На чтение: ≈ 19 мин.В начале октября 1986 года у Симона Львовича Соловейчика появилась идея собрать учителей-новаторов – Виктора Шаталова, Софью Лысенкову, Шалву Амонашвили, Бориса и Лену Никитиных, Бориса Волкова, Евгения Ильина, Владимира Караковского.
Известный писатель и журналист Симон Соловейчик уже работал в «Учительской газете», куда его пригласил главный редактор Владимир Матвеев. Это были два удивительных человека. Только теперь я понимаю, и то наверняка не в полной мере, какой подвиг они совершили, как они сумели изменить отношение нации к школе, учителю, а главное – к ребенку. Притом что «Учительская газета» была ведомственной, к тому же под жестким контролем партийных органов, Матвеев и Соловейчик превратили, прямо скажем, невзрачное издание в яркую, острую газету. Материалы об учителях-новаторах, которые можно было прочитать только в «Литературной газете» или в «Комсомольской правде», стали появляться в «Училке». Герои этих очерков ломали привычное представление об ученике как о бессловесном болванчике, которого формировали как «всесторонне развитую личность» на абсолютно формальных партийно-комсомольских основаниях.На страницах газеты стали публиковаться учителя, для которых свобода ребенка, его право на самоопределение стали главными ценностями. Появились статьи о том, что мотивация и уважение к потребностям и установкам ребенка важнее стремления любыми средствами заставить его получить пятерку. Тема уважительного отношения к ученику, внимания к особенностям ребенка, индивидуального отношения к каждому стала идеологией не только отдельных учителей, которых назвали новаторами, этот взгляд на ребенка стал распространяться в учительском мире с потрясающей быстротой.При газете появились клубы творческой педагогики «Эврика». Учителя стали собираться по своей воле и обсуждать, как школу из авторитарной превратить в школу гуманного отношения к ребенку. И Соловейчик с Матвеевым решили, что учителя, у которых не только есть такие идеи, но которые уже создали свои методики учения с увлечением, методики, которые давали шанс каждому ребенку стать успешным учеником, – эти учителя могут, собравшись вместе, оформить свои идеи как программу для всех учителей.Сказано – сделано: всех собрали в Переделкине в начале октября.Почему в Переделкине? Потому что известный писатель Анатолий Рыбаков, написавший прекрасный, с моей точки зрения, роман «Дети Арбата» (а потом – «Тяжелый песок»), предоставил свою дачу Симону Львовичу для временного проживания. И вот на веранде этой дачи в первые дни октября собрались знаменитые учителя-новаторы, которых вы видите на ставшем уже тоже знаменитом снимке (см. стр 1. – Прим. ред.), – Соловейчик с Матвеевым, от клуба «Эврика» были мы с Галей Лутошкиной, замечательной учительницей литературы, все расселись кругом, и Симон Львович предложил правило: «Никто никого не критикует. Все высказываются по очереди, но никто никому не возражает». …Каждый, кто хоть однажды в жизни участвовал в дискуссии «равновеликих» деятелей из любой сферы – науки, искусства, любого производства, если это не чинное ритуальное собрание, знает, что споры возникают моментально. Противоречия между единомышленниками гораздо острее, чем между противниками. Особенно между людьми мыслящими, для которых «заединщина», показное единодушие, не ведет к знанию. И это нормально, если мы ставим целью заострить проблему, столкнуть противоречия, выйти в новое качество своих представлений. Поэтому я вначале очень удивился, когда С.Л. предложил такое правило.Я подумал: «Как? Собрались лучшие учителя и первооткрыватели новой педагогики! Самое время поспорить и выяснить, как менять школу, как двигаться вперед!»А С.Л. сказал, что задача в другом – составить непротиворечивый документ, прочитав который каждый учитель сможет понять, как ему работать в классе.Но это должен быть не алгоритм, не набор инструкций, а набор идей!Даже не набор, это неправильное слово, а определенная система идей, как педагогическая картина, как полотно, как целостный образ новой педагогики. И все начали говорить, каждый рассказывал о своих идеях, все записывалось на магнитофон. Прошло два или три дня – все разъехались, С.Л. стал разбирать материалы. Все записи расшифровали, листы с расшифровкой лежали на столе, на полу в нескольких комнатах. Соловейчик проделал огромную работу: он выделял разные идеи из разных дней разговора, мы вырезали из разных листов эти куски, склеивали их, объем текста сокращался, но все же оставался огромным. Я не мог понять, как из этой кучи разрозненных предложений и фраз может родиться что-то связное. И, честно говоря, в какой-то момент стал сомневаться, со страхом думая, что вся эта затея ни к чему не приведет. Но вдруг на третий или четвертый день этой сборки картина стала проясняться. Все начало связываться: опорные сигналы Шаталова, опережающее обучение Лысенковой, принципы раннего развития Никитиных, коммунарская методика, о которой говорил Караковский, детали и образы Ильина – все стало как-то сосредотачиваться на высвобождении ребенка от авторитарного принуждения к учебе. Весь материал стал подчиняться общему принципу какого-то особого отношения учителя и ученика, не придуманного, не абстрактного, идеального, а появляющегося из этой системы идей и практик осуществления этих идей. И когда эта картина особого, пока не названного, но уже существующего в новаторском опыте и практике учителей отношения к ребенку стала постепенно проявляться, С.Л. вдруг остановился. И стал размышлять о том, что это за документ получается. Пока он не нашел слово «манифест», он не мог работать с текстом. Оказалось, что учителя объявляли манифест!Они предъявляли «городу и миру» свое видение системы отношений с ребенком. А надо сказать, что в те годы позиция «Училки» во многом противостояла чиновникам, ведомству. На наших страницах было много критики министерства, академии педагогических наук, региональных органов управления образованием. И многие ожидали, что в материале по следам сбора учителей-новаторов будет новая порция критики в адрес чиновников. Или наоборот – обращение или программа, как нам реорганизовать министерство или управление школами. Создать какой-то совет из новаторов, или назначить Шаталова министром, или избрать Соловейчика академиком…Поэтому вопрос о жанре этого текста был очень важным. Но Владимир Федорович Матвеев с самого начала придерживался точки зрения, что это не будет «челобитная» или вообще бумага «в министерство» или в ЦК. Учителя обращаются к учителям.Учительский манифест. Я думаю, это лишь мои догадки, тогда и в голову не приходило помешать С.Л. своими вопросами, но после того как появился «манифест», стало ясно, что это объявление новой педагогики. Новой по отношению к авторитарной, когда учитель командует, а ученик беспрекословно подчиняется. Новой по отношению к фронтальной, когда единственным способом преподавания было обращение ко всем сразу и требование ко всем сразу делать что-то одинаковое и в одинаковом темпе, и с единственно верным и одинаковым для всех результатом.Новой по отношению к репродуктивной, когда учитель предъявляет образец, шаблон, ученик повторяет, воспроизводит этот шаблон, пока его копия не будет точно соответствовать шаблону. Чему противостоит новая педагогика – стало ясно.А что ее отличает, в чем особенность, как коротко назвать основную суть этой новой педагогики?С.Л. мучительно искал этот принцип новой педагогики, который однозначно отличал бы ее от авторитарной, но в то же время ясно показывал, в чем ее суть.Равноправие, совместность, общее дело, уважение, коллективная работа, общие усилия, все правильно и все не совсем то.Есть что-то такое, что задает новый принцип не только отношений друг к другу, но и принцип работы, партнерства. Кто они друг другу?Может, сотрудники?Но ведь сотрудники – это когда люди трудятся на одном производстве, или вот учителя в школе – сотрудники. И потом, так много было сказано об учении с увлечением, а тут вдруг – труд.Труд может быть тяжелым и упорным, а труд с увлечением разве может быть? Но ведь учителя-новаторы как раз это и доказали своими методиками, своими идеями, своим опытом – учебный труд может быть увлекательным и доставлять радость! И приводить к успеху каждого!Но только тогда, когда этот труд общий, когда учитель и ученик – со-трудники. Великий отечественный психолог Лев Выготский, работы которого очень хорошо знал С.Л., указывал на то, что ребенок может развиваться только тогда, когда одновременно с ним развивается тот взрослый, который помогает развиваться ребенку. Развитие, обучение не могут быть односторонними.Да, принцип новой педагогики – это сотрудничество.Это педагогика сотрудничества. Что из этого получилось, каждый может узнать, прочитав текст. …Всегда хотел написать или произнести эту фразу: «Прошло тридцать лет».Итак, прошло тридцать лет. Маятник образовательной политики резко, но вполне ожидаемо качнулся в консервативном направлении. И дело не только в позиции ведомства.Общественное недовольство школой скорее всего является величиной постоянной. Независимо от того, как реально учит и воспитывает школа. Сегодня почти нет такой страны, в которой общественное мнение было бы позитивно настроено по отношению к школе. По крайней мере в Европе в каждой стране есть такое недовольство, даже в Финляндии, несмотря на всеобщее признание достижений финской школы. Кризис образования, о котором классик образовательной политики Филипп Кумбс написал еще в середине 60-х годов, является непреходящим явлением. Его нельзя преодолеть, просто потому что поколения сменяют друг друга, предыдущему поколению нравится школа его времени и не нравится школа нынешнего времени. А новое поколение еще не в достаточной мере дееспособно, чтобы заявить свои требования к школе. Другое дело, что в странах с развитой политической культурой оголтелая, зубодробительная критика школьных изменений, школьных реформ, модернизации (осовременивания) школы считается дешевым популизмом, дурным тоном, и избиратель на такие уловки не поддается. Потому что общепринятым считается необходимость изменений, чтобы не отстать от времени. Да и те, кто осуществляет образовательные изменения, считают необходимым, первостепенным вовлекать в замыслы, намерения и планы широкие слои общественности. Долго и упорно агитировать и объяснять учителям, родителям, гражданскому обществу, власти – в чем суть изменений, как их проводить, в чем выгода, в чем риски, почему надо делать так, а не иначе. Если этого не делать, то на политическом рынке возникнет спрос на резкую критику непонятных, непонятых, чуждых, отсутствующих в опыте изменений.А если есть спрос – будет и предложение. Особенно в момент выборов. Так устроена демократия – надо дать людям то, что они хотят услышать, и тогда за тебя проголосуют. И сейчас у многих такое ощущение, что и следа не осталось ни от педагогики сотрудничества, ни от гуманистической педагогики, ни от стремления к свободе в образовании.Но я думаю, что это ошибочное ощущение. Прежде всего потому, что в сознании учительства принцип сотрудничества прочно главенствует. Практически все учителя считают, что авторитарная педагогика устарела, что гуманистическая педагогика более эффективна.Другое дело, что это гораздо более трудная педагогика, что у новаторов она появилась стихийно благодаря их исключительным талантам, а массово этому надо учить в педвузах.Кроме того, выросло новое поколение, дети девяностых, и это замечательное поколение! Они более свободны, более творческие, они знают больше нас, их не пугает будущее, не пугает неопределенность. У нас неплохой Закон «Об образовании в РФ», самые современные в Европе образовательные стандарты, выстраданный единый государственный экзамен, который наконец-то приобрел приемлемый вид. Да, у нас жуткая бюрократия: учителя завалены отчетностью, тупой и бессмысленной. Плохо работающие институты управления: запутанная система финансирования, исковерканная система оплаты труда, непрозрачная и нестимулирующая, изуверская система проверок и запугивания директоров. И самое печальное: общественное доверие к школьным переменам подорвано. На мой взгляд, оно подорвано неграмотной образовательной политикой, пренебрежением к общественному диалогу по поводу изменений, брутальному использованию школы для политических задач, а также низкой ценностью образования (не диплома или аттестата, а знаний) для успешной социализации – карьеры, зарплаты, общественного положения и пр. Говоря современным сленгом: «Троечник рулит!» Но сегодня мы живем в уникальное время: дети начинают становиться тружениками образования уже и помимо школы. То есть помимо здания за забором с чертами учреждения конторы, живущей по бюрократическим правилам. Когда-то фраза Марка Твена «И никакая школа не помешает мне получить образование» считалась не более чем остроумной шуткой. Но похоже, что наша выученная образовательная беспомощность заставит родителей и детей искать более полезные источники образования, чем забюрократизированная архаичная псевдосоветская школа, в которую так активно агитируют вернуться горячие популисты.И я надеюсь, что у нас хватит здравого смысла не лишать наших детей возможности получать образование все-таки в школе, где освобожденные от гнета безумной отчетности и проверок, страха перед начальством учителя могут дать детям то, чего заслуживают и те и другие, – педагогику сотрудничества.Надеюсь и верю. Александр АДАМСКИЙ, научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика»
Выбор читателей
Комментарии