Светлана Царегородцева, Москва: Газета научила меня внимательно вглядываться в жизнь и думать.

Как же я боялась переступить порог «Учительской газеты»! Было это почти тридцать лет назад. Приехала в столицу из маленького уральского городка. За плечами всего лишь работа в двух ежедневных городских газетах.

Надо сказать, та еще работёнка! Сумасшедшая, потогонная. Но молодость дарила силы, а желания «трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете» у меня было хоть отбавляй. К тому времени я уже довольно много публиковалась в «Пионерской правде», да и в самой «УГ». Однако одно дело, когда ты внештатный корреспондент, и совсем другое – штатный.

Свою первую газетную статью, если судить с теперешней моей высоты, я благополучно провалила.  Получилась она скучной.  Я поехала в деревню по приглашению учительницы, которая жаловалась, что её травят.  Но там, на месте, неожиданно выяснилось, что она приторговывает водкой. И я её, разумеется, сурово осудила! Сейчас вот вспоминаю об этом и понимаю: статья не получилась, потому что в ней не было жизни. Жизнь… Она ведь сложная, очень неоднозначная. Учительница та выживала в перестройку одна с тремя детьми. Зарплату давали далеко не каждый месяц. Она не продавала спиртное молодым, только взрослым, суровым дядькам.  Нет, ну что тут говорить, водка – зло. И осуждать её я имела полное право. Только сделать это нужно было гораздо тоньше.

Может быть, читатели думают, что главная цель журналиста – написать статью. Чтобы была она эмоциональной, умной, образной.  Отчасти они правы. Читать любой газетный текст должно быть интересно. Однако все-таки важнее всего то, ради чего журналист вмешивается в чужую жизнь. «Журналистика – не врач, но боль» – утверждал Герцен. Задача журналиста – показать больные точки общества. Надо уметь чувствовать не свою боль. Для этого нужен опыт сострадания, а большого опыта у меня тогда еще попросту и быть не могло. Молодая. Максиму, что журналист может влиять на людей, формировать их мировоззрение, я познавала многие годы моей работы в родной «Учительской газете». Десять лет я вела рубрику «Конфликт в разрезе».

Скажу сразу, это чрезвычайно тяжело. Сотрудники любой газеты отказываются от подобных тем, ведь так или иначе корреспондент подчас вынужден выслушивать не самые лестные о себе отзывы. Потому что у всякого конфликта всегда две стороны, две правды. А иногда даже три и четыре. Поймешь одну из сторон, получишь скандал от другой, ведь каждый из спорящих считает, что только он прав. Никогда не забуду моего путешествия (еще в советское время) в Узбекистан. Редакция получила письмо от студентки одного из педагогических нститутов. Она готова была сжечь себя на площади, потому что в городе ходили слухи, будто бы у неё с деканом слишком близкие отношения, а ведь он человек семейный.  Ох как мне не хотелось туда лететь! Интуиция подсказывала: что-то здесь не то.  Не тот у письма стиль, который бывает у действительно страдающего человека. Но разве может газета остаться равнодушной к чужой боли? «А вдруг девчонка и правда себя подожжет?! –  воскликнул главный редактор. – Ты же никогда себе не простишь!» И я полетела.

Уже в первые два дня командировки я убедилась, что слухи о студентке и декане имеют под собой все основания. Зачем же он заставил (как это тоже выяснилось) написать письмо в газету свою возлюбленную? А затем только лишь, чтобы об институте узнало как можно больше народу. Оказалось, что декан не ладил с ректором. Скандал после публикации в центральной газете, скорее всего, не лучшим образом сказался бы и на его судьбе. Собрав материал, я поехала на машине отдела образования в Ташкент, в аэропорт.  На полпути машину вдруг остановили, меня буквально выволокли на дорогу неизвестные люди. «Только попробуй плохо написать о декане», – сказали мне. Я еще не успела прилететь в Москву, а на столе главного редактора уже лежала телеграмма: «Ваш корреспондент пила, гуляла в ресторанах, требовала взятку». Статью я все-таки написала. Она называлась «От чего сгорел декан». На площади в том узбекском городе после публикации никто себя не сжег. А я поняла, как непросто мне будет беречь свои нервы с такой работой. Но странное дело: с каждым годом я все крепче любила рубрику «Конфликт в разрезе».  Моя журналистская работа, мои встречи с людьми закаляли характер, учили состраданию, терпению, житейской мудрости.

Однажды я получила письмо от учителя, который много лет жил в крошечной комнатушке семейного общежития. А когда его приглашали на работу, то обещали дать квартиру. Пусть не сразу, но дать. Я написала материал «А живу я в тумбочке». Через полгода учитель пригласил меня на новоселье. Но самое смешное было в том, что на новоселье меня пригласила и еще одна учительница из деревни на Черном море. Она тоже написала мне, что живет на улице в домике, который соорудила из картонных коробок. Я вырезала свою статью про «тумбочку» и послала её главе администрации с моей персональной угрозой, что опубликую более разгромную статью, если учительница и впредь будет спать в коробке. И надо же, возымело! Учительница получила комнату.

Конечно, я мечтала, что когда-нибудь судьба преподнесет мне подарок и я напишу большой материал не о конфликте личностных интересов, а о конфликте мировоззрений. Письма о том, как трудно тому или иному педагогу выживать в коллективе, в редакцию приходили почти каждый день. И это понятно: учителя в основном женщины. Женщины эмоциональны, обидчивы, у них чрезвычайно тонкая кожа. К тому же время наступило такое, что не только директор школы мог обидеть или коллеги, но и родители, и даже сами дети.  Разумеется, я ездила по разным городам и селам, разбиралась, писала, старалась помочь. Но мечтала я о другом.

И вот однажды главный редактор отправил меня в Сибирь, в Иркутскую область. Он получил письмо от человека, который очень много лет руководил районным отделом образования. Это было даже не письмо, а крик отчаяния и страшной боли. Представьте себе, что все, чем была заполнена вся ваша жизнь, вдруг становится ненужным. Как такое можно пережить?! Автора этого письма уволили за то, что он не воспринял довольно многие новые веяния в образовании. Честно сказать, не он один. И до сего времени общество лихорадит от того, что происходит со средней и высшей школой. Что ни год, то объявляются новые высоты, которые наши образовательные институты должны упорно и мужественно преодолевать. Не всем эти высоты по душе. И если они не по душе руководителю, если он противится, тормозит их применение в жизни, то его увольняют, заменяют другим. Может быть, с одной стороны, это и правильно. Лес рубят –  щепки летят, гласит народная мудрость. Только человек всё-таки не щепка…

В истории увольнения начальника районо четко прослеживалось столкновение двух образовательных идеологий: новой, пока еще не известно, насколько прогрессивной и старой, безусловно, проверенной временем, но все же старой, возможно, изжившей себя. Я написала статью в защиту начальника районо. Моей главной мыслью были строчки из известного стихотворения: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек».  Я считала и до сих пор так думаю, что нельзя выкидывать человека из профессии, как щенка на улицу. Что это бесчеловечно, жестоко и мерзко. Автора письма, проработавшего в образовании всю жизнь, невероятно много сделавшего для районных школ, уволили именно так. К тому же уволили его с некоторым нарушением буквы закона. Адвокаты за это ухватились, и его восстановили в должности. Однако некоторое время спустя все же снова уволили. И те, кто это сделал, больше уже не допустили такой маленькой ошибки. Иногда я думаю, а зачем я написала эту статью, если она мало помогла этому конкретному человеку. Плетью обуха не перешибешь.

И все-таки я надеюсь, что именно в тот момент, когда тысячи читателей держали в руках газету с тем моим текстом, в душе многих из них все же состоялся маленький переворот. А многие другие нашли в нем подтверждение собственным мыслям о том, что человек может и должен жить, как человек, как существо мыслящее и страдающее. Кого-то эта статья, возможно, удержала от зла, от неправильного решения. Как-то я все же повлияла на общество.

Вот уже шесть лет, как я рассталась с «Учительской газетой». Время никого не щадит. Возраст, к сожалению. Но в моем сердце есть уголок, который никогда никто и ничто не займет. Потому что он уже занят до конца моих дней – моей профессией, моей бесконечно любимой редакцией.  Газета научила меня внимательно вглядываться в жизнь и думать. Это дорогого стоит.

Моей газете – 90 лет. Поздравляю!