Сверстник и соперник социального романа

В 1825 году в журнале «Зеркало Глазго» вышла серия из картинок «Жизнь костюма». На первой картинке мирно паслись овечки с обильной шерстью, на последней – хозяин отдавал свой дырявый костюм нищему. Это был не первый комикс даже в упомянутом журнале, но на приведенном примере прекрасно видно, как устроено повествование: природная жизнь и производство, стрижка овец, оказываются в одном ряду с социальной жизнью, где есть богачи и нищие, торговля и заказы.

Графическое повествование известно с древности, на римских триумфальных арках и колоннах изображались деяния императоров, через много веков этот же порядок был воспроизведен на «клеймах» итальянских, византийских и древнерусских икон. Джотто изобразил жизнь Франциска Ассизского, даже не очень считаясь с архитектурой собора, просто заполняя все свободное пространство прямоугольниками с эпизодами. В средневековом Китае эпохи Мин было принято на вазах изображать целые истории в картинках, но и на древнегреческих рюмках-киликах тоже дается история, например, стенки украшены сценами сбора винограда, а когда мы допили вино, мы видим на дне, скажем, вакханку: такая последовательность, конечно, поднимала настроение пьющим, направляя их мысли от хозяйства к веселому разгулу. Ренессансные виллы украшались астрологическими символами, рассказывавшими историю не только настоящего, но и будущего хозяев – какой знак позволит им совершить какие деяния.
Но все это еще не комиксы, хотя некоторые термины этого искусства восходят к старинным временам, например, «пузырь», в котором дается реплика героя в таком графическом произведении, правильно называть «филактер» – так называются специальные мешочки, в которых благочестивые евреи издревле носят листочки с цитатами из Библии. А написание звуков буквами вроде «БАЦ» принято называть ономатопеей, как в классической риторике обозначали изобретение имен для еще неизвестных явлений. Последовательность кадров становится комиксом только тогда, когда знания об окружающем мире переходят в острый социальный сюжет, когда рассказывается и о том, как делать из шерсти костюм и что не каждый может себе этот костюм позволить. Таким образом, комикс – сверстник и соперник социального романа, развивавшийся везде, где полиграфические условия позволяли.
В нашей стране комиксы появились не сразу, хотя будь типографское дело более развитым, мы бы не отставали от Франции и Бельгии. Например, Пушкин на полях рукописи «Медного всадника» набросал рисунок – конь и змея на памятнике Фальконе остались на месте, а сам Петр Великий исчез. Хотя это всего один кадр, он выражает идею поэмы на языке комикса: царь оказывается бессилен против природной стихии, хотя, казалось бы, покорил и живую, и неживую природу, высясь над дикой скалой. Мы видим и постигаем природное, не забывая думать о социальном. Так же и церковные рос­писи XIX века, например, в трапезном храме Троице-Сергиевой лавры, равно как тесно связанные с ними церковные лубки, изображали евангельские притчи наглядно, как один человек ходит с соринкой в глазе, а укоряет его тот, из глаза которого торчит огромное бревно, это комично, страшно и поучительно. Заметим, что в некоторых традициях комикса, китайских маньхуа и японской манги, может быть и комикс из одной картинки, а в англоязычном мире сложились комиксы-гэги, несколько кадров на одном листе, образующих, по сути, анекдот в картинках.
Комиксы стали такой же неотъемлемой частью англоязычных газет, как карикатуры. Во Франции «Астерикс» стал новым национальным эпосом: рассказ о смекалке галлов, противостоящих римским завоевателям, позволил решить мучительный вопрос, как можно быть одновременно патриотами своей страны и наследниками всей западной цивилизации, восходящей к Греции и Риму. Ту же функцию выполняют в США комиксы про супергероев, они позволяют объяснить, как личная инициатива может стать примером, без чрезмерного копирования чужого опыта, и фантастический антураж этих комиксов поэтому делает их только поучительнее.
В России развитие комиксов шло медленнее, бурное революционное и послереволюционное время требовало скорее плакатов и листовок, плакат остался главной формой выражения массовых представлений и обсуждения социальных вопросов в графике до самого конца советской власти, хотя «Окна РОСТА» Маяковского или некоторые страницы детских юмористических журналов были классическими комиксами. Мы видим, что некоторые русские художники первой половины XX века, как Иван Билибин, работавшие в книжной графике, склонялись к повествовательности, драматичности, детализации сюжета, иногда карикатуре и шаржу и вполне могли бы создавать комиксы. В конце концов в югославской эмиграции русский патриотический комикс был создан: белые офицеры, не имевшие возможности снимать полнометражные фильмы, увидели в этом искусстве способ пересказать «Тараса Бульбу», «Пиковую даму», детские повести Лидии Чарской или воинственные сюжеты о донских казаках.
Назовем только несколько важнейших комиксов, переведенных на русский язык, которые советуем нашим читателям. Конечно, нельзя размышлять о трагической истории ХХ века, не прочитав «Маус: рассказ выжившего» А.Шпигельмана, повесть о нацистских лагерях смерти, воспроизводящая взгляд узника. Если вы интересуетесь философией, вам можно посоветовать «Логикомикс» греческих авторов А.Доксиадиса и Х.Пападимитриу, рассказывающий о поиске истины в логике и в жизни. Поклонники вселенной «Марвел», особенно видевшие фильмы, могут начать с серии комиксов «Гражданская война», в них поставлены такие проблемы, как статус бюрократии в современном мире, роль личности в политике, самоорганизация, основания для переговоров. Для тех, кто задумывается о вопросах бытия и смысле жизни посреди волнений и скоростей современного мира, лучше всего подходит комикс «Песочный человек», проект Нила Геймана, в котором, как у Данте или Мильтона, есть рай и ад, Бог и Люцифер, добродетели и пороки, всемирная история и конец света. Тем, кто поддерживает феминистское движение, важен «Персеполис» Маржан Сатрапи – о борьбе молодой эмигрантки за жизнь и достоинство. Любители детективов о Викторианской эпохе пусть возьмут «Из ада» Алана Мура, а сходящие с ума от изображений котиков пусть найдут «Блэксэд» о похождениях черного кота-сыщика, действующего в криминальной Америке 50‑х.