На чтение: ≈ 42 мин.«Круглый стол» состоялся в РИА «Новости» при участии министра образования и науки РФ Дмитрия Ливанова. Модерировал беседу главный редактор «Учительской газеты» Петр Положевец.
Петр Положевец, главный редактор «Учительской газеты», модератор «Круглого стола» образовательных политиков»: Это испытание называется не просто «круглый стол»,но «круглый стол» образовательных политиков», потому что я уверен – вы можете и должны влиять на образовательную политику на уровне своей школы, своего района, своего аула, города, всей страны. Тема у нас не очень простая, ее обсуждали на протяжении всего прошлого года. Эта тема попала в десятку самых горячих тем, что на федеральном уровне, что на региональном. Сегодня мы будем обсуждать профессиональный стандарт педагога. Зачем стандартизировать деятельность учителя? Недавно мне попались на глаза два документа, вернее, результаты дух исследований. Одно исследование проводилось в Самарской области, и оно показало, что большинство учителей испытывают трудности, когда им нужно определить цель и задачу педагогической деятельности. А если нет цели и задачи, непонятно, куда идти, куда двигаться. А второе исследование, которое проводили в Москве и Воронеже, показывает очень интересный парадокс: рядом уживаются желание и нежелание учится, повышать уровень своих знаний по психологии и педагогике. И второе любопытное явление связано с тем, что люди хотят и не хотят, чтобы была внешняя оценка качества их труда. Но как бы не отвечали респонденты в этих двух исследованиях, одно очень любопытно: и те, и другие говорят, что им не хватает свободы. Вот я хочу спросить: отчего им не хватает свободы?
Андрей Сиденко, учитель информатики средней школы №29 деревни Беляниново Мытищинского района Московской области: На мой взгляд, педагог – профессия творческая. А творчество всегда идет рука об руку со свободой. Свобода должна быть от тех ненужных отчетов, которых сейчас действительно много и которые выходят за рамки образовательного процесса и в то же время свобода должна быть для того, чтобы мы могли планировать свой урок, заниматься проектами, выстраивать индивидуальную образовательную траекторию учащихся.
Сергей Колпаков, учитель физики средней школы №49 Томска: Те педагоги, которые стали влиять на свою деятельность и сделали какие-то шаги, попадают в серьезные рамки, которые есть в стандартах образования, им тяжело реализовать свое авторство. Мне кажется, те педагоги, которые работают на исполнение того, что есть, у них нет проблем со свободой. Я в этом вижу причину деления респондентов на две группы.
Владимир Кильдюшкин, учитель истории средней школы №121 Самары: Я считаю, что такое деление произошло потому, что учителя, с одном стороны, хотят свободы, с другой стороны, несколько опасаются той ответственности, которую они будут нести, получив эту свободу. Я с Андреем Григорьевичем полностью соглашусь: речь идет о свободе творчества учителя, учитель должен иметь возможность самостоятельно выбирать формы, методы проведения урока, самостоятельно определять свое планирование, но будет отвечать за результат. Поэтому, наверное, возникает такое противоречие.
Светлана Колесниченко, учитель русского языка и литературы средней школы №9 города Гуково Ростовской области: Я убеждена, что свобода – прежде всего явление внутреннее. Если есть ощущение свободы, вряд ли педагог не сумеет оптимизировать той бумажный поток, который выпадает на долю каждого из нас. А если есть ощущение того, что первостепенно, а что второстепенно, в любом случае педагог справится со всеми задачами, которые поступают извне.
Ахбердило Ахбердилов, учитель истории Тидибской средней школы Республики Дагестан: Я думаю, что учитель оказывается в довольно трудной ситуации. Когда поступают из районного управления образования какие-то бумаги, положения, их надо соблюдать, иначе в конкурсе будет участвовать невозможно. С другой стороны, учитель должен иметь свой выбор. Если он настоящий учитель, он будет иметь свое собственное мнение и это мнение реализовывать на своих уроках.
Петр Положевец: Вы понимаете, почему я Дмитрия Викторовича прошу высказаться последним? Если он будет говорить первым, учителя подумают, что это генеральная линия партии.
Дмитрий Ливанов, министр образования и науки Российской Федерации: Я хочу присоединиться к тому мнению, которое уже было высказано, что учитель, педагог – это творческая профессия, а творчество немыслимо без внутренней свободы человека. Поэтому избавление от бессмысленного тотального контроля, от мелочной регламентации, от огромного количества громоздких инструкций, квалификационных характеристик и так далее – это задачи, которые нам нужно решить, чтобы у учителя появилось пространство для расширения его педагогической деятельности. Вот это основная задача и профессионального стандарта педагога, и в целом нашей образовательной политики.
Петр Положевец: Я помню одно из ваших первых заявлений в ранге министра, что министерство образования приложит все усилия, чтобы сократить тот самый бумажный вал. И в самом деле, если провести ревизию, то окажется, что многие бумаги просто ликвидированы. Но это только начало пути. Однако давайте от свободы перейдем к другому вопросу. Перед нами стандарт, по поводу которого было сломано столько стрел, вокруг которого бушевали такие страсти, иногда доходило до криков, обвинений, оскорблений и слез. Он практически принят Минтрудом и сейчас находится на регистрации в Минюсте. Он будет работать. Его придется выполнять, и это правильно. Мы законопослушные граждане, мы живем в демократической стране. И если закон принят, его надо выполнять. Но вот на ваш взгляд, этот новый стандарт для педагога поможет реализации свободы, о которой вы говорили, свободы для каких-то проектов, для собственной реализации учителя? Или он еще больше его закрепостит?
Сергей Колпаков: Тот стандарт, который сейчас предлагается, имеет принципиально другое строение и структуру, он рамочный, а это означает, что есть свободные места, куда можно поместиться со своими инициативами, чего не было раньше. Вообще стандарта не было профессионального! И это безусловно дает возможность для того, чтобы влиять, потому что сегодня существует очень важная проблема – мало возможностей влиять участникам образовательного процесса, детям и педагогам, на содержание образования на региональном уровне. И в этом смысле рамочный характер стандарта дает такую безусловную возможность. Но вторая его особенность в том, что он регламентирует не результат педагогической деятельности, а характер деятельности. В этом тоже есть свобода. Но регламентировать в стандарте, мне кажется, нужно способ становления, то, как происходит становление педагогической позиции. Я думаю, пока у этого стандарта есть над чем поработать.
Светлана Колесниченко: Стандарт – это перечень компетенций педагога. И с этой точки зрения он является, на мой взгляд, гарантом того, что можно педагогу делать, чего нельзя. И я не воспринимаю стандарт как ограничение, потому что в нем есть трехчастная структура, дающая простор учителю на уровне школы и на уровне регионального компонента простраивать свою деятельность так, как ему видится. Во-вторых, это гарант безопасности. И в этом смысле мне как учителю будет проще выбирать способы, формы и методы работы, которые мне видятся наиболее эффективными в конкретном классе, с конкретными детьми, будь это явление инклюзив, явление поликонфессии или явление детей, не говорящих на русском языке.
Андрей Сиденко: На мой взгляд, стандарт дает свободу, хотя бы потому что в него можно добавлять какие-то компоненты на региональном уровне. Так же в него можно добавлять какие-то элементы на школьном уровне. Чтобы мы не уходили от тех образовательных учреждений, которые ведут свою образовательную деятельность по своим программам, тем самым показывая свой уникальный опыт. Такой стандарт, на мой взгляд, окажет простое и понятное действие – что нужно сделать и как это нужно сделать.
Владимир Кильдюшкин: Мне кажется, стандарт нужен в первую очередь самому педагогу. Он задает некоторый вектор развития, он прописывает те требования, которые мы сами себе должны предъявить. Мне кажется, стандарт предъявляет нам эти требования, и мы получаем ту самую свободу. Пользоваться ею или нет, каждый учитель будет решать сам. Стандарт – это некоторый минимум, который учитель должен выполнять. И как всегда в истории нашего государства было, у учителя всегда есть функции, который он обязан исполнять. А есть профессионально-значимые личностные качества. И будем ли мы эти качества реализовывать или будем выполнять минимальный набор функций, зависит от нашей позиции. Стандарт позволяет эту позицию более четко выразить.
Ахбердило Ахбердилов: Стандарт не будет прокрустовым ложем, за рамки которого нельзя выходить. Это системные требования, должен быть порядок. Но это не означает, что человек теряет свободу. Он будет преподавать, давать свою методику. Стандарт для слабых учителей нужен, чтобы они тянулись к сильным. А для сильных – чтобы дальше развиваться, дальше совершенствоваться. Нет предела педагогическому совершенствованию.
Дмитрий Ливанов: С одной стороны, стандарт определяет степень свободы творчества учителя и устанавливает ориентиры для его профессионального развития и совершенствования. А с другой стороны, закрепляет те ожидания, которые общество в целом, семьи, ученики связывают с работой учителя. Баланс между первым и вторым было очень сложно найти, зафиксировать, мне кажется, группа разработчиков это все-таки сделала. В этом ценность этого документа. Не могу не поддержать то, что было сказано – что стандарт допускает учет многообразной педагогической практики, в которой работают наши учителя. Потому что требования к учителю в огромном мегаполисе или в маленьком селе, деревне разные. Требования к учителю в монокультурном сообществе – это одно, в поликультурном – совершенно другое. И так далее. Учет всего этого многообразия, мне кажется, – очень важная особенность этого стандарта.
Петр Положевец: Очень простой вопрос: он выполним вообще? Можно ли полностью на сто процентов соответствовать тому, что написано в этом стандарте?
Сергей Колпаков: Другого выхода нет. Иначе мы будем нарушать закон. Но если будут ограничения, конечно, начнется двойная бухгалтерия, которая часто бывает. Мне кажется, здесь есть проблема. В этом стандарте больше внимания уделено содержанию деятельности педагога. При этом прежнее содержание деятельности ушло. Я убежден, что любая унификация к любому способу деятельности, но только к одному – это будет очень и очень невыполнимо и необразовательно. Мне кажется, в стандарте надо зафиксировать, что есть разные позиции педагога, и они должны все присутствовать, в том числе и нормативные способы деятельности, которые были раньше основополагающими. Он инновационный, он задает другой тип педагогической деятельности, которая соответствует в какой-то степени новым стандартам образования.
Светлана Колесниченко: Мне кажется, стандарт выполним, потому что та модель под редакцией Евгения Ямбурга, которая принята к чтению, к обсуждению, совершенно реальна, она уже прошла определенные этапы тестирования. И очень важно, что Ямбург проработал те несоответствующие реальности стандарты, которые выдвигались ранее, где учитель то должен был уметь петь и танцевать, то соответствовать каким-то нереальным требованиям, например, выстраивать индивидуальную траекторию без учета личностных, интеллектуальных, познавательных способностей, то соответствовать нереальным требованиям в реальной жизни. И то, что мы имеем, – это совершенно выполнимое и, что очень важно, стремящееся к измеримым показателям.
Владимир Кильдюшкин: Стандарт выполним. Но, мне кажется, есть проблема. Область применения стандарта – в том числе аттестация учителя. Мне кажется, что та форма аттестации, которая существует сегодня, несовершенна. И стандарт пока четко не прописывает, как будет проходить аттестация. Указывается, что будут смотреть не результаты учащихся. Но результаты учащихся – это не всегда результат деятельности учителя. Конечно, вклад учителя есть всегда. В какой форме будет проходить эта аттестация? Учителя сегодня очень часто, проходя аттестацию на первую, вторую категорию, вынуждены собирать портфолио. Думаю, со мной многие согласятся, я знаю большое количество учителей, которые очень хорошо работают, они достигают великолепных результатов, но они не идут на такую аттестацию, потому что считают для себя это неприемлемым. И есть очень большое количество учителей, которые не достигают таких результатов, но уделяют внимание портфолио и получают первую, высшую категории. Если подход к аттестации будет все-таки учитывать посещение открытых уроков, изучение форм внеурочной деятельности учителя не по бумажкам с подписями и печатями, то, я думаю, такой стандарт можно реализовывать.
Ахбердило Ахбердилов: Если раньше говорили, что все начинается с семьи, то теперь, я думаю, все начинается со школы и школьного учителя. В нашем селении родители заняты своим хозяйством в эпоху рыночной экономики, и все брошено на школу и школьного учителя. И здесь дошкольное образование и начальное образование имеют первостепенное значение. Здесь нужно качественно работать. И, конечно, дальше не могло продолжаться, как было до сих пор. Мир стремительно меняется, будущее за теми странами, где будут реализованы такие программы. Стандарт своевременен и необходим. Немного меня смущает, что там мало внимания уделяется воспитанию. Мы все время говорим об обучении. Представьте, это как два быка, которые пашут землю. Учитель бросает семена. За этим участком нужно следить и, конечно, нужно получить хороший урожай. Без воспитания это невозможно. Никто лучше нашего великого химика Менделеева не сказал. Он сказал: «Знания без воспитания – это меч в руках сумасшедшего». Если не будет должного воспитания, мы очередного террориста получим, очередного скинхеда получим. Мы не можем получить конкретный результат, если не будет сочетания обучения с воспитанием. Воспитанию надо больше внимания уделить, особенно патриотическому и нравственному.
Андрей Сиденко: На мой взгляд, стандарт, конечно, выполним. И это произойдет тогда, когда учитель поймет, что он действительно работает. Как только это произойдет, я думаю, все будет просто замечательно в плане внедрения. Дело в том, что на мой взгляд, многие путают слово «стандарт» с некими границами, за которые нельзя выходить. Я считаю, что в данном случае стандарт определяет лишь минимум, который должен быть у учителя. То есть минимум тех навыков, которыми он должен владеть. Максимум здесь никто не определяет. Поэтому учитель свободен и может работать так, как ему хочется.
Дмитрий Ливанов: Я и мои коллеги исходим из того, что нельзя требовать от педагога того, чему его не учили и того, что он не знает. И поэтому важно, чтобы этот стандарт задал новую систему ориентиров для системы высшего педагогического образования, профессионального образования и системы переподготовки учителей. Нам необходимо включать новые компоненты, новые элементы и в образовательный стандарт подготовки педагогов, и в различные программы повышения квалификации. И еще очень важно, чтобы он вводился поэтапно, по мере того, как будет возрастать его готовность к широкому применению. Поэтому на первом этапе мы приглашаем к участию в работе по отработке, по апробации стандарта тех, кто к этому готов, – отдельные школы, муниципалитеты, регионы, педагогические вузы. Кто готов добровольно применять этот новый документ, испытывать его, смотреть, как он работает на практике. И только после этой стадии мы будем уже применять в общем порядке этот стандарт.
Петр Положевец: Что, на ваш взгляд, нужно изменить сегодня кардинально в педагогическом образовании?
Светлана Колесниченко: Думаю, прежде всего, сегмент, который связан с развитием. Мы имеем, к сожалению, нестандартную ситуацию, связанную с генетической усталостью нации. По данным Минздрава, 20 процентов детей попадают в первую группу здоровья. На самом деле, по мнению Союза педиатров, здоровых детей всего 2 процента. А это уже определенный контингент, с которым нужно работать не старыми методиками, не привычными методами, а совершенно по-иному. Это первый фактор, который заставляет нас пересматривать свою образовательную систему. Второй фактор – то, что называется поликонфессиональностью. Все эти условия нацеливают нас на то, чтобы мы совершенно иначе работали в новых условиях. Профессиональный стандарт в этих условиях – инструмент для реализации обновленной программы в условиях стремительно меняющегося мира.
Андрей Сиденко: Существует проблема – выпускники педагогических вузов зачастую выбирают другие специальности. Поэтому было бы интересно попробовать внедрить своеобразную педагогическую интернатуру. Она и сейчас реализуется в виде педагогических практик. Но в этом случае получится так, что выпускник вуза уже будет погружен в обучающую образовательную среду, поймет, как работать, что нужно делать. И ему диплом будет писать намного легче. Мне кажется, сейчас этого компонента не хватает.
Владимир Кильдюшкин: Хочу продолжить мысль Андрея Григорьевича. Мне кажется, принятие этого стандарта – это логичное продолжение реформы образования, так как у нас был принят новый образовательный стандарт. И новый образовательный стандарт нацеливает нас на то, что мы теперь должны перейти к деятельностной структуре образования. Значит, и студенты педагогических вузов тоже должны придти к деятельностному образованию. Это та самая практика, та самая интернатура. И наверное, такая возможность сегодня существует. Существуют такие замечательные конкурсы, как «Учитель года России», после которого коллеги могут проводить практики и быть образцами для подражания для студентов, и тогда таких проблем не будет.
Сергей Колпаков: У нас в Томске жил народный учитель России Борис Иванович Вершинин, который на одном из семинаров для учителей воскликнул: «Да как это может измениться, если для того, чтобы это изменить, надо быть таким, как я!». Если у нас повышение квалификации будет устроено по принципу «Делай, как я!», изменений не будет. И поэтому я больше всего обсуждаю форму и содержание проведения повышения квалификации. Я бы включил сюда прежде всего стажировки в разных образовательных учреждениях, чтобы было самоопределение и выбор. И второе, мне кажется, нужно обсуждать инновации, которые идут не извне, а по внутренним основаниям. Надо организовать такие занятия, чтобы педагоги смогли самоопределиться относительно своих целей.
Ахбердило Ахбердилов: Прошли те времена, когда достаточно было иметь в школе учителя, который знает только свой предмет. Сегодня специалисту в школе нужно быть всесторонне развитым человеком. Потому что время стремительно меняется. Детей сегодня чем-то удивить очень сложно. И зачастую оказывается так, что они раньше тебя узнают какой-то материал. Когда дети подходят к тебе и что-то спрашивают, нельзя отправлять этого ребенка: подойди к учительнице русской литературы или учителю химии. Нужно стараться быть всесторонне развитым специалистом. И еще. По телевизору часто транслируют, какие бывают нарушения во время проведения единого государственного экзамена. ЕГЭ – это хорошо, это прекрасно. Наши дагестанские школьники могут свободно по результатам ЕГЭ поступить в лучшие учебные заведения страны. Но в такой уродливой форме единый государственный экзамен проводить никак нельзя. Еще в городских школах, где имеется контроль, еще можно с этим согласиться. Но в сельских школах большие проблемы. Когда были выборы президента, смогли установить камеры, чтобы показывали, что происходит на избирательных участках. С нарушениями надо покончить. У нас говорят, это ЕГЭ портит наше народное образование. Люди старше 40, 50 лет говорят, что в такой форме ЕГЭ проводить нельзя. ЕГЭ – это хорошо, но надо что-то здесь менять.
Дмитрий Ливанов: Я бы выделил три основные направления для изменения в профессиональном педагогическом образовании, хотя, конечно, этот перечень неполный. Первое – нам нужно готовить учителей к работе в нестандартных условиях, к решению нестандартных, необычных педагогических задач. Потому что мы живем в такое время, когда трудно спрогнозировать, каких детей увидит учитель перед собой, приходя 1 сентября в класс. Будет ли в их глазах интерес, мотивация учиться? Будут ли они все владеть русским языком как родным? Будут ли у них какие-то потенциальные отклонения в поведении? И так далее. К этому нужно быть готовым. Второе – усиление практической направленности педагогического образования. Условно говоря, выпускники педагогических вузов, педагогических колледжей не должны бояться детей. Они должны уметь работать с детьми, должны уметь удерживать внимание детей. А это достигается только практикой. Поэтому объемы, масштабы педагогической практики должны быть радикально увеличены. И третье, я обратил внимание, когда знакомился с биографиями пяти победителей, они все выпускники классических вузов, не педагогических. Очень важно, чтобы новая система профессионального педагогического образования обеспечивала множественность входов в педагогическую профессию. Чтобы выпускники и классических, и педагогических университетов имели равные шансы стать учителями. Чтобы мы обеспечили эту множественность для самых талантливых, самых мотивированных выпускников высших учебных заведений.
Петр Положевец: Говоря официальным языком, словами документа, профессиональный стандарт учителя – это, во-первых, требования, выдвигаемые работодателем при приеме сотрудника на работу. Это инструмент при проведении аттестации работника. И он определяет стандарт подготовки будущего учителя. Давайте поговорим вот о чем. Приходит молодой человек или девушка, только что получившие диплом, в школу. Сидит директор в кабинете. И она должна подписать заявление о приеме на работу. А рядом с ней лежит профессиональный стандарт педагога. Как она будет пользоваться этим стандартом в качестве измерителя, накладывая его на вас? Что вы можете ей посоветовать, чтобы она и закон не нарушила, и человека приняла нормального?
Светлана Колесниченко: Я думаю, в любом случае, когда директор принимает учителя на работу – это игра вслепую. Он может ориентироваться на тот документ, который принес выпускник вуза, и будет ясно, какой у него уровень. Директор ориентируется в первую очередь на степень квалификации педагога, выпускник ли это педагогического училища, колледжа, или же института, университета, ориентируется на то личное впечатление, которое получается в результате беседы. Ну и может быть на какие-то рекомендации, которые представляет вуз. А стандартом, мне кажется, он начинает пользоваться уже когда практика пошла у педагога.
Андрей Сиденко: Я считаю, что есть очень много инструментов, чтобы выявить какие-то определенные компетенции у будущего учителя. Можно использовать тестирование в случае, если это необходимо, если в школу приходит выпускник непедагогического вуза, если у директора при личном общении возникают какие-то сомнения. Можно проводить тестирование на ИКТ-компетентность, это прописано в стандарте. Там очень много различных пунктов, есть общепедагогические параметры, есть общепредметные. Но, на мой взгляд, стандарт может быть заложен еще в интернатуре, то есть проводить тестирование совместно с вузом, сделать подобие порфтолио – карточку, с помощью которой можно подтвердить сдачу этого стандарта, наличие определенных компетенций.
Ахбердило Ахбердилов: Я считаю, в нашей стране, в нашей республике слишком много учебных заведений, особенно филиалов. Их число нужно резко сократить и увеличить качество. Специалист когда приходит в школу, даже с красным дипломом, сначала не может влиться в коллектив, сразу не может давать уроки, как это делает опытный учитель, он нуждается в помощи своих старших товарищей. Поставить перед ним этот документ, стандарт, ты должен так вот работать – это было бы несправедливо. Человеку надо дать шанс. Я почувствовал себя учителем, когда проработал пять лет. Может быть, я даже наломал дров, не было опыта, не все у меня получалось. Но постепенно все у меня получилось, слушался коллег.
Сергей Колпаков: Интересное противоречие: стандарт про свободу, а используем мы его как мерило, которым начинаем сразу молодого педагога отпугивать. Я бы испугался, если бы пришел, а мне сказали – мы тебя сейчас будут мерить. Мне кажется, в данной ситуации молодому специалисту нужно дать траекторию движения в данной школе, образовательные программы, объяснить, что можно попробовать, в каких формах он может двигаться. Надо не просто дать возможность, надо обозначить эти возможные траектории. Есть определенные этапы становления. Пусть он начнет с конкретных ситуаций на уроке, потом пусть начнет урок менять. Иначе надо всех выгонять сразу.
Владимир Кильдюшкин: Непосредственно при приеме на работу директор школы может руководствоваться рекомендациями, которые были выданы учителю при прохождении практики, особенно если объем этой практики будет увеличен. При этом я уверен, поддержку коллег, что учитель сразу не может соответствовать всем этим критериям. Должно пройти определенное время. Но я считаю, что не только директор должен через это определенное время оценить, способен ли этот учитель продолжать работать и возможно ли продолжать с ним сотрудничество. Оценку деятельности должен давать более широкий экспертный совет. Это может быть и администрация школы, и родительская общественность, представители управления образования, министерства образования.
Дмитрий Ливанов: Если бы я был директором школы и ко мне приходили молодые люди устраиваться на работу, для меня бы самым важным было все-таки наличие интереса и уважения к профессии, мотивации к работе с детьми, любви к детям и желания меняться, узнавать новое и учиться. Учитель, как мне кажется, учится на каждом уроке, как и его ученики.
Петр Положевец: На первом всероссийском съезде работников дошкольного образования я был не просто поражен, а шокирован цифрой, которая прозвучала в одном из докладов – только 38,7% родителей испытывают счастье от общения и игры со своими детьми младшего возраста, от года до семи. Чем старше становится ребенок, тем меньше времени родители уделяют общению и игре, и ощущение счастья уходит. Это очень сложная психологическая и социальная проблема. Родителей нужно учить быть родителями, точно так же, как некоторых людей нужно учить умению любить. Для меня каким бы высокопрофессиональным не был учитель, какой бы массив знаний он не держал в голове, какой бы психологической культурой он не обладал, но если он не будет любить детей, испытывать счастье от того, что он ходит в школу каждый день и работает с этими ребятишками, это посредственный учитель. Хочу вас спросить вот о чем: а вот это ощущение счастья, ощущение любви к детям можно как-то измерить?
Андрей Сиденко: Счастье любого учителя, на мой взгляд, – когда на его урок спешат, бояться опоздать, не потому, что учитель строгий, а потому что бояться пропустить что-то интересное, что-то значимое для себя. Счастье для учителя, когда ученики не уходят из класса, остаются и задают все больше вопросов, и не потому, что хотят пропустить следующий урок, они хотят остаться и послушать именно этого учителя. Счастье, когда ученики выигрывают олимпиады. Это то внутреннее состояние педагога, в котором реализуется его вклад, его показатель. И последнее – когда благодарные родители подходят и говорят просто «Спасибо».
Светлана Колесниченко: Мне кажется, вы сейчас затронули проблему слабого места профессионального стандарта. Степень счастья, удачливости замерить объективными показателями, объективными критериями невозможно. В стандарте написано, что учитель должен защищать ученика, если он подвергается нападкам. Как это можно замерить? Как можно замерить, остаются у тебя ученики потому, что они рассеяны или потому, что им действительно интересно или не хочется спешить на следующий урок? Блеск в глазах замерить невозможно. Как замерить тот факт, что со слабым ребенком ты отработал, и если у него, допустим, дислексия, дисграфия, вместо 60 ошибок он допускает 40 на выходе. Это прогресс. Но замерить нельзя…
Владимир Кильдюшкин: Если в стандарте это не прописано, то этого не требуется. Роль стандарта несколько иная. Мне кажется, счастье учителя заключается еще и в том, когда ученики, твои выпускники приходят к тебе в школу, приходят на вечер встречи выпускников, просто так заходят, им до сих пор интересно то, что ты делаешь. Они не говорят: «Слава Богу, что мы закончили школу», они в какой-то степени сожалеют об этом, при этом понимают, что у них новый этап в жизни. Для меня это тоже показатель моего учительского счастья.
Сергей Колпаков: У меня ощущение, что вопрос не по стандарту. Я назову две вещи, по которым профессия учителя уникальна, и она будет всегда иметь эту ценность. У человека есть потребность, такая же, как в еде, витаминах – быть кому-то полезным. И мне кажется, две профессии удовлетворяют эту потребность в полной мере – учитель и врач. И еще, я говорил со знакомым врачом, он сказал: «Тебе везет, ты общаешься с молодыми, амбициозными, энергичными людьми, а я вот с такими, которые только жалуются, и все». И я понял, что это счастье.
Ахбердило Ахбердилов: Я считаю, что я счастливый человек по жизни, потому что я люблю детей и люблю свою работу. Я вам говорю это совершенно искренне. На работу я иду каждый день с удовольствием. И свой кабинет истории я оформил так, чтобы в нем была благоприятная аура, чтобы дети приходили с удовольствием на урок. Хотя у меня бывает нехорошее настроение, но этот негатив я никогда не занесу в кабинет. И стараюсь заводить детей, чтобы они не только внимательно слушали, получали не только глубокие знания, но чтобы они стали достойными людьми. Конечно, вместе с ними радуешься. Чем они моложе, тем чище. Это истинное удовольствие бывает – давать уроки. Бывает мальчик хулиганистый, создает проблемы. Закончил школу, начал заниматься бизнесом. Идешь домой из школы, останавливается рядом крутая иномарка, выходит оттуда бывший хулиган, теперь уже взрослый человек и здоровается, спрашивает, как дела, благодарит.
Дмитрий Ливанов: Мне кажется, очень важное ощущение, оно, может быть, нечасто возникает, когда учитель и ученики забывают, что они учитель и ученики, что они играют определенные роли в этой жизни, а просто испытывают чувство взаимного доверия, взаимного уважения друг к другу. Это важный момент человеческого взаимопонимания, человеческой общности.
Фото Ольги Максимович
Выбор читателей
Комментарии