На чтение: ≈ 15 мин.– Здесь, наверное, новые русские живут? – спрашиваю я, взбираясь по крутым ступенькам ухоженной сталинки. Зинаида Петровна Захарова двигается по ним привычно, высоко неся голову.- И старые русские тоже. Мы с мамой, например, – слегка улыбается она в ответ. – Раньше мама была старшей по дому, теперь я.
В квартире со счастливым номером, где живут Захаровы, время не успевает за жильцами. Старой Зинаиду Петровну не назовешь – легкая походка, прямая спина, изящные жесты узких ладоней. Должность старшей по дому ей досталась по наследству. Пять лет назад, вернувшись домой после серьезной операции, ее мама Евгения Павловна взялась проверять ход ремонта, которого долго добивалась. Неделю ползала по крыше, чтобы убедиться – кровлю кладут правильно. Не впервой, впрочем, в доме она знает каждый уголок. Учительская привычка все проверять самой, выставляя оценки хотя бы в уме. И только после этого попросила соседей заменить ее. Не годы виноваты – операция. Впрочем, заслуженный учитель и почетный пенсионер союзного значения Евгения Павловна Захарова и без должности старшая – и всех жильцов, и самого дома. Нынче в январе исполнилось 100. А может быть, и больше, точную дату рождения знали только ее родители, умершие в Поволжье от голода. От них осталось только ощущение тепла – речной воды, белого песка, добрых рук… И еще постоянное желание, преследующее почти век, увидеть во сне лица матери и отца. Человек без прошлого, Евгения Павловна создала его себе сама – богатое событиями и людьми, трудом и счастьем. И бедами, конечно, куда же без них. Но главное – любовью к изменяющемуся миру и бурному времени, на которое никогда не ропщет. Сейчас ей трудно – год назад перенесла инсульт, скачет давление, часто бывает тяжело подняться с постели. В небогатой квартирке не пахнет болезнью. Недуги Евгения Павловна переживает достойно, без слез и стонов, разве ж эту боль сравнить с душевной, когда теряешь одного за другим любимых людей? В 1937 году забрали троих подруг, с которыми вместе жила в детдоме, училась на рабфаке, работала на суконной фабрике… Внезапно оказались шпионками. Сердце рвалось на части – поверить в предательство близких было так же невозможно, как в то, что родная страна может ошибаться. Двадцать три года назад умер муж, с которым прожили душа в душу полвека, понимая друг друга с полувзгляда, полуслова… Она не осталась одна, трое дочерей и сейчас души не чают в матери, внуки и правнуки звонят ежедневно. Но нет ничего дороже пожелтевшей вырезки из газеты, которую нашла в кармане пиджака после смерти мужа, – заметку о любимой жене он все эти годы носил около сердца. А скольких соседей похоронила! И каждый раз живые удивлялись тому, как много хорошего она знает о тех, кто ушел. В этом году юбилей не отмечали, друзья, знакомые, соседи наведывались по одному: кто с тортом, кто с цветами. А на 95-летии учеников было полстола. Увы, не все дожили до праздника любимой учительницы – первому ее выпуску уже за 70. Учительницей Евгения Павловна стала по зову души и призыву партии. В 14 лет, выпустившись из детского дома, пошла работать на Омскую суконную фабрику. Жить было негде, денег не водилось, к счастью, воспитательница взяла Женю к себе. Она успевала и работать, и с хозяйскими ребятишками возиться, и на танцы бегать, и, главное, коммунизм строить. Карьера шла быстро – из рядовых работниц Евгения превратилась в председателя профсоюзного комитета. После собраний актива у первого секретаря Омского обкома ВКП(б) Дмитрия Булатова ее всегда просили сбацать «Цыганочку». Она и сама немножко напоминала цыганку – заводная смуглянка, правда, с неожиданно синими глазищами. На одном из активов и встретила мужа. То есть встречались-то давно, но только глазами. Петр Захаров, смелый убинский парень, как она его называет (есть такой поселок в Новосибирской области), осмелился подойти к красавице не сразу. Хоть и остался в 14 за отца в многодетной семье, и немало был старше невесты, да и должность занимал серьезную – секретарь комитета комсомола Сталинского района. Но вот поди ж ты, робел сильный мужчина перед юной синеглазкой. Только после того как актив за полночь закончил разгружать баржу с дровами, не смог отпустить одну по темным улицам. И на следующий день признался в любви. Гордился женой всю жизнь. Евгения Павловна смеется:- А что? Молодая, красивая, выступает яростно! Гордился Женей не только муж. В 1936 году, когда Валерий Чкалов с Георгием Байдуковым, совершив свой знаменитый перелет по «сталинскому маршруту» Москва – Дальний Восток, сделали посадку в Омске, встречать первых Героев Советского Союза вышел весь город. Евгении Захаровой поручили произнести приветственную речь. Справилась так же хорошо, как делала все – и пятилетку в три года выполняла, и в пединституте училась, и пироги пекла. До наук доходила своим умом, говорит, жажда знаний не давала спокойно жить. Судя по тому, что на митинге в честь Чкалова Евгения Захарова стояла на трибуне вместе с партийными боссами, ей светила та же судьба. Но ей хотелось быть полезной людям. Услышала по радио выступление Михаила Калинина. Нет плохих учеников, есть плохие учителя, говорил всероссийский староста. Впрочем, молодой стране, борющейся с безграмотностью, не хватало тогда ни хороших, ни плохих. А Евгения твердо решила стать лучшей. На третьем курсе физмата именно как одну из лучших ее призвали в школу. Училась и работала. Может, знаний и не хватало, но главное она понимала: каждый ребенок – личность, причем замечательная и талантливая, и каждого нужно беречь. Сейчас об этом говорится на каждом углу, но для 1938 года убеждения весьма нестандартные. Не случайно, видимо, Евгения дружила с Валентиной Бисяриной, совершившей позже переворот в отечественной педиатрии, доктором медицинских наук, академиком АМН СССР, Героем Социалистического Труда.Евгения Павловна берегла детей как могла. Уже совсем недавно, года два назад, одна из ее соседок была в гостях у заслуженного омского спортсмена. Вечером позвонила:- Только о вас, Евгения Павловна, и говорили. Мастер спорта оказался учеником Захаровой. Всю жизнь помнит, что учительница не дала ему совершить роковую ошибку. Хулиганистый мальчишка подрался с одноклассником, и директор строго-настрого велела привести в школу отца. Ждать хорошего не приходилось: время было репрессивное – из школы выгоняли легко, да и отец укоризненным словом бы не ограничился. Парень твердо решил, что сядет на какой-нибудь товарняк да рванет подальше. Евгения Павловна то ли профессиональным, то ли просто человеческим чутьем поняла его метания. Не только отстояла мальчика перед директором, но и направила его энергию в мирное русло, посоветовав записаться в секцию. Организовала в школе лыжные походы, всю зиму путешествовали по снегам СибНИИсхоза. Даже во время Великой Отечественной войны, а как еще укреплять детское здоровье без лекарств? Весной-осенью отправлялись на колхозные поля – копали, боронили, убирали. Помогали фронту. И себе. Для ребятишек это был еще и способ выжить, сельчане подкармливали их плодами нехитрого урожая. Самым трудным делом для Евгении Павловны было ежедневное дежурство в столовой. Завтрак, он же и обед, а чаще всего и ужин тоже, у учеников школы №12 был небогатым – чай да булочка. – Булочка крошечная, ста граммов не было, – рассказывает учительница. – Да и ту не съедали, хотя с голоду в обмороки падали. «Ты почему не ешь, Саша?» – спрошу. «У меня сестренка маленькая дома», – отвечает. Вот мы и дежурили, следили, чтоб ели. А уж излишки делили на тех ребят, у кого младшие есть. Только сколько тех излишков-то было – крохи. Из дома что могла несла, от своих троих девчат отрывала. Дети отвечали учительнице взаимностью. Дочери вспоминают, как в 40 лет мама сломала ногу, выручала пацанов, кричавших под окнами: «Евген Пална, у нас команды для волейбола не хватает, нападающего нет!» И «Евген Пална», как обычно, бросилась на помощь. На пенсию Евгения Павловна ушла в 1972 году уже из средней школы №85, куда влилась 12-я полным составом, по той же причине – ее помощь потребовалась детям, точнее, внукам. Дочери тем временем двигали науку. Химики – младшая Татьяна и старшая Тамара – в вузах Омска и Новосибирска. Средняя Зинаида – в НИИ приборостроения. Но по-прежнему с удовольствием выручала коллег – выходила на замены, занималась в продленке. На общественных началах взялась вести занятия в группе здоровья. Когда после перестройки секцию сделали платной, нашла себе другую заботу – о доме, своем младшем собрате по эпохе, и сейчас волнуется, как о живом существе. – Что вы еще не успели сделать, Евгения Павловна, в жизни? – спрашиваю я.- Капитальный ремонт. Но ничего, документация готова, смета составлена, прораб выбран, теперь Зина этим будет заниматься. Волнуется Евгения Павловна не за кирпичные стены, которые оказались слабее женщины, за людей, которых по-прежнему любит. Соседям – «новым русским» – не завидует, не осуждает. Наоборот, радуется: нашли себя. Новые жильцы – взрослые, состоявшиеся люди, в большинстве своем бизнесмены – относятся к ней, как школьники, слегка робея, в трудную минуту прибегают за помощью. Евгения Павловна на память не жалуется. Фамилию человека, спасшего их с мужем от тюрьмы, наказала не забывать ни детям, ни внукам. Он работал в НКВД и, когда пришли очередные списки «врагов народа», рискуя своей жизнью, вычеркнул из них Захаровых. Дочери Евгении Павловны и сейчас дружны с его сыном. За успехами своих учеников учительница всю жизнь следит, гордясь ими больше, чем своими. Стала подробно рассказывать о Славе Шуголь, руководителе одной из медицинских клиник, восхищаясь, что женщина сумела организовать серьезный бизнес. – Наверное, помогает вам? – решила я грешным делом. – Да она, поди, и не знает, что я жива…Ни Евгения Павловна, ни ее дочери никогда ничего ни у кого не просят. Привыкли отдавать, а не брать. Зинаида Петровна, провожая меня, вручила коробку конфет. Я засопротивлялась: как же так, я-то к вам с пустыми руками?- А зачем нам? – с интонацией английской королевы произнесла Зинаида Петровна. – Мы люди небедные, у нас две пенсии…И хотя Евгения Павловна до сих пор каждое утро делает йоговскую гимнастику, я думаю, главный секрет ее молодости все же не в физкультуре. Может быть, в том, что ей интересно жить, она увлеченно следит за политическими событиями России, по-прежнему веря в ее великое будущее. Или в том, что не вздыхает: «О времена, о нравы!» Просто не помнит о плохих людях, стараясь увидеть хорошее в каждом. Никого не судит – ни дочери, ни знакомые не слышали от нее даже намека не сплетню. За все сто лет. Евгения Павловна из породы настоящих «старших русских». Омск
Выбор читателей
Комментарии