Старый пепел в сердце шевеля…

Отражение века в судьбе поэта

Стихи Ольги Берггольц – одно из первых, если не первое мое столкновение со взрослой поэзией. Мне было лет десять, когда мама однажды темным зимним вечером при свете настольной лампы стала читать нам с сестрой. Это был «Февральский дневник»:

Был день как день.
Ко мне пришла подруга,
не плача, рассказала, что вчера
единственного схоронила друга,
и мы молчали с нею до утра.

Какие ж я могла найти слова?
Я тоже – ленинградская вдова.

Мы съели хлеб, что был отложен на день,
в один платок закутались вдвоем,
и тихо-тихо стало в Ленинграде,
Один, стуча, трудился метроном…

Каждый май мы отмечаем День Победы в Великой Отечественной войне и каждый май вспоминаем об Ольге Берггольц – в мае у нее день рождения.

Она появилась на свет в 1910 году в Санкт-Петербурге в семье врача, немца по национальности, Федора Христофоровича Берггольца. В марте 1942 года его вышлют из Ленинграда как неблагонадежного и отправят в город Минусинск Красноярского края…

Революционные события 1917‑го происходили на глазах будущей поэтессы, и идеалы революции она впитала буквально в детстве. Стала пионеркой, вступила в комсомол, потом в партию. Ездила по стране как журналистка и пролетарский активист.

В пятнадцать лет опубликовала первые стихи и рассказы. В шестнадцать услышала от Корнея Чуковского: «Вы станете настоящей поэтессой».

Стихотворения 1920‑х годов в основном о любви и героизме. Героизм немного книжный, придуманный или почерпнутый из творчества старших товарищей, а вот любовь – личная, странная, о которой, наверное, кроме самой Ольги, не мог сказать никто другой. Вот что писала семнадцатилетняя девушка:

Мы больше не увидимся –
прощай, улыбнись…
Скажи, не в обиде ты
на быстрые дни?..

Прошли, прошли – не мимо ли,
как сквозняки по комнате,
как тростниковый стон…
…Не вспомнишь
как любимую,
не вспомни – как знакомую,
а вспомни как сон…

Мои шальные песенки,
да косы на ветру,
к сеновалу лесенку,
дрожь поутру…

В пятнадцать лет Ольга познакомилась с поэтом Борисом Корниловым, которого многие знают сейчас, к сожалению, лишь по строчкам задорной песни: «Нас утро встречает прохладой, // Нас ветром встречает река. // Кудрявая, что ж ты не рада // Веселому пенью гудка?» Как только Ольге исполнилось восемнадцать, они поженились. Правда, прожили в браке недолго, разошлись, но любовь и уважение к Корнилову Берггольц сохранит на всю жизнь.

Бориса Корнилова арестуют в ноябре 1937‑го и вскоре расстреляют. Ольгу арест в тот раз миновал, но после унизительных проработок на писательских и партийных собраниях, исключения из партии и Союза писателей, допроса в НКВД она потеряла ребенка.

Арестовали Берггольц в декабре 1938‑го. Полгода она провела в тюрьме в режиме постоянных допросов и избиений. Снова была беременной, и снова ребенок родился мертвым. А до ареста умерли обе ее дочки – в 1932‑м годовалая Майя, в 1936‑м семилетняя Ирина…

В тюремной больнице Берггольц написала:

Догоняя друг друга,
В желто-серых отрепьях
Ходят дети по кругу
Мимо голых деревьев.

Точно малые звери,
Лисенята в темнице…
О, туман желто-серый
На ребяческих лицах!

Двух детей схоронила
Я на воле сама,
Третью дочь погубила
До рожденья – тюрьма…

Люди милые, хватит!
Матерей не казнят!
Вы хоть к этим ребятам
Подпустите меня.

В июле 1939 года, искалеченная морально и физически, Ольга Берггольц была выпущена на свободу. В дневнике записала: «Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи!».

Наверняка на таких людей рассчитывал Гитлер, вторгаясь в Советский Союз. Что пострадавшие, обиженные властью перейдут на его сторону. Но как это, в общем-то, неудивительно, бывшие заключенные, потерявшие родных и близких, стали самыми заклятыми врагами нацистов. Ольга Берггольц со своими стихо­творениями, выступлениями на радио в блокадном Ленинграде, прозой, пьесами в первом ряду. И это в то время, когда высылают в Сибирь ее отца, умирает от истощения муж.

Позже, уже после войны, Берггольц обвиняли, что она выпячивала тему страдания блокадников. Перечитывая сегодня ее стихотворения, с этим не соглашаешься, у Берггольц страдание и героизм сплетены так крепко, что получились одновременно и настоящие произведения поэзии, и страстные листовки, помогавшие бороться, побеждать. Трескотливые агитки мало кого вдохновляют…

В последние двадцать пять лет Ольга Берггольц была формально благополучным советским литератором. Не обходили награды, издавались книги. Но официальные лица ее сторонились и побаивались. Она могла прийти на торжественное заседание или собрание и сказать там всю правду, напомнить. Она жила так, как написала в одном из своих стихотворений конца 1940‑х:

На собранье целый день сидела –
то голосовала, то лгала…
Как я от тоски не поседела?
Как я от стыда не померла?..
Долго с улицы не уходила –
только там сама собой была.
В подворотне – с дворником курила,
водку в забегаловке пила…
В той шарашке двое инвалидов
(в сорок третьем брали Красный Бор)
рассказали о своих обидах, –
вот был интересный разговор!
Мы припомнили между собою,
старый пепел в сердце шевеля:
штрафники идут в разведку боем –
прямо через минные поля!..
Кто-нибудь вернется награжденный,
остальные лягут здесь – тихи,
искупая кровью забубенной
все свои н е б ы в ш и е грехи!
И соображая еле-еле,
я сказала в гневе, во хмелю:
«Как мне наши праведники надоели,
как я наших грешников люблю!»

Умерла Ольга Берггольц в родном городе в 1975 году. Она завещала похоронить себя на Пискаревском кладбище, где лежат блокадники. Но власти Ленинграда, видимо, опасаясь скопления народа, предпочли тихие похороны на Литераторских мостках. Памятник на могиле появился только в начале 2000‑х.

Роман СЕНЧИН