Так ли закалялась сталь? Неизвестные факты жизни Великого Максималиста

На выпускном школьном экзамене по литературе я писал сочинение на свободную тему: «Мой любимый литературный герой». Писал о Павке Корчагине. Я действительно любил этот образ. Мне нравилась сила духа, хотелось воспитать самого себя твердым, умеющим управлять своими чувствами и добиваться поставленной задачи, но не простой какой-нибудь – ради удовлетворения собственного тщеславия или удовольствия, а задачи оказания помощи другим людям, задачи служения обществу. Вот что было важно.

Судьба бросала меня с должности на должность, носила по разным странам в качестве переводчика и привела наконец в Москву, в Музей Николая Островского, где, к своему великому изумлению, я узнал, что в биографии известнейшего писателя масса белых пятен и что почти треть написанного им романа «Как закалялась сталь» не была опубликована при жизни автора.

Я с головой ушел в мир двадцатых и тридцатых годов двадцатого века, и передо мной открылся мир неизведанный, распахнулась неизученная судьба человека, сумевшего пройти через труднейшие испытания, нашедшего в себе силы не написать, а продиктовать вслепую свои очень даже зрячие мысли, которые вылились в книгу.

Несмотря на трудное время перемен, коллективу Музея Николая Островского того времени удалось подготовить и переиздать в «Молодой гвардии» собрание сочинений Островского, включив в него не публиковавшиеся ранее письма и страницы романа «Как закалялась сталь». Нам хотелось полнее раскрыть творческий процесс писателя.

Ведь дело как раз не в том, что Островский писал книгу, будучи фактически слепым и неподвижным человеком. Он-то как раз был против оценки его произведения по такому принципу, со скидкой на болезнь. Мы знаем немало авторов с не менее трудными судьбами, сотворивших чудеса. Известны художники, писавшие картины пальцами ног, поскольку рук у них не было, а есть художница без рук и ног, но сумевшая взять кисть в зубы и творить, чтобы оставить след, отобразить свое видение жизни. Нельзя не преклоняться перед силой духа этих людей. Я убежден в том, что, если бы роман Островского был написан совершенно здоровым человеком, если бы писатель не был в тяжелейших условиях, заставлявших диктовать и не видеть написанное, все равно эта книга пролетела бы по всему свету знаменем убежденности в революционной справедливости, в целесообразности жизни ради человечества, в счастье жить на земле осмысленно, с пользой.

В этом году, в сентябре, Николаю Алексеевичу Островскому исполнилось бы сто лет со дня рождения. До начала перестройки никому и в голову не могло прийти снять из школьной программы «Как закалялась сталь». Это сделано удивительно бездумными людьми, не понимающими, сколь важна для подрастающего поколения вера в человека, в справедливость, в возможность построения счастливого общества, в котором человек человеку действительно друг, товарищ и брат…

Долго не открывалась эта папка с гипнотизирующей надписью «Строго секретно», в которой находились спрятанные за семью печатями, изъятые из архивов материалы. В копии письма в Комитет по делам культурно-просветительных учреждений при Совете Министров РСФСР, оказавшейся в той же папке, объяснялась суть ее содержания:

«Государственный музей Н.А. Островского в Москве сообщает, что неэкспонируемые фонды и научный архив музея, за исключением газетных вырезок, просмотрены и очищены от устаревших и политически вредных материалов. Все изъятые документы хранятся в несгораемом ящике.

Одновременно с этим письмом посылаем опись изъятых материалов. Просим дать указание о месте хранения их.

Кроме того, посылаем список журналов из личного архива Н.А. Островского за 1934-1935 гг., в которых встречаются фото, статьи, фамилии репрессированных. Указанные журналы хранятся в личном шкафу мемориальной комнаты. Главлитом эти журналы не изъяты. Прошу сообщить возможность использования их в работе».

Письмо датировано 15 апреля 1953 г.

Какие же материалы оказались «политически вредными» в тот период?

Это статья «Поколение счастливых», опубликованная в «Комсомольской правде» 7 ноября 1937 г., ее автор А.Косарев, в то время Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ.

Это очерки Гр. Киша, опубликованные в журнале «Молодая гвардия» в 1934 г., в которых автор предупреждает об опасности гитлеризма и готовящемся нападении на Советский Союз.

Это, наконец, и послесловие Виктора Кина к роману Н.А. Островского «Рожденные бурей». Редактор второго и последнего романа писателя Виктор Кин писал в послесловии, хранившемся в секретной папке, следующее:

«Роман «Рожденные бурей» был сдан мною в набор за несколько дней до смерти Н.А. Островского после того, как мы закончили в основном редактирование рукописи. Предстояло сделать еще несколько поправок стилистического характера, главным образом, сокращений. Мы условились сделать их потом, когда будут получены первые оттиски набора.

Но Островскому не суждено было закончить свою работу над романом. Перед читателем – только первая книга из трех задуманных Островским. Он рассказывал, что во второй и третьей книгах романа он хотел показать рост партизанского движения и работу комсомола в подполье, петлюровщину, польско-советскую войну 1920 года и освобождение Украины от белополяков.

Основным героем романа должен был стать Андрий Птаха. Вместе с остальной молодежью партизанского отряда он переходит в ряды Красной Армии и сражается с белополяками. Отстав при отступлении от своей части, он в одиночку сражается в польском тылу, внезапно нападая на противника, пробиваясь к своим.

Об остальных действующих лицах мне известно меньше.

По замыслу автора роман должен был дать образцы героических, сильных людей, наделенных непреклонной волей, мужеством и душевным благородством.

Смерть оборвала замечательную героическую жизнь и работу Н.А. Островского.

Виктор Кин».

Послесловие впервые появилось в Ленинградском издании романа «Рожденные бурей», подписанного к печати 15 февраля 1937 г., то есть всего через два месяца после смерти Н.А. Островского. Каждому прочитавшему строки, написанные В. Кином, понятно, что ничего крамольного в них нет и изъяты они были лишь потому, что их автор был впоследствии репрессирован, как и авторы других публикаций – А. Косарев, Гр. Киш, М. Кольцов и другие.

Сегодня мало кто будет оправдывать действия политиков того времени, однако вот что интересно. Именно сегодня, когда на каждом углу России только и говорят, что об открытости, гласности, демократичности выбора, о равноправном сосуществовании различных идей, эти же самые люди, провозглашатели кажущихся всем справедливыми лозунгов, в то же время выбрасывают из школьных программ произведения Николая Островского и даже его имя, вычеркивают из учебников истории революционные страницы России, будто их и не было вообще. Но разве демократия заключается в том, чтобы, восстанавливая одни имена, тут же забывать другие лишь потому, что они не по нраву сегодняшним держателям власти?

Любопытно отношение к В. Кину самого Н. Островского. В письме директору Государственного издательства художественной литературы (ГИХЛ) по поводу предстоящего издания своей новой книги он писал:

«Дорогой товарищ Накоряков! Ваше письмо и копию отзыва Виктора Кина получил… Редактор «Рожденных бурей» должен быть глубоко культурный человек – партиец. Скажу больше, и это должен быть самый лучший Ваш редактор. Я ведь имею на это право.

Если Виктор Кин – это автор романа «По ту сторону» (книга, которую я люблю, хотя с концом ее не согласен), то это будет наиболее близкий мне редактор… За критическое правдивое письмо спасибо. Я могу не согласиться с некоторыми Вашими положениями, но в основном это умное дружеское письмо мне нравится своей искренностью, отсутствием банальных комплиментов и ненужной патоки.

Побольше свежего ветра, и дышать нам будет легче. А то за реверансами трудно разглядеть свои недостатки, а их, безусловно, немало. А целый ряд обстоятельств обязывает меня в первую очередь, чтобы их было как можно меньше.

Вот почему Ваше и товарища Кина письма я принял хорошо».

Принял хорошо, несмотря на критические замечания, отсутствие комплиментов и несогласие с чем-то. Именно это подкупающе интересно у Островского – его постоянное стремление к честному, принципиальному разговору. Во многих письмах и беседах ставшего уже широко известным писателя чувствуется эта неутолимая жажда правды, словно истомился он без нее за долгие годы, а теперь вот никак не может напиться из неиссякаемого источника. Все время просит своих рецензентов говорить только правду. 28 августа 1936 года Островский пишет Михаилу Шолохову, своему почти одногодку (Шолохов 1905 г. рождения):

«Я хочу прислать тебе рукопись первого тома «Рожденных бурей», но только с одним условием, чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по честности, если не нравится, так и крой: «Кисель, дескать, не сладкий и не горький». Одним словом, как говорили в 20-м году – «мура».

Знаешь, Миша, ищу честного товарища, который бы покрыл прямо в лицо. Наша братия, писатели, разучилась говорить по душам, а друзья боятся обидеть. И это нехорошо. Хвалить – это только портить человека. Даже крепкую натуру можно сбить с пути истинного, захваливая до бесчувствия. Настоящие друзья должны говорить только правду, как бы ни была остра, и писать надо больше о недостатках, чем о хорошем, – за хорошее народ ругать не будет».

Николай Островский был максималистом. Его Павка Корчагин, да и Андрий Птаха не признавали середины. Павка работает на строительстве узкоколейки до потери сознания в буквальном смысле слова. Его вывозят со строительства без чувств. Но он счастлив тем, что дорога построена.

Андрий Птаха повисает на канате гудка, созывающего своим ревом народ, и, понимая, что сам уже находится на краю гибели, чувствует себя счастливым от тех нескольких минут свободы, когда он может выразить то, что хочет, – свою душу, свою волю, свой протест, когда никто не в состоянии помешать ему быть эти несколько минут свободным, делать то, что приводит в восторг собирающихся рабочих, оттого что можно хоть в чем-то оказаться сильнее врагов, заставить их хоть на миг оказаться слабее простого человека.

Писатель искренне желал, чтобы его книги готовились чистыми, честными руками. И не его вина, если здесь тоже была ошибка. Сам-то он видеть не мог и принимал «кушанье» таким, каким его подавали.

Кто-то спрашивает, зачем изучать Николая Островского? Да хотя бы для того, чтобы учиться жить честно, справедливо, самоотверженно, ради своего народа и своей родины.