Старший брат

“Я женюсь только на той, которая полюбит моего младшего, как родного”

Оба они, Андрей и Василика, в этой жизни друг для друга – главные. И так повелось с того дня, когда Василика появился на свет. Андрей хорошо помнит, как мама, вернувшись из роддома, подвела Андрея к кроватке, поперек которой лежал мирно посапывающий кулек, и сказала: “Это твой брат”. Андрей: “Я глянул на него, и в душе что-то перевернулось…”. Было тогда Андрею пятнадцать лет. Незадолго до рождения Василики семья Турку переехала на родину матери в село Телица Ново-Аненского района, где маме после смерти ее отца, деда Андрея, как младшей в семье, достался по наследству родительский дом. Мама работала учительницей начальных классов в местной школе, отец – трактористом.

Вот уже пятый год нет ее в живых, а Андрей часто возвращается памятью в прошлое, к страшным для них с младшим братом дням, и, конечно, к людям – и к тем, кто был добр к ним, а таких очень много, и к тем, кто проявил жестокость и несправедливость, – их тоже немало.

Мама заболела в 93-м, а за год до этого в одночасье умер отец. Воспоминания о нем для Андрея – тяжелая тема, и прежде всего потому, что при его жизни матери часто приходилось плакать. Как выяснилось с течением лет, у отца до женитьбы было много внебрачных детей. Андрей знает пятерых, но уверен, что их значительно больше. Дело, конечно, не в детях, а совсем в ином… Двое из сыновей отца после смерти их матери стали жить в семье Андрея. Энергии мамы, ее легкости, а главное, души хватало на все и на всех. Не случайно же сыновья отца называли ее мамой. А самого отца – Васей. И только так. Когда мама попала в больницу, Василике было четыре годика, Андрей в это время учился в СПТУ-1 на проводника. Он первым узнал о страшном диагнозе ее болезни: рак. Особенно невыносимо было видеть, как на глазах она теряет силы и тает. Он метался от одного врача к другому, надеясь на чудо, но оно не приходило. И однажды, доведенный до отчаяния, решил сам сотворить его для мамы. Она очень любила носить туфли на шпильках. Избегав не один магазин в Кишиневе, Андрей все-таки нашел и купил ей домашние тапочки на каблучке. Радостный и счастливый помчался в больницу, предвкушая, как обрадуется она сюрпризу. Увидев подарок, мама грустно улыбнулась и, постояв мгновение в обнове, упала как подкошенная. И тогда он дал себе клятву сделать все возможное и невозможное, чтоб продлить ее жизнь. Но куда ни кинься – везде нужны деньги, а где их взять пэтэушнику?

Интересная деталь. Жила в их селе, по соседству с семьей Турку, русскоязычная семья – одна на все село. Во время войны в Приднестровье какие-то “умники” стали подбрасывать этим людям записки известного содержания: “Чемодан, вокзал – Россия”. Расстроенные и обиженные соседи решили покинуть село, но Клавдия Андреевна, мама Андрея, поддержала их и не прервала с ними добрых отношений. Когда пришло время тяжких испытаний для семьи Андрея, те самые соседи первыми откликнулись на беду, и за маленьким Василикой почти полгода во время отсутствия Андрея чаще других присматривала соседка. Но и другие односельчане не отказывали мальчику в приюте и ласке. Не нашлось ему места только в доме родной тети, старшей сестры мамы Андрея.

Брат мой, враг мой… Вот уж одна из загадок рода человеческого. Самой природой заложенное “соединенье, сочетанье” родных душ нередко трансформируется в их “поединок роковой”. Конечно, под каждой крышей свои мыши, и причины противостояния в каждом случае свои, но психологи отмечают, что чаще всего в основе вражды – зависть и жадность.

Никогда не забыть Андрею те злые и страшные слова, которые бросала в лицо смертельно больной младшей сестре, уже потерявшей от болезни голос, ее старшая, “родная кровь”, обиженная тем, что родительский дом достался не ей: “Ты думаешь, никто не знает, почему ты потеряла голос? – кричала она. – На свадьбах очень громко ухкаешь, все знают!” Присутствовавшая при “разборке” женщина, услышав такое, заплакала.

“Выношу сор из избы” лишь затем, чтобы стало понятнее, в каких жизненных ситуациях огранивалась душа Андрея, какие нравственные потери пришлось ему пережить, с каким предательством столкнуться. К тому времени, когда тетя устроила “разборку”, дома уже не было: Андрей продал его, чтобы получить деньги на мамино лечение. Они переехали в другое село, поближе к родственникам отца, и сняли там комнату. Полученные деньги продлили мамину жизнь более чем на год. Особенно тяжкими были три последних месяца ее жизни. И все то время Андрей неотлучно находился при матери – стирал, мыл, убирал и делал это не хуже любой сиделки.

Оба сына были рядом с ней, когда она умирала. Она молча смотрела на них, а глаза красноречивее любых слов заклинали: “Держитесь вместе”. Когда мама умерла, в кармане у Андрея было 37 копеек. Помогало хоронить ее все село. Совершенно незнакомые люди давали или одалживали деньги, привезли продукты. После похорон они с Василикой две недели ели только вареный рис – в доме больше ничего не было. Младший брат ни о чем старшего не расспрашивал и ни на что не жаловался, просто с тех пор стал звать его уважительно “бадя” (старший, уважаемый человек).

Постоянные отъезды, связанные с работой, вечная пожирающая душу тревога за брата, по-прежнему кочующего по соседям и родственникам, материальные трудности – у бади на все должно было хватить сил. Видя, как приходится ему непросто, однажды кто-то из сослуживцев присоветовал: “А ты отдай брата на время в детдом. Будешь навещать, а станешь на ноги – заберешь к себе”. Вспоминая об этом, Андрей не может от волнения удержать дрожь в руках и с трудом справляется с эмоциями: “Я им ответил, – говорит Андрей, – если я буду голодать, значит, будет голодать и Василика, но если у меня останется последний кусок, я его отдам брату. Зато когда он вырастет, то не спросит меня: “Бадя, неужели ты не нашел для меня куска хлеба?”

Спустя полгода после смерти матери Андрей встретился со своей сестрой по отцу Анжелой. У Анжелы двое детей и крохотная комната в общежитии, тем не менее в ней нашлось место и для Андрея с Василикой. Когда Андрей возвращается из поездок, он устраивается на ночь где-нибудь в свободном уголке на полу. Но эти неудобства меркнут перед радостью встречи братьев, которой они всегда ждут с таким нетерпением. Как заботливая мама-“наседка”, старший брат придирчиво всматривается в лицо младшего – как он, здоров ли, не похудел ли? Потом следует отчет о школьных делах. Несмотря на то, что Василика поменял пять школ, учится он хорошо. Вообще же он очень скромный и воспитанный мальчик, это отмечают все, кто его знает. Иногда во время каникул Андрей берет брата с собой в поездку, и тогда счастью мальчишки нет предела. Они уже побывали в Констанце, в Адлере и Сочи. Им хорошо вместе и интересно. В свободное время любят гулять, просто общаться, часто бывают в театрах. И недолгого наблюдения за братьями достаточно, чтобы понять, какие чувства их связывают, наполняя отношения той особой теплотой и доверительностью, которая и между родными людьми встречается нечасто. Вот только улыбается Василика тоже нечасто, это правда.

Задали как-то на уроке румынского языка выучить очень эмоциональное стихотворение про маму. Василика, конечно, выучил, но, когда его вызвали, отвечать не стал. Не смог. Учительница ему влепила “неуд”. Андрей пошел в школу. Выяснили они все с учительницей, она извинилась.

Меньше всего хочется, чтоб перед читателем предстал образ этакой жертвы: пользуйтесь мной, не стесняйтесь. При подобном самоистязании сам жертвователь становится неярким и усталым, чего об Андрее никак не скажешь. И вниманием девушек он не обделен, только у него есть четкое представление о будущей жене и одно из первых условий: если она не сможет полюбить Василику как родного, значит, им не по пути. Что уже однажды и случилось. Два года он встречался с девушкой, но когда заметил, что она норовит ни за что отчитать Василику, расстался без сожаления. Андрей так рассуждает: “У моих родных детей буду я, их отец, будет и мама, а у моего брата нет никого, кроме меня”.

Оба они – гордые люди. Подачек не приемлют, надеются только на себя, и сами, как могут, строят свою жизнь. Может, будь Андрей понахрапистей да “половчее”, у них с Василикой давно был бы собственный угол, на который у Андрея прав более чем достаточно. Дважды за последние годы получал он ордера на комнаты в общежитии и дважды оставался при ордерах, но без жилья, которое самовольно и незаконно заняли те, кто пошустрее и понахальнее.

…Завтра Андрею снова в путь-дорогу. Провожая старшего брата, младший, как всегда, попросит: “Ты только не волнуйся за меня, бадя, и поскорее возвращайся. Я буду очень ждать”.

– Я знаю, – ответит старший и ласково взъерошит волосы младшему.

Майя ИОНКО

Кишинев