На чтение: ≈ 13 мин.– Хотелось бы начать с самого общего вопроса – какова сегодня ситуация в школах Осетии? Что, на ваш взгляд, объединяет эту ситуацию с общероссийской, что принципиально ее отличает?
– В Осетии более двухсот школ, 115 из них работают по национальному учебному плану. Это значит, что мы, используя учебный план русских школ, в программах по литературе до пятой части часов отводим на осетинскую литературу. Мы ввели изучение переведенной осетинской литературы, подчеркиваю – именно переведенной, в курс русской литературы, чтобы дети всех национальностей, живущие в Осетии, могли бы лучше узнать произведения осетинских писателей. Кроме того, разумеется, изучаются осетинский язык и литература, история и география Осетии на родном языке.
Любая национальная литература с трудом конкурирует с русской. Но мы старались отобрать такие произведения, которые ни в чем не уступают произведениям русских авторов. Произведения действительно изумительные, такие, скажем, как нартовский эпос. Многие народы Кавказа считают его своим, и можно согласиться с этой точкой зрения, но осетины убеждены, что нартовский эпос именно их. Этим, разумеется, осетинская литература не исчерпывается: удивительно интересно творчество Алихана Токати, Коста Хетагурова, Васо Малиева, Шамиля Джикаева, Чермена Беджизаты. Среди осетинских писателей мне ближе всего Арсен Коцоев, писатель, чьи произведения дают ключ к пониманию современной ситуации, хотя жил он очень давно.
Что же мы считаем самым главным в изучении литератур, в осмыслении диалога культур (замечу, что именно это основное направление работы нашей кафедры)? Понимание менталитета. Раньше, когда речь шла об интернационализме, говорили прежде всего о поверхностном, сугубо классовом его содержании. При этом глубинные особенности национального характера вообще игнорировались. Мы сейчас предлагаем объяснять те или иные явления, литературные, культурные, жизненные, исходя из ментальных особенностей. Под этим углом зрения рассматриваются на уроке проблематика, сюжетные линии художественного произведения. Когда ты видишь источник тех или иных явлений в образе жизни, в образе мыслей людей, ты к ним начинаешь относиться с большим пониманием, терпимостью.
– Я думаю, вы совершенно правы. Проблема интернационализма, вернее, политической дискредитации самого этого понятия, обернулась в отдельных регионах разгулом оголтелого национализма. Что ж, маятник качнулся в обратную сторону. Да и как по-другому можно реагировать на знаменитую формулу советского времени – “национальная по форме, социалистическая по содержанию”! Главное, чтобы маятник не застрял в верхней точке. Но сегодня еще так мало сделано в этом направлении в большой науке, что дать конкретную методическую разработку представляется почти невероятным. Да, наверное, очень сложно говорить об определенной ментальности в условиях двукультурной, билингуальной среды, когда любой осетинский ребенок свободно может думать и говорить на русском и осетинском как на родном. Как вы решаете связанные с этим вопросы?
– Во-первых, сейчас разработаны новые программы по осетинской литературе. В этих программах предусмотрены предметные связи с русской культурой, с русской литературой, и, как я уже говорила, в федеральные программы вводится национальный компонент. Но главное – создается интегративный курс на культурологической основе, связывающий воедино русскую, осетинскую и зарубежную литературы.
– Можно ли привести какой-нибудь конкретный пример, чтобы нашим читателям было понятно, о чем идет речь?
– Когда, например, изучается творчество Коста Хетагурова, то привлекаются произведения Тургенева, который разрабатывал тему народа. Когда мы обращаемся к творчеству Лермонтова, то параллельно рассматривается очерк Канукова “В осетинском ауле”. У Лермонтова и Канукова описания во многом близки друг другу. Как объяснить школьнику, что Лермонтов не испытывал никаких отрицательных чувств к осетинам? Помните, наверное, известный отзыв Максима Максимыча? Если сначала подготовить психологически детей, показать, как описывает уклад жизни, нравы, быт их соплеменник, писатель их народа, то слова Лермонтова не будут восприниматься как оскорбительные. И поэтому большее доверие будет к восприятию лермонтовского текста. Если мне нужно объяснить психологические особенности героя, то я возьму роман Достоевского “Преступление и наказание” и параллельно покажу преступление, совершенное осетином-горцем в повести Арсена Коцоева “Пятнадцать лет”. Показывая одновременно трагедию одного и другого героя, я обращаю внимание на разность решения проблемы: у Арсена Коцоева – кровная месть и затем, по сути, самоубийство, а у Достоевского – спасение через веру. Для осетина это было невозможно. Мы показываем на таком материале разность мировосприятия, иерархии жизненных ценностей. Еще более очевидно это на материале сказок. Вот русская сказка “Морозко”, где падчерица – чистая, невинная, нежная, послушная девочка, благодаря терпению, своему покладистому характеру побеждает в жизни. В осетинской сказке “Мачеха и падчерица” точно такой же сюжет. Но как ведет себя девочка-осетинка? Она борется за себя, она оказывает сопротивление обстоятельствам. Такой у нее характер. И мы показываем ребятам различия и объясняем их через особенности менталитета, условий жизни, традиций.
Вторая очень важная для нас установка связана с пониманием того, что Ухтомский называл “другодоминантностью”, когда проблемы человека, вступающего с тобой в диалог, становятся не менее, а может быть, и более значимыми, чем твои собственные. Я считаю, что русская и осетинская литературы помогают воспитывать в детях эту “другодоминантность”. Что касается общечеловеческих ценностей, то они проистекают из национальных.
– Но как все это воспринимается и воплощается сегодня на Северном Кавказе в сложнейшем контексте взаимоотношений и народов?
– Отношения русского и осетинского народов основываются на многих чертах сходства: сходства исторических судеб (осетины так же, как и русские, пострадали от монголо-татарского нашествия), в конфессиональном отношении: большинство населения Осетии – христиане, но самое важное – культурная близость, то, что осетины, как и русские, принадлежат к индоевропейской языковой группе, к европейской культуре. В далеком прошлом скифы были предками осетин, но есть концепция, указывающая на то, что они были и среди предков славян. У нас всегда подчеркивается и выделяется общность исторических корней наших народов. На территории Осетии проживает более ста национальностей, у нас много национальных обществ. И что интересно – большинство беженцев предпочитают селиться в Осетии. Я уже говорила о конфессиональной близости русских и осетин.
– Мне кажется, это близость не только историческая или геополитическая. Это близость сердечная. Вспоминаются строки Бориса Пастернака, обращенные к тем русским, кто шел завоевывать Кавказ в прошлом веке: “Чем движим был поток их? Тем ли, что кто-то посылал их в бой, Или, влюбляясь в эту землю, он дальше влекся сам собой?
– Я бы хотела ответить на приведенные вами строки стихами Коста Хетагурова, их знает каждый осетинский школьник: “Весь мир – мой храм, Любовь – моя святыня, Вселенная – отечество мое”. Это, разумеется, говорит не о космополитизме поэта, а о том, что любовь должна объединить людей и народы.
– Как было бы хорошо, если бы постоянно шло взаимное сближение всех культур народов России. Речь должна идти не только об учебном плане и процентах федерального и национального, а о широкой общенациональной программе. В том числе и о программе создания гуманитарных учебников, включающих национальный, российский и мировой компоненты. Если мы немедленно не займемся решением этой задачи, то завтра решать уже будет нечего и не для кого. Здесь помогла бы и ваша диссертация. Можно ли ее как модель использовать в других республиках и национальных образованиях России?
– В ней речь идет не только о русской и осетинской литературах, здесь показаны принципы, возможности взаимосвязанного изучения литератур, диалога культур – не важно русской и осетинской или каких-нибудь других. Главное – приемы, методы, подходы. Причем это касается не только языка и литературы, но и других гуманитарных предметов.
– Как в классе, где за партами сидят “дети разных народов”, воспринимаются и реализуются ваши взгляды?
– В школе, особенно в среднем звене, совершенно не важно, какой ты национальности. Я помню, в 1992 году, когда произошел конфликт между осетинами и ингушами, в одном моем классе были два мальчика-ингуша, и когда после конфликта, после пролившейся крови я пришла в класс, мальчиков этих не было, их увезли родители, я спросила: “Как наши ребята-ингуши, что бы с ними было?” Мои ученики были единодушны: “Если бы что, мы бы их обязательно спрятали”. И действительно: осетины спасали ингушей, ингуши помогали осетинам. Есть масса таких примеров. Сейчас у меня учатся и чеченские дети – никаких, поверьте, проблем. Ведь это не выдумка Приставкина в повести “Ночевала тучка золотая” история дружбы русского и чеченского мальчишек. Я думаю, что дети покажут путь к миру. И в этом очень велика роль школы, роль уроков литературы. Каждый наш урок – это урок нравственности. Мы формулируем его девизы: “Делай для другого то, что ты хотел бы, чтобы делали для тебя”, “Никогда никому не завидуй”, “Постарайся увидеть в живущем рядом с тобой человеке такого же достойного уважения, как и ты сам”… Эти девизы, обрастая жизненным и литературным содержанием, становятся руководством к действию.
Александр КНЯЖИЦКИЙ
Выбор читателей
Комментарии