Свинское дело. Добро и зло – понятия относительные?

Убийцу судили дважды. В первый раз взяли под стражу прямо в зале. Во второй, через месяц – освободили, назначив условное наказание. За преступника ходатайствовали адвокат и… потерпевшая, его гражданская жена Ольга Матвеева. Труп жертвы с экспертизы забирать не стали. От нее осталось кровавое месиво, которое просто выбросили в бак для отходов. Впрочем, настоящая потерпевшая – не Ольга. Истинная жертва – не убитая. Никто не знает, каким страшным грузом осела в душе маленькой печальной девочки жестокая расправа, совершенная на ее глазах. Неля Матвеева не простила отчима, хотя по-прежнему зовет его папой. Наверное, по привычке. Так же, как по-прежнему называет Матильдой морскую свинку, купленную ей взамен убитой.

Воспитание жестокости у детей и свинок

Матильда была единственным родным существом 4-летней Нели. Родственников вообще-то много – мама, бабушка, дядя. А папы – целых два. «Старого» она и не помнит. Мама объяснила, что он уехал к себе на родину, в Таджикистан, туда, где очень жарко и растут коробочки с ватой. Когда Неля была совсем маленькой, думала, что папа – это дядя Коля. Хотелось его обнять, залезть на коленки. Но мама сказала, что к дяде лучше не лезть. Потому что племянницу он не любил. Обзывал чуркой и выталкивал из своей комнаты. Потом куда-то исчез, взрослые говорили, ушел в армию.

А новый папа появился почти одновременно с Матильдой, два с половиной года назад. Он совсем другой. На Нелю кричит редко. Иногда даже берет ее на руки. Гладит по голове: «Доча ты моя, посмотрите, как похожа». Правда, потом они сразу с мамой ругаться начинают. Мама недовольна, что Толстый (так зовут папу взрослые) опять пьяный, работать не хочет, деньги спускает. Так что Неля больше любит, когда папа ей не мешает. Тогда она может обнять Матильду, завязать ей на уши бантики и рассказать на ухо сказку. Ее хорошо наряжать – делать юбочки из лоскутков и косыночки из тряпочек. Морская свинка всегда внимательно слушает хозяйку, смотрит блестящими добрыми глазами и тычется мокрым носиком. Будто целуется. Мама тоже умеет целоваться, но почему-то не с Нелей, а с Толстым. Она вообще редко обращает внимание на Нелю.

В тот день Александр Соломатов, отчим Нели, опять пришел пьяный. Разгорелся скандал. Ольга шумела не по злобе, а скорее для порядка. Сколько можно-то? Тем более, что не работает. Ольга и сама не горит желанием трудиться. Но глава семьи должен деньги домой приносить. А ему тетка даст сотню-другую, так все пропьет. Еще и с Ольги требует, когда догнаться нужно. Честно говоря, ругаться с супругом Ольга побаивается. Саша – добрый. Когда трезвый, а пьяный – совсем неуправляемый. Тут еще теща вернулась, к которой он не испытывает добрых чувств ни в каком состоянии. Засуетилась: «Давайте уйдем из дома, пока он буянит». Неля заплакала: «Баба, Матильду возьми, а то ей тоже страшно». Все трое уже стояли одетые на пороге, когда Александр, бросившись к Любови Викторовне, выхватил у нее из рук морскую свинку. И стал убивать – постепенно, озверело. И с удовольствием. Долго встряхивал за шею маленькое тельце животного, потом начал шмякать им об стенку. Когда капли крови брызнули на онемевшую от ужаса Нелю, она страшно закричала. Бьющуюся в истерике девочку бабушка утащила к соседям. Вернувшись домой через несколько минут вместе с потенциальной свидетельницей – на всякий случай, увидела, что Толстый продолжает колошматить морскую свинку. Теперь уже ногами. Ольга молча глядела на происходящее. Любовь Викторовна вызвала милицию.

Олеся Борисовна Колесникова, помощник прокурора Советского округа, настаивала на лишении свободы. Тем более, что у Александра Соломатова еще не кончился условный срок, полученный за уличную драку. Дела по статье «жестокое обращение с животным» возбуждаются крайне редко. Случаются, правда, «потерпевшие» кошки, собаки, даже телята. Но грызун в этом ряду – экзотика. Впрочем, юная прокурорша была строга вовсе не из-за пристрастия к млекопитающим. Ее потрясла Неля – молчаливая и печальная, равнодушная ко всему на свете и стесняющаяся молвить слово. Забитая и никому не нужная – такой она показалась Колесниковой. Ольга Матвеева, Нелина мать, сама же сгоряча и подавшая заявление, защищала супруга отчаянно. Рыдая, уверяла: он хороший, на работу устроится, крысу, тьфу-ты, свинку купит новую. Да та старая была, сама бы скоро сдохла, так что не жаль.

– А дочку не жаль? – спросила Колесникова.

– А ей-то что? – не поняла Ольга. – Она уже все забыла.

Неля не забыла. Долгое время она просто не хотела ни с кем разговаривать. Теперь плачет ночами, хотя, пока суд да дело, прошло три месяца. Вздрагивает от резких звуков и пугается любого шороха. С папой оставаться не хочет. Недавно спросила: «А когда он нас зарезать будет?» Ольга жалуется, что дочь непослушная, убегает – то к соседям, то на работу к бабушке, то просто на улицу. Правда, такое с девочкой творится давно. Матильду ей в свое время и приобрели для того, чтобы дома удержать. Удобно – сидит себе ребенок в уголке, играет. Всем спокойно, можно своими делами заниматься. Теперь вот новую свинку купили, а Неле она не нравится, все равно сбежать норовит.

Дурная слава

Морскую свинку взамен убитой купила бабушка, а не отчим. Ему не на что. За свои 24 года Саша работал месяца три – охранником. Другой профессии, кроме армейской, у него нет.

– На учебу деньги нужны. – Объясняет Наталья Александровна, мать Соломатова. – А где взять?

В армии Александр служил недолго – тетка оббила нужные пороги, дала необходимые взятки, и через год «мальчика освободили». Трудно ему было там, среди чужих людей. Он гордый, самолюбивый, к дисциплине непривычный. А тетка для Александра – и крестная, и вторая мать. А может, и первая. Родная пьет много. Бывшая медсестра, а ныне труженица рынка, она, в отличие от сестры, в начальники не выбилась. Хотя могла бы. Она и сейчас, в перерывах между запоями, работает, чтобы хватило и на сына, и на новый запой. Потому что, когда денег у нее нет, Саша звереет. О том, что «мальчик» частенько поколачивает маму, рассказала мне не она – соседи.

– Тяжело одной растить сына? – интересуюсь я у Натальи Александровны.

– Да нет. Мама с сестрой все время помогают, – отвечает 45-летняя женщина.

– У него было даже то, чего у других детей не было. – Подхватывает Тамара Александровна, крестная. – Я в отделе снабжения работала, в командировки часто ездила, много вещей привозила. Чего не хватало?

По словам матери и тетки, пить Александр стал, когда завел семью. О том, что до этого у него было другое увлечение – наркотики, – умалчивают. Впрочем, они ничего не имеют против его жены. Девочка, по их мнению, порядочная. То есть не пьет, не курит, за Сашей ухаживает. Работать, правда, не хочет, приходится все жилы вытягивать, чтобы их обеспечить. Саша ведь сам даже яблоко не съест. Давай, скажет, мать, сюда фрукты, которые вчера купила, Нельке отнесу. Ольге розы все время покупает. И даже белье. На теткины, конечно, деньги. А вот теща Сашиным родным не нравится. Это она воду мутит. Настраивает Ольгу против мужа, заставляет из дому выгонять. И заявление в милицию тоже по ее указке было написано. Разве это преступление – старую крысу прибить? На глазах у ребенка – не совсем правильно, конечно. Но чего не сделаешь в запале, а дети отходчивы.

Единственный человек, считающий, что с Нелей творится неладное, – как раз теща Александра, Любовь Викторовна. Я попала к Матвеевым в праздник – Коля вернулся из армии. Мы вышли на улицу. Ольга осталась недовольна, а Саша закричал из глубины квартиры: «Смотри, какой я популярный стал. Жаль, фамилию изменят». Его фамилию я менять не стала. Другого способа прославиться у него все равно не будет. Если, конечно, не совершит еще преступление.

– Я считаю – сначала животных убивает, а потом и на людей перекинется. У него глаза такие были! Он в раж вошел, я видела – ему понравилось жизни лишать. Подвернись человек – и его бы забил до смерти, – делилась Любовь Викторовна. – Он так потом и объяснял: тебя или Ольгу, мол, не мог ударить, а злость выпустить было надо. А ударить не мог, потому что знал: посажу сразу. И так уже три раза милицию вызывали. Вот когда кого-нибудь из нас убьет, тогда Ольга и спохватится. Она же его сама боится. Вчера прибежали вместе с Нелей ко мне на работу: отсидимся, пока пьяный. Так ты же, говорю, его любишь, чего же бегаешь? Не понимаю… Что дальше-то будет? Теперь Коля вернулся, заступаться начнет. Беды ждать надо. Во всем остальном, кроме отношения к мужу, Любовь Викторовна дочь оправдывает. Не работает, потому что не может устроиться. Профессия лаборанта, значащаяся в Ольгином дипломе, много денег не даст. Не на рынок же идти, на людях наживаться? Нелю любит. Хотя, кажется, меньше, чем Сашу. Во всяком случае, им занимается больше. Пару лет назад пошли в гости к его матери. Там пьянка, как обычно. Ольга сама-то непьющая, но за Сашей глаз да глаз нужен. А Нелю кто-то из компании нянчил, да уронил – ножка сломалась. А так Ольга за ней смотрит – стирает, кормит. Правда, деликатесы в доме бывают редко. Все больше вермишель с хлебом. Любовь Викторовна работает лифтером, оклад чуть за тысячу. Хорошо хоть Неля в садик теперь ходит.

Мне показалось, что Любовь Викторовна хотела сказать что-то еще. Но наш разговор прервала Ольга.

– Успокойся, мама. Ты уже все сказала.

На покорную дочь она не очень похожа. Любовь Викторовна пожимает плечами, смотрит растерянно и уходит, неожиданно ссутулившись.

Три матери

Мне хочется завыть от бессилия. Ольга непробиваема. Я не могу ее убедить в том, в чем нет сомнений у специалистов. Жестокость нельзя забыть. Ее можно пережить, превратив в страшный сон. Но для этого Нелю надо лечить. Впрочем, результата не будет, пока она живет рядом с убийцей. Расправа, совершенная на глазах девочки, не пройдет бесследно. Для четырехлетнего ребенка не имеет значения, кто оказался жертвой – человек или свинка. По большому счету, для взрослого тоже. Точнее, для Нели как раз имеет, потому что свинка была ей роднее людей. Психолог сказал мне одну странную вещь – забыть жестокость нельзя, но к ней можно привыкнуть. Если она становится нормой жизни. Если еще одно родное существо – мама – любит убийцу.

– Ой, да у нее все уже прошло. Ребенок же.

– А зачем вы ее в садик отдали, если не работаете?

– Дак чтоб не убегала. Все равно дома не хочет сидеть. И из садика-то, если вовремя не успею, к соседям удерет.

– Может быть, это из-за Саши?

– Да нет, он хороший. Неле – как отец.

– А как это?

– Ну «доча моя» говорит.

– А во что он с ней играет?

– Ну не знаю. Свинку она прячет. Она все наперекор делает. Даже я терплю-терплю, потом ругаться начинаю. Ей говоришь: нельзя, а она свое. Вчера мылась в тазике, так всю воду по полу расплескала. Я даже в угол не поставила. Так, покричала только.

– Вы знаете, что Саша мать бьет?

– Это их дело. Ее все бьют. Главное – меня сильно не трогает. Так, помаленьку.

– Неля – желанный ребенок?

– Ну да, я хотела. Парень предложил: «Давай ребеночка сделаем». А я говорю: «Меня мама заругает». Но ничего, сколько ни уговаривала, я на аборт не согласилась.

– Вы думаете о том, кем дочка станет?

– Да рано же еще.

– Наверное, тяжело вам жить. Может, на работу устроиться?

– Да нет, мама еще и подрабатывает. Без еды не сидим. Одевает Сашу тетка. И нам с Нелькой тоже вещи покупает.

Я, кажется, понимаю Александра. Он нашел женщину, очень похожую на его мать. Правда, Ольга не пьет. Но тоже, как Наталья Александровна, не считает зазорным жить за чужой счет. К воспитанию и Ольга, и ее свекровь относятся одинаково. Дети накормлены – неважно чем. Одеты – неважно кем. Да и ладно. Можно заняться устройством личной жизни, в которую ребенок не очень вписывается. Главное – чтоб не мешал. Ольгу Саша поколачивает, а она все равно его любит. Как мама. Избил бы, наверное, посильнее – тоже как маму, да теща мешает. При этом и Наталья Александровна, и Ольга уверяют, что Саша – добрый. Кстати, его отец, так же, как и Нелин, уехал на родину, в теплые края. Потому отчим и падчерица кажутся похожими. Пока только внешне.

Спокойная Ольга в конце концов рассердилась. И вдруг выдала самое главное, на мой взгляд:

– Что вы все: преступник да преступник. Нашли злодея, тоже мне. Вот мой отец хуже любого отчима был. Колька к нему даже на могилу не ездит – так ненавидит. Нельку он почему чуркой обзывает? Она ему отца напоминает. Он тоже черненький был. Бил нас по-страшному, рубцы кровавые заживать не успевали. Чем попало – ремнем, скакалкой, бичом. У меня до сих пор спина в шрамах. Врачи говорили, он всю нервную систему мне расшатал. Крошку на пол уронишь – потом всю квартиру языком вылизываешь. Грязи наешься, но хоть не отлупит. Ну пьет Саша. А другие не пьют? Отец, знаете, как умирал? С дивана уже не поднимался, жрать не мог. А водку требовал и в себя заливал.

– Зачем же мама жила с ним?

– Так из-за квартиры ж. Что бы нам осталось от трехкомнатной на первом этаже да если бы разменялись? Да и зарплата у него хорошая была. Как ни пил, а все равно деньги оставались.

Наверное, именно об этом и хотела поговорить Любовь Викторовна. Может быть, даже покаяться – в том, что из-за денег терпела издевательства мужа над детьми. Потому и прощает до сих пор Ольге иждивенчество, безответственность, безразличие к ребенку. Поздно. Жестокость стала для Ольги нормой жизни. Битые еще в седьмом колене русские бабы не представляют без нее жизни. Добро и зло – понятия относительные. Ольге кажется добрым человек, который «трогает ее несильно». Неля, наверное, будет считать мужа хорошим только за то, что он оставит ее в живых. А может быть, просто станет похожей на нового папу. У взрослого убийцы и маленькой жертвы на удивление много общего – у них такие похожие матери.

Омск