребенком безнадзорным. В Старой Руссе гостиниц не было, и мама, завуч большой школы, приглашала приехавших учителей в дом. А в нем – ночные разговоры, песни, споры. Девочка отправлялась спать куда-нибудь в уголок, обижаясь на мамино невнимание. Потом с возрастом поняла, что атмосферой, которая царила в доме, заразилась с этих лет окончательно и бесповоротно. Атмосферой особой – учительской.
Я познакомилась с ней в Новгороде. Ирина Васильевна Лукашенко, кандидат педагогических наук, доцент, отличник народного просвещения, заслуженный работник высшей школы.
– Для меня в доме никогда не было времени. Ужасно раздражали эти приезды гостей, когда мама, не только завуч, но и великолепный историк, увлеченно говорила о прошедших событиях, а я отправлялась восвояси. Лишь позже я поняла, насколько трепетным было ее отношение к профессии и как она ценила фанатичную преданность учительскому труду. Наверное, это закономерно, что я поступила в Ленинградский университет им. Жданова на филологический факультет.
В то время нас посылали работать по распределению, и я на комиссии сказала: “Направьте меня, пожалуйста, чем дальше, тем лучше”. Хотите называйте это бравадой, хотите – патриотизмом, но я отправилась поднимать целину в Алтайский край, и нисколько о том не жалею. Вышла замуж, а медовый месяц провели на току. Молотили пшеницу. Вернулась с целины, забыв получить медаль. (Давалась такая – “За освоение целины”). И тут краевой комитет комсомола дает поручение – организовать при школе ускоренные курсы для офицеров, демобилизовавшихся из Германии. Для летчиков. Они отлично воевали, все награждены, но у каждого второго нет среднего образования. Это сейчас я содрогаюсь: ни опыта работы, ни хотя бы представления, как себя с ними вести, но зато какое юношеское нахальство! Я и еще две девушки составили программы по литературе, русскому языку, немецкому, математике и начали работу. Наверное, эти офицеры над нами посмеивались, снисходили, но курс у нас прошли! И когда на выпускной вечер на вручение аттестатов прибыло все краевое начальство, я плакала от счастья. Мне подарили тогда большого плюшевого медведя.
Она бы опять отправилась в отдаленное село, опять бы учительствовала в глухомани, но мужу нужна была работа в городе. А потом тяжело заболел отец. Мама попросила вернуться в Старую Руссу и помочь. Она бросила работу в индустриально-педагогическом техникуме и осела в Новгороде. Надолго. Навсегда.
Постепенно все наладилось. Вновь преподавательская работа. Сначала – в техникуме. Потом – на заочном отделении пединститута.
– Смотрится все вроде благополучно, – вздыхает Ирина Васильевна. – Но на каждом жизненном витке было всякое. Я очень сомневалась порой: почему у меня не получается так, как у мамы? Ее уроки истории были необыкновенны. Живые, вдумчивые, добрые. А я не могу так… Может, я занималась самоедством? Не знаю. Мама всегда остается для меня примером… Тот трепет, то поистине ревностное отношение к профессии, которые я видела у нее, c радостью обнаруживаю и в новом поколении. Что ни говорите, а большинство учителей работают хорошо. Несмотря ни на что. За счет традиций, энтузиазма. Мы – обладатели прекрасной системы знаний. Она – фундамент. Любой дом без фундамента рухнет. Пусть обратят на это внимание сторонники реформ. Но вот как сделать, чтобы ребенок приходил в школу ради знаний? Чтобы бежал босиком, боясь опоздать, как в Ясную Поляну к Толстому! Обучение должно быть радостным. И я считаю, что это в первую очередь зависит от учителя. Его задача – быть творчески интересной личностью, и как жаль, что в этом приходится убеждать…
В науку она пришла через собственное “нахальство”. Защитила диссертацию, не учась в аспирантуре. Читала доклад на конференции в Москве. Ее заметили, оценили и предложили поступить в аспирантуру пединститута им. Крупской.
– А куда мне? Младшая дочь родилась. Семейные заботы. Но был там академик Анатолий Петров. Звонил мне каждую неделю и требовал, чтобы села писать. Села. Но Петров умер. Меня взял академик Алексеев, однако по каким-то причинам его лишили права руководства диссертацией. Что делать? Петров, кстати, требовал одно, Алексеев – другое, а когда написала третье – никто не брал на защиту. Поезжайте, говорили, в Киев, у вас фамилия украинская. А диссертация на новгородском материале: “Становление школы. Период 1917-1920 гг.” У меня от мамы такие архивные материалы были!
В Киеве не взяли. Я приехала в Ленинград, в Пединститут им. Герцена. Академик Галина Щукина, возглавлявшая тогда кафедру педагогики, посмотрела на меня и зло сказала: “У нас нет руководителя по истории педагогики”. И этот отказ такую вызвал горечь, что я заплакала и пошла к проректору. Он поговорил с Щукиной в моем присутствии. Диссертацию взяли и, прочитав, перечеркнули. Только третья редакция была защищена. Я ее написала за полгода!
Может быть, это чудесное упрямство помогло ей выстоять, когда был болен маленький сын. Пять рецидивов болезни Боткина. По всей Новгородской области числилось двое таких больных: номер один – девочка, номер два – ее сын. Девочка умерла…
Когда прошла реорганизация пединститута в Институт непрерывного педагогического образования Новгородского университета, Ирина Васильевна очень переживала.
– Я думала, что все, конец педагогическому клубу “Мы – сухомлинцы”, на заседания которого народ валом валил, конец творчеству. Останется только наука. Но ее одной учителю мало! Написала заявление-протест. Дома читала гневные монологи. Муж молчал, понимал, что должна высказаться. Меня, конечно, не отпустили, спасибо коллективу, но и я со своей стороны увидела: дело стоящее.
Предваряя вопрос о преемственности поколений, Ирина Васильевна сообщает:
– Педагогом стала и дочь. Внучка, если конкурс выдержит, тоже поступит в университет.
Она не лукавит. У них действительно на семейных праздниках звучит первым тостом дружное: “За учителей!” Как у кого-то: “За врачей!”, “За моряков!” Они так воспитаны. Ведь атмосфера в их доме особая – учительская.
Наталья АЛЕКСЮТИНА
Великий Новгород
Выбор читателей
Комментарии