«Стихи живут на свете без меня». Большая душа маленького человека

Марк Лисянский полагал: нужно иметь право на письменные воспоминания о человеке… Жил в Киеве поэт Риталий ЗАСЛАВСКИЙ (1928-2004), выпускник Литинститута (семинар Ильи Сельвинского). Начинал со стихов и рассказов для детей, переводил на русский многих иноязычных поэтов. Первая книга лирики – «Прикосновенность» – увидела свет в 1970-м. Долгие годы являлся бессменным редактором отдела поэзии киевского журнала художественной литературы и общественной мысли «Радуга». В 1996 году в Лейпциге вышла монография «Жизнь и мировоззрение Риталия Заславского». Удостоен государственной награды России – медали Пушкина (2003).

– Если вам удобно, давайте встретимся завтра. В час дня, на Пушкинской площади, у выхода из метро, – предложил мой телефонный собеседник. И, словно спохватившись, добавил чуть растерянно. – Ну как вы меня узнаете? Я очень маленького роста…

Мимолетная встреча восьмилетней давности в хмурой осенней Москве (мы с моим литинститутским сокурсником, получив из рук Риталия Зиновьевича по экземпляру разных номеров «Радуги» с нашими творениями, всего-то проводили Заславского от бронзового Пушкина до редакции журнала «Новый мир» – несколько минут неспешного хода) оказалась, увы, и единственной. В письмах поэт звал меня навестить его в Киеве или подмосковном Красногорске. Но Киев оставался в стороне от моих челночных перемещений из Сибири – через Урал – к Черному морю и обратно, а когда я наконец укоренился в Московии, нам уже не суждено было встретиться…

Заславский на равных беседовал и с самовлюбленными, обидчивыми «мэтрами», и с не признающими никаких авторитетов «желторотыми гениями». И тут уж от ума каждого соприкоснувшегося с Риталием Зиновьевичем сочинителя зависело, переходить ли эту незримую, хрупкую грань восприятия, за коей непритворная душевность природного интеллигента представляется людской слабостью, а тактичный совет профессионала – догматизмом незатейливого традиционалиста.

Сам Риталий Заславский с едва ли веселой, но спокойной усмешкой все это растолковал нам в блистательном стихотворении 1996 года «Мальчики пишут стихи ни о чем…»

Мальчики-девочки славы хотят,

Как они фразы упорно когтят,

Вывернув жизнь наизнанку:

Детские игры щенков и котят

Весело мне наблюдать спозаранку.

Да, он доподлинно ведал, кто чего стоит в литературе, и с кропотливостью увлеченного кладоискателя продолжал перелопачивать кучи чужого словесного сора, радуясь, вдруг обнаруживая жемчужное поэтическое зерно, обещающее щедрые всходы. Возвращал из небытия талантливые строки ушедших, забытых поэтов…

Нежно опекал обездоленных «братьев наших меньших»: выходя из дому, непременно брал с собой угощение для окрестных пичужек, дворовых кошек и собак… Мой московский литературный приятель-сверстник однажды изумил признанием: в детстве его любимой книжкой была маленькая повесть Риталия Заславского «Тяпа» – трогательная и печальная история фокстерьера, пережившего в Киеве фашистскую оккупацию, умершего от избытка чувств на руках вновь обретенного – после освобождения столицы Украины – хозяина-друга…

«Стихи живут на свете без меня…» – эта строка Заславского нынче полна особого, провидческого смысла. Перечитываю книги с его теплыми авторскими надписями, храню письма – искренние, отнюдь не всегда комплиментарные, однако неизменно благожелательные, начисто лишенные пренебрежительного высокомерия, снисходительного менторства, – машинописные и написанные от руки уверенным, разборчивым, красивым почерком поперек согнутых пополам бумажных листков. Эх, собрать бы когда-нибудь да издать письма Риталия Заславского – приложением к его шеститомному (Киев, 2001-2004) собранию сочинений: многие строки этих «частных» посланий видятся теперь бесспорными фактами истории литературы…

…На светлую, признательную память о нем я имею право.