На чтение: ≈ 9 мин.2017 – год 220-летия гениального немецкого поэта и 190-летия одного из лучших его сборников «Книга песен».
Трудно представить, но великий Генрих Гейне, родившийся 13 декабря 1797 года, мог и не стать поэтом: мать литератора Бетти, вполне в духе рационалистического XIX века, очень тревожилась, что ее мальчика привлечет стезя лирика-сочинителя. Быть может, материнское сердце предчувствовало лишения и горести, долженствующие выпасть на долю ее ребенка: разрыв с родиной, тяжелую болезнь, смерть на чужбине и варварское глумление, которому подвергалось авторское наследие в нацистской Германии. «О, у немцев, очевидно, был не один, а много поэтов, которые назывались Генрих Гейне!.. Грустно думать, что для поэта не нашлось даже каменных слов на том языке, которому он сам оставил венок бессмертной свежести», – горестно восклицал Иннокентий Анненский, стоя на кладбище Монмартра перед серой могильной плитой с надписью на французском «Henri Heine».
Бетти «боялась поэзии, вырывала из рук сына всякий роман, какой находила в них; запрещала ему ходить в театр, отстраняла от всякого участия в народных играх». И все же ее усилия оказались тщетны: он не стал ни блестящим офицером, ни виртуозным адвокатом, ни гением коммерции. Его дядя, смешной чудак Симон Гельдерн, отдал ему в распоряжение личную обширную библиотеку и всячески способствовал развитию литературного дарования племянника. Гарри, как называли его домашние, проводил упоительные часы на чердаке дядиного дома, разбирая восхитительный хлам: глобусы, колбы, реторты, философские и каббалистические книги. Найденная там записная книжка одного из предков по матери – пилигрима, странствовавшего по Востоку и даже бывшего предводителем бедуинского племени, – оказала неизгладимое впечатление на детскую фантазию. Еще одно сильнейшее впечатление – великий роман Сервантеса «Дон-Кихот». Склонность к романтике и образная эмоциональность Гейне берут исток в живительной книге. «Сердце мое готово было разорваться, когда я читал о том, как благородный рыцарь, оглушенный и весь смятый, лежал на земле и, не поднимая забрала, словно из могилы, говорил победителю слабым умирающим голосом: «Дульсинея Тобосская – самая прекрасная женщина в мире, а я самый несчастный рыцарь на свете…»
Но болезненный мальчик стеснялся своей чувствительности и прятал ее за резкими высказываниями, вызывающим поведением. Несносный характер Гейне, после недолгой дружбы оттолкнувший от него Федора Тютчева, – тоже родом из детства. Однако ребенку из еврейской семьи был дарован великий талант, служащий оправданием всем его недостаткам. Толчком к творчеству послужила ранняя влюбленность в дочь палача Йозефа, «Красную Зефхен», чьи волосы были «красные, как кровь, красные». Романтическая внешность девушки и мрачная профессия ее отца, сочетаясь, словно бы задали направление дальнейшему творчеству автора. И часто с тех пор любовь пробуждала поэтическую лиру: сборником «Книга песен» обязаны читатели прекрасным глазам кузины Амалии, вышедшей замуж за другого. Неразделенное чувство важно для лирики Гейне, чьи стихи окрашены в скорбные тона, расцвечены истинно байроновской страстью.
В молодости он вел беспутную жизнь. Год студенческой жизни в Бонне протекал бурно и вольно. В университете, где он изучал юриспруденцию, одним из его учителей оказался Август Шлегель – знаменитый поэт-переводчик, один из основателей так называемой «романтической школы» в литературе. Позднее мстительный Гейне обрушится с несправедливой критикой на профессора, но в годы учения он восхищался «первым великим человеком, какого он видел после Наполеона». На его лекциях будущий поэт познакомился с произведениями Шекспира и Байрона, о ком отзывался как о «единственном человеке, с которым чувствовал себя в родстве», ощутил пряный аромат Востока. Затем был еще год в Геттингенском университете, а завершал образование Гейне уже в Берлине.
Там и вышел один из лучших циклов будущего сборника «Книга песен» «Лирическое интермеццо». Без преувеличения вся Германия запела прелестные сонеты, романсы, песни, наполненные гармонией, свежестью и образностью. Стихотворение «На севере мрачном, на дикой скале…», известное в удивительных переводах Тютчева и Лермонтова, ярче всего описывает достоинства цикла. Трудно сказать, откуда в восхитительном тонком поэте, писавшем «Во сне я горько плакал…», было столько желчи, мелкой мстительности и зависти.
Но именно он, этот неприятный человек, создавал поэтические сокровища. Сборник «Путевые картины» взволновал общественность не столько высокой лирикой, сколько жестокой критикой «испорченного дворянства, клерикалов и общего лицемерия этой эпохи». Да, Гейне не был патриотом в общем смысле этого слово, язвительно замечая, что «все немецкое действует на меня, как рвотный порошок. Немецкий язык терзает мой слух», но он любил свою родину, вдали от которой ему пришлось жить и умирать. И ни одна страна, где он бывал, не вызывала восторга у всем недовольного надменного гения. Англию он презрительно называл страной, «которую давным-давно проглотил бы океан, если бы не побоялся расстройства желудка», был невысокого мнения и о французах: «Легкость этого народа меня утомляет». Среди этих людей он заканчивал земной путь, ища спасения от преследований цензуры.
Он писал и в Париже, но лучшие его стихи рождались на немецкой земле. «Книга песен», опубликованная в 1827 году и спровоцировавшая настоящую «гейнеманию», стала новаторской. В ней субъективный романтизм сочетался со стремлением к реалистическому мировосприятию. Несчастная любовь, юношеская мятежность, враждебность к действительности, почти фольклорная ясность и интуитивное понимание переживаемого как неотъемлемой части жизни, происходящего со всеми так же, как с поэтом, сделали сборник не только программным произведением, но и одной из выдающихся вершин мировой поэзии.
Он был любим во многих странах, но особенно – в России. Как писал Иннокентий Анненский, «русскому сердцу как-то трогательно близко все гонимое, злополучное и страдающее… Мы инстинктивно уклоняемся от всего законченного, застывшего, общепризнанного, официального: истинно наша муза это – ищущая дороги…» Так и муза Генриха Гейне долгие годы искала дороги домой, в Германию. Но его поэзия, которую сам автор называл священной игрушкой, давно уже принадлежит не только немецкому народу, но и всем, кто способен воспринимать великое и чистое искусство во всей его полноте.
Фото с сайта http://holidaygid.ru
Выбор читателей
Комментарии