Свой путь к хорошему “А дураков мы собираем в гуманитарный класс”

Проблему качества образования обсуждают уже давно в сибирской прессе, на телевидении, в студенческих аудиториях. Ведь пока скупаются на книжных развалах вузов и скачиваются из интернета всевозможные тесты (для поступающих в первый класс, заканчивающих школу, для претендующих на профильное обучение и т.д.), об истинном распознавании способностей речь почти не идет. Грустный опыт расширяется: в престижные школы и классы, обеспеченные высококвалифицированными преподавателями, набирают наиболее перспективных детей. Казалось бы, замечательно: одаренным нужны особые условия. Но, увы, критерием перспективности ученика выступает не одаренность, а чаще всего платежеспособность его семьи.

– Все будущие первоклассники еще в мае прошли поэтапное тестирование и собеседование, – пояснил мне папа одного малыша,- а с перспективными абитуриентами директор решает вопрос лично. Это если родители – миллионеры или какие-то крупные “шишки”.
То же – с набором в профильные классы. В престижной гимназии мне честно сообщили: “А дураков мы собираем в гуманитарный класс”. В другой, известной когда-то своими экспериментальными информационными технологиями, школе дети из химико-биологического класса, не сдав репетиционные экзамены по химии, объяснили свои неудачи так: “В наш класс собрали всяческий сброд, всех, кто не прошел в математический и экономический классы. Учителей поставили самых слабых, а учителя по физике вообще полгода не было, потом какого-то пьяницу нашли. Коллектива никакого – все из разных школ. Все учились с репетиторами – школьный педагог берет пятьдесят рублей за час, а университетский преподаватель – пятьсот. Только рассказывать об этом никому нельзя”.
Возможно, это самый страшный результат сегодняшнего школьного абсурда – про свое образование нельзя рассказывать. Коммерческая тайна. Или – уголовная?
Чтобы понять масштабы искривления образовательного пространства, стоит обратиться к истории.
В 60-е годы Новосибирск стал центром научных и педагогических инноваций, хотя само понятие в ту пору еще не сформировалось. Рождающийся Академгородок изрядно возмутил спокойствие безмятежного педагогического Олимпа: ученые- новаторы одновременно создавали в Сибири и новую школу. “Как можно раньше надо приучать детей к активному восприятию и использованию знаний. Начиная с 6-8-го классов должен быть организован дифференцированный подход к ученикам, – писал основатель Академгородка академик М.А. Лаврентьев. – Надо завести четыре цикла: физико-математический, физико-технический, химико-биологический и гуманитарный. В каждом цикле пусть будут представлены дисциплины других циклов, но оценки по этим дисциплинам не будут профилирующими”.
Поскольку в глазах многих мысль о профильных классах и специализированных школах выглядела в ту пору кощунственной, сибирским ученым пришлось ради подготовки сибирских научных кадров решать проблему самостоятельно: искать по глухим сибирским углам одаренных детей и обучать их по новым программам и методам в физико-математической школе при Новосибирском государственном университете. Разработаны были специальные эвристические задачи для олимпиад, привлечены к работе сотни энтузиастов – профессоров, молодых научных сотрудников, аспирантов, студентов старших курсов. Весной 1962 года прошел заочный тур первой Всесибирской физико-математической олимпиады школьников, в котором мог участвовать любой желающий, из любой школы и класса, бесплатно. Второй тур – очный – ученые Академгородка проводили в областных центрах, выезжали бригадами в командировки. Победителей после собеседования приглашали на третий тур – в знаменитую двухмесячную летнюю школу на берегу Обского моря.
– Мы берем из многих тысяч сотни и всех стараемся продвигать и учить по способностям и склонностям. Предоставляем максимум возможностей для продвижения – оборудование, квалифицированных профессоров, зрелых педагогов, – рассказывал Михаил Алексеевич журналистам, – мы ищем не вундеркиндов, а людей с определившимися склонностями.
Очень хорошо помню свое собственное потрясение от атмосферы праздника и чуда в летней школе: собрался уникальный коллектив учителей без педагогического образования – цвет науки, молодые таланты, к чьим именам присоединились вскоре определения “самый молодой профессор”, “самый молодой среди физиков академик”, “самый молодой лауреат”. У каждого из них были мощный природный дар и особая энергетика счастливого своим призванием человека. И был особый дар распознать такой же талант в другом человеке – неуверенном в себе школяре, распознать, вeрно оценить и направить к цели. К этому добавлялись уникальные условия физматшколы, где все работало на развитие критического мышления, исследовательских, эвристических качеств, свободного воображения, оригинального ума.
Вот такая триада: одаренность, ее “расшифровка”, оптимальные условия реализации. И вот что любопытно: дети, которых сибирские ученые “вылавливали” для ФМШ, в родных своих школах нередко были оценены как… посредственные! Средняя школа, как и начальная, оценивала прилежание, послушание, дисциплинированность, трудолюбие, скромность, точное воспроизведение известных истин, правильное мировоззрение. Соответствие всему этому делало ученика “перспективным” и даже обеспечивало золотую медаль. Но не обеспечивало науку и культуру неординарным дарованием. Да и хочет ли школа его распознать и развить? Школа талант оценивает или усидчивость?
В музее теперешней гимназии имени Чехова в Таганроге (она готовится отметить свое 200-летие) хранятся любопытные документы гимназиста Антона Чехова. Сегодня его ни в какой профильный класс не взяли бы: в науках не блистал, дважды оставался на повторный курс. Какая гимназия взялась бы сегодня обучать “дважды второгодника”?! Между тем его приняли в Московский университет, а городская управа выделила на все время обучения для него стипендию. К окончанию гимназии он не только научился учиться, но и сам стал прекрасным учителем: уроками кормил семью. Словом, пока учил других, и сам все понял.
Любопытно, что преподавателю Эдмунду Дзержинскому, отцу будущего “железного Феликса”, гимназист Чехов сдал математику на “отлично”. В музее хранится автограф: итоговая контрольная работа Антона по математике и знаменательная рецензия преподавателя Дзержинского: “В вычислениях допущена ошибка, но общий ход рассуждений верный. Отлично”. Вот этот ход рассуждений, особенность мышления и оценивали сибирские олимпиады. Сегодняшние же тесты и экзамены оценивают лишь уровень знаний, объем информации, но не способности, влекущие в профильный класс. Но всякий ли преподаватель способен дать высокую оценку ученику за “общий ход рассуждений”? И у всякого ли ребенка к 15 годам сформированы достаточно способности и интересы?
Недавно в Новосибирске блистательно защитила докторскую диссертацию профессор медицинской академии, едва отметившая свое тридцатилетие. Когда она училась в престижной школе, мне приходилось убеждать, упрашивать директора и педсовет оставить ее в стенах этого замечательного учебного заведения, где девочка считалась бесперспективной и даже… ненормальной. И при таком уровне собственного развития и профессионализма мы беремся оценивать способности и жизненные перспективы ребенка?!
Трудность – или неразрешимость? – ситуации иллюстрирует и судьба русского писателя Пришвина. Из первого же класса он был исключен как неспособный к обучению! Кто определил уровень его развития и степень способностей? Молодой учитель, будущий великий философ Василий Розанов. Возможно, таковы были на тот момент способности мальчика Пришвина, но таковы были и способности, и профессионализм Розанова!
В своих дневниках Михаил Михайлович пишет: “Меня выгоняли из школы, потому что я был неспособен к ученью и непослушен… Им хотелось сделать из меня хорошего мальчика, я хотел найти свой путь к хорошему”.
И еще одна дневниковая его запись, которую стоило бы включить в учебники педагогики и психологии: “Помню, как не давалась мне в детстве геометрия, и до того я не понимал, что страдал и себя за урода умственного считал, и чувствовал тут в чем-то даже свою вину или грех. Во мне была своя геометрия… Пусть же теперь педагоги мое чувство вины и греха примут себе от меня”.
О том, насколько сложно (если возможно) определить конкретные способности, склонности, потенциал ребенка, спрогнозировать его профессиональный успех, говорит и опыт академика Михаила Лаврентьева – педагога: он считал, что если из одной группы его студентов выйдет два настоящих математика – это уже успех! А ведь у него учились специально отобранные, математически одаренные ребята! Все это заставляет очень осторожно подходить к результатам тестирования и всяческого раннего “профотбора” в профильные классы. Не всякая школа даже не всякий районный центр имеют одаренных “интерпретаторов” личностных особенностей ребенка и великих учителей, способных восполнить ущерб, наносимый “узкой специализацией” несовершенных учебных планов и учебников, методов массовой школы. К тому же, как считает известный академик Влаиль Казначеев, большинство людей несут в себе столько способностей и генетических программ, что многим из нас просто жизни не хватает, чтобы все их обнаружить и реализовать. Вот почему мне показался весьма гуманным и перспективным подход к формированию профильных классов в Новосибирском бизнес-колледже: ребенок записывается туда, куда его влечет, а семья предварительно знакомится со всеми программами и педагогами, чтобы выбрать наиболее продуктивный для ребенка вариант сотрудничества с учителем. Правда, это негосударственное учебное учреждение, зарплата учителя в нем зависит от того, сколько детей хотят с ним сотрудничать. Но, может, здесь и таится сермяжная экономическая правда? Ведь в бесплатном государственном учреждении “свободно избранному” репетитору приходится платить еще больше. И оказывается, что самым реальным критерием отбора в профильные классы становится… денежный профиль родителей. Научного подвига в такой ситуации ждать ли?

Галина ФРОЛОВА