На чтение: ≈ 13 мин.В одном исследовании психологи задали школьникам 50 вопросов о материальных и духовных ценностях и попросили учителей ответить на эти же вопросы с точки зрения своих учеников. Совпадений в ответах практически не было! Получается, что мы не знаем своих детей? Так какие они? Какими видят культурное и социальное положение России? И как в связи с этим корректировать воспитательный вектор образования? Эти острые и насущные вопросы обсудили на семинаре «Идентичность в текучем обществе» в Федеральном институте развития образования.
Определить свою идентичность значит определить свою позицию, свое отношение к миру, то есть, пользуясь меткой репризой Велюрова из фильма «Покровские ворота», осознать и заявить «кто ты, зачем и почему». Открывший семинар директор ФИРО и идеолог многих реформ в нынешнем российском образовании Александр Асмолов начал с философского аспекта понятий «текучесть» и «идентичность», без которого невозможно их осмысление в социальном контексте. Текучесть – это одна из характеристик нашего времени, введенная в оборот английскими социологами Зигмундом Бауманом и Энтони Гидденсом. Текучесть включает в себя неопределенность. А не она ли правит сегодня бал в мировом глобализованном пространстве? После падения коммунистической системы рухнула система отсчета, в которой были две модели цивилизации – коммунизм и капитализм, четкая оппозиция и в связи с этим четкие шкалы ценностей. «Мы больше не движемся ни к аду, ни к раю, ни к демократии», – заметил Асмолов.
Однако участвующий в семинаре политолог, профессор ГУ – ВШЭ Иосиф Дзялошинский предложил скорректировать понятие «текучесть» по отношению к России. «В нашей стране следует говорить не о текучести, а о чередующихся периодах взрывов и относительного спокойствия, – заявил политолог. – Наша страна похожа на лоскутное одеяло – она очень разная, состоит из непохожих друг на друга регионов, поэтому у нас не одна, а много разных идентичностей».
Однако если говорить о России как части глобального мира, вряд ли кто-то оспорит, что человечеству в целом в наше время присуща презентистская установка, то есть мы живем настоящим и ради настоящего, а не прошлым и будущим, как это было раньше. «Нам надо научиться жить в состоянии неопределенности – это главная установка современности», – заявил Асмолов. Поэтому сейчас в обществе особенно обострились поиски точки опоры, необходимой для осознания своей идентичности. Опору эту может дать образование как ведущая форма социальной деятельности. Оно должно быть универсальным (всякая профилизация в условиях постоянно изменяющейся реальности может обернуться для человека жизненным крахом). «Миссия современного образования – порождение идентичности», – подытожил свои тезисы директор ФИРО.
Что происходит с идентичностью в современном российском обществе? После того как в 1990-е годы исчезла гражданская идентичность, ее место заняла национальная, или этническая, идентичность. Человек перестал ощущать себя советским и стал просто русским, грузином, казахом и т. д. Только в последние несколько лет появились первые ростки новой социальной идентичности. По мнению декана факультета психологии Академии социального управления Московской области, доктора психологических наук Галины Солдатовой, сейчас у значительной части молодых людей наблюдается гиперидентичность – такая совокупность жизненных установок и идей, которые связаны с убежденностью в превосходстве своей этнической группы. Но вместе с тем в обществе есть и позитивная социальная идентичность – в этом случае ее носитель хорошо относится к другим этническим группам и лишь чуть лучше к своей. Именно такая идентичность должна стать основой активно развивающегося социального капитала (совокупности отношений и знакомств, способствующих решению общих социальных задач и интеграции личности в обществе) российской молодежи.
Впрочем, некоторые психологи и социологи смотрят на ситуацию не столь обнадеживающе. По данным исследований, приведенным заместителем декана факультета психологии МГУ профессором Ольгой Карабановой, в политико-правовой сфере у молодежи сейчас наблюдается в основном негативная идентичность. Особенно наглядно это можно видеть на примере молодых мигрантов, у которых преобладают пассивность, отказ от каких-либо активных действий, полное отсутствие веры, надежды и имманентного образа мира как мира, который они могут изменить. Практически так же пассивны и «аборигены». «То есть исчезает одна из типичных особенностей гражданской идентичности – способность к творческому конструированию мира, в котором мы живем, исчезает свобода выбора», – заметила Карабанова.
Кто может помочь выработать гражданское самосознание? Система общего образования. И сделать это она может разными способами – посредством дифференциации (воспитание толерантности) и интеграции сообществ (программы по формированию гражданского патриотизма – акцент в них следует делать на общее историческое прошлое, изучение культуры и языка – русского и родного и т. д.). Школа же вполне может развивать и социальную активность – через внеклассную работу. Однако заниматься формированием гражданской идентичности, по мнению психологов, стоит не в 4-5-х классах (как это делает нынешний комплекс курсов по основам религий), а в подростковом возрасте, когда и закладываются ее основы.
В объяснении механизмов становления социальной идентичности педагогам существенно могут помочь этнолингвисты и лингвострановеды, считает старший научный сотрудник кафедры психологии личности факультета психологии МГУ имени М.В.Ломоносова, кандидат психологических наук Елена Шлягина. Елена Ивановна привела интересные данные из трудов крупного современного лингвиста и культуролога Анны Вержбицкой. Анализируя семантику русской культуры, та выявила, в частности, ключевые для нее слова. Для русской культуры это свобода, душа, справедливость и тоска. «Что бы мы об этом ни думали, это часть социального капитала нашего соотечественника», – подчеркнула Елена Ивановна.
А можно ли наглядно увидеть, как обстоит дело с гражданской идентичностью у современной российской молодежи? Оказывается, да. Елена Шлягина привела результаты пилотного исследования, которые стали основой масштабного проекта, проводимого в настоящее время в целом по России. Опросы были сделаны студенткой факультета психологии МГУ Ольгой Щепиной, респонденты – студенты столичных вузов (среди них МГУ и МГУП). Результаты были представлены на графиках, за недостатком места мы приведем лишь часть, остальные – в кратком изложении. Понятно, что результаты российского исследования могут отличаться от этого, небольшого и локального, тем не менее, думается, не слишком сильно. Ответы молодых людей (а их просили самих закончить предложения) оказались очень интересными.
Так, на вопрос «Кто я?» большинство опрошенных давали ответы, свидетельствующие о наличии и актуализации их гражданской и семейной идентичности (такие как «гражданин», «жена», «дочь» и т. п.). По мнению психологов и социологов, семейная идентичность тоже относится к гражданской. Но можно ли считать, что с гражданским самоопределением у молодых все в порядке?
Посмотрим, что такое Россия в их понимании. Прежде всего это «страна, где я родился», «любимой страной» ее назвала ничтожная часть опрошенных. Так же мало кто вспомнил о том, что Россия – многонациональная страна (юношам и девушкам нужно было сформулировать определение страны в виде прилагательного). Это говорит о крайне низком уровне гражданской идентичности (а в ее основе, как подчеркнула Шлягина, лежит прежде всего уважение к своим соотечественникам, стране, культуре, закону, правительству и власти). Однако уважение – понятие двустороннее. Судя по исследованию, очень немногие молодые люди убеждены, что родина – это «страна, где уважают твое мнение и право». Зато другая часть опрошенных считает, что их сограждане – «несчастные из-за властей». Вообще, по мнению большинства московских студентов, Россия станет лучше, если «сменится власть».
Исследование показало также, что молодых никак нельзя обвинить в равнодушии и нечуткости к проблемам нашего общества. Интересно, что среди принципов объединения для граждан России помимо истории, территории и менталитета молодые люди назвали «боль утраты». Утраты очень многого, например, объединяющих общество традиций. Два показательных ответа на вопрос про традиции России: «забываются» и «не знаю толком». Однако в ценностях неожиданно на первом месте у опрошенных оказалась семья, на втором – материальное благополучие (причем студенты подчеркивали, что это важно именно «сейчас», «в наше время»), а на третьем – коллективизм. Вывод, который отсюда напрашивается, как сформулировала Елена Шлягина, – «люди устали от господства этики деформированного индивидуализма», тем более что проблемы в большинстве своем у нас общие.
Несколько приободряет то, что следом в шкале ценностей молодежи идут духовность и нравственность. А еще значительная часть молодых людей признала своих соотечественников «людьми одной культуры, одного менталитета». Может быть, они и станут в наше текучее время той опорой, которая позволит построить в России гражданское общество?
Выбор читателей
Комментарии