Своя воля батьки Махно

Степной вольницей издавна называли казацкий Запорожский край. Именно здесь, за грозными днепровскими порогами, сто лет назад попытался воплотить в жизнь идеалы анархизма легендарный батька Махно. Человек-миф, человек-загадка, которого тысячи людей так же сильно ненавидели, как и боготворили. По его следам проехал на велосипеде наш постоянный автор, путешественник и писатель. Экспедиция была посвящена 120-летию со дня рождения Нестора Махно (1888-1934), личность которого и поныне вызывает огромный интерес во всех странах.

Казак Сабадаш

Каждый год в августе на родине батьки Махно на Украине, в Гуляйполе (Запорожская область), проводится фестиваль. Гостей со всех волостей собирает этот громкий веселый праздник. «Гуляйполе – гуляй душа!» – так сформулировал один из его лозунгов вольный казак Володя Сабадаш. Живет он километрах в пятидесяти, на хуторе возле села Ясная Поляна. Небольшая нивка, огород, кони, сбруя, возы и тачанки – все своими силами, своим умением и потом. И шаровары казацкие у Володи имеются, и сорочка, и жупан, и сабля, кованная своими руками. И, конечно же, как и положено «справному» сечевику, длинные усы и чуб-«оселедец». Когда Сабадаш в этом одеянии появляется в городе (даже когда едет туда по своим хозяйственным надобностям), от любопытствующего люда отбоя нет. Расспрашивают, удивляются, восхищаются. Жива в народе память о запорожской вольнице.

«Запрягай коней в тачанку…»

…После Ясной Поляны, где нас приютил казак Володя Сабадаш, мы направились в сторону райцентра Орехово. По плотным грунтовкам наши велосипеды неслись довольно резво, и часа через два мы снова очутились на магистральной дороге. Этот придорожный ресторанчик на окраине Кирова ничем не отличался от десятков других, которые стоят на обочинах наших шоссеек. Бросалось, правда, в глаза название – «Батькивська хата». Духу старины соответствовала и скульптура казака с копьем возле входа. Рядом с ней «вросла» в асфальт тачанка.

– Вполне возможно, что еще с махновских времен, – сказал встретивший нас шеф-повар Анатолий Яремчук. – Несколько лет назад мы приобрели ее у одного из музеев, который по бедности не мог в порядке содержать экспонаты. Решили свой махновский музей у дороги создать. У нас, кстати, и зал Махно есть. Хозяин специально для него фотографии подбирал. И на Гуляйпольщину ездил, и в Молдавии был, и даже в Париже…

– Если б еще пулемет…

– Есть и пулемет. И вполне, между прочим, боеспособный. Милиция узнала, заставила боек спилить и патроны сдать.

Мы уговорили Анатолия установить пулемет на тачанке. С ее высоты просматривалась серая лента шоссе. Наверное, и простреливалась. Но это уже из другого времени, которое родило вот эти строки: «Я не белый и не красный, не зеленый и ничей. Запрягай коней в тачанку – атакуем сволочей». Так легко и сладостно порою перо приравнивается к штыку и пуле…

Темировский хозяин

– Нет, он не убивец был. Любил показываться в разных видах, тачанка его была вся коврами уквитчана, в гривах коней ленты… А шо без крови не обходилось – так то ж время такое было…

День клонился к вечеру. Косые теплые лучи рассыпались по свежим ярким листьям, между которыми зеленели тугие зеленые ядрышки будущих солнечных плодов. Старушка рассказывала о легендарном атамане со слов своей матери, однако живо, в деталях, будто сама была свидетелем тех давних событий. Разная у людей о них память. Однако то, что Махно фигура колоритная, масштабная, «значущая», признавали все.

– Его недаром батьком величали, – потряс перед собой пальцем, будто пригрозил кому-то, председатель Темировского сельсовета Анатолий Николаевич Жовниренко. – Он тут у нас всем заправлял. Как говорили старики, от Гуляйполя до Полог Махно – царь, Махно – бог…

Жовниренко провел нас к хате, где, по его словам, «штабував» Махно, рассказал и о деде – зажиточном селянине, которому Махно лично вернул серого в яблоках коня, по ошибке уведенного со двора повстанцами. Темировка (тут, кстати, находилось имение известного педагога, организатора земских школ барона Корфа, старшая дочь которого вышла замуж за В. Немировича-Данченко) – дальний закуток Гуляйпольщины.

Настоящим полновластным хозяином чувствует себя здесь Анатолий Николаевич. «Добро надо делать сильными руками – и через перелом, и через перегиб», – поделился он своими методами хозяйствования.

Каким быть памятнику?

Гуляйполе встретило нас свежей зеленью, теплом, приветливыми белыми домиками с разрисованными фасадами, усаженными тюльпанами газонами. Это сегодняшний день. Мы же искали следы далекого прошлого. На современной Гуляйпольщине их сегодня разглядеть трудно. На улице Трудовой сохранился старый, принадлежащий махновскому роду (старшему брату Нестора Карпу) дом, где жил двоюродный внук Нестора Виктор Яланский. Его сына, кстати, тоже величают Нестором. Однако о своем знаменитом тезке у него, по словам земляков, весьма «смутная» память. «Нестором» назван и продуктовый магазин в центре Гуляйполя. Вдова Яланского Любовь Федоровна показала нам домашнюю настенную экспозицию из фотографий, картин, газетных вырезок, среди которых выделялась картина гуляйпольского художника. Мирное супружеское соседство Нестора Махно и его жены Галины выглядело на ней в традиционно-патриархальном духе, к которому трудно привязать конкретное историческое событие.

Дуб смерти

…Мы пробивались к нему через густые заросли. Наш провожатый – великомихайловский землемер Николай Фесун – решил сократить дорогу и повел нас к знаменитому дубу напрямик. По дороге мы то и дело останавливались, и Николай рассказывал:

– Вот здесь над Байрачком жила коханка Махно Тина Овчаренко… А тут возле Лесного отряд Махно соединился со Щусем. Кстати, чуть дальше текла Щусева криница, возле которой собирались повстанцы… За дубом над Вовчей высятся Марушкины скалы, тут схованки махновские находились. Я еще в детстве их остатки встречал…

Дибривский лес (раньше его территория входила в Александровский уезд Екатеринославской губернии, теперь он находится в Покровском районе Днепропетровской области) извилистой петлей охватывает река Волчья. Здесь много урочищ, памятников природы, связанных с Махно и его боевым побратимом Щусем, который родился в Великомихайловке. Именно здесь Махно, который с группой бойцов внезапной и дерзкой ночной атакой обратил в бегство большой отряд австрийцев, был впервые назван «батьком».

Четырехсотлетний дуб стоит на просторной поляне метрах в трехстах от реки. В народе его называют «дубом смерти». Под раскидистой кроной во время братоубийственных войн разыгрывалось много кровавых событий. По окрестным селам ползли слухи, что тут разные банды казнили мирных жителей. Махно к этому не был причастен, однако дерево связали с его именем. Так высечено и на мемориальной плите: «Дуб повстанцев армии Н.И. Махно, прозванный в народе «Дубом смерти». Зловещего смысла уже никто сегодня в название не вкладывает. Дерево превратилось в своеобразный памятник героическому махновскому движению. Несколько лет назад варвары пытались поджечь дуб. Лесники думали, что дерево погибнет. Однако оставшаяся ветка вдруг выбросила зеленый отросток. Возродился дуб – возрождается история.

…А ко мне сквозь зеленый шум и щебетание малых птах прорывались рожденные здесь, в лесу, слова махновского поэта: «Светит месяц в окно, на речную воду, едет батько Махно и везет свободу».