На чтение: ≈ 18 мин.Режиссер Станислав Раздорский снял несколько художественных и более пятидесяти документальных фильмов. О спортсменах и артистах балета, о писателях и музыкантах. Цвет нашего искусства его герои: Сергей Дягилев, Сергей Рахманинов, Марис Лиепа, Людмила Зыкина. Но в последние годы все его размышления о войне. Картина «Крепость на Волге» – о тех, кто защищал Сталинград, и о тех, кто сегодня хранит память о павших. «Сорок первый – победный» – детальное, точное исследование причин Второй мировой войны и подробный разбор первых месяцев Великой Отечественной. Никакого возвышающего обмана. Сплошные низкие истины: Советский Союз к бою был не готов. Это показала еще позорно проигранная финская кампания. Победить дисциплинированную, безупречно обученную, блистательно вооруженную немецкую машину под предводительством опытнейших военачальников было невозможно. Даже надеяться на это было наивно. Россия обречена была быть стертой с лица земли. Само имя ее должно было быть вычеркнуто из истории мировой цивилизации и забыто навсегда. Но она выстояла вопреки всем законам логики и здравого смысла – выстояла и победила. И, как заметил подписывавший пакт о капитуляции Германии генерал Кейтель, победила даже не в 45-м. А в самом начале войны, еще в 1941-м, неожиданно смешав карты фашистского командования, рассчитывавшего уже 7 ноября 1941 года шагать по Красной площади триумфальным парадным маршем. Чем пришлось нам платить за победу – это другой вопрос. Поэтому бравурности в картине ни капли. Лишь горький вывод: героизм одних – это, увы, расплата за ошибки других.
– Станислав Иванович, из вашего фильма следует, что ошибок и грубейших просчетов советской власти, допущенных перед войной, с лихвой хватило бы на несколько поколений правителей на сотню лет вперед.- Парадоксально, но факт: с одной стороны, Сталин, как, впрочем, и Гитлер, был гением. Злым гением, но это уже другой вопрос. И на одной земле им было не ужиться. Однако они хоть и ненавидели, но прекрасно чувствовали и предугадывали друг друга, уж слишком были похожи. И Сталин, сам по природе человек мстительный и злопамятный, знал лучше, чем кто бы то ни было: втоптанная в грязь, раздавленная после Первой мировой войны Германия рано или поздно потребует реванша. Потому что немцы – великая, мощная, гордая нация и унижения своего не забудет. Ведь она была в буквальном смысле распята: у Германии отняли все колонии, запретили иметь армию и флот, морили голодом. Такое не прощается. Сталин понимал: немцы отомстят. Но, с другой стороны, он видел, что Советский Союз к схватке не готов. Даже к самой ординарной, локальной – это показала зимняя война с финнами 1939-1940 годов. Не говоря уж о каких-то многофигурных, тонких, изощренных, хитроумных операциях. А раз мы не готовы, значит, никакой войны не будет – аргумент, согласитесь, сомнительный, но для Сталина железный и единственно верный. Поэтому он не слушал донесений разведки, прогонял от себя любого, кто, по его мнению, сеял панику. Поэтому позволил Гитлеру обыграть себя, поверил в операцию «Морской лев»: до последнего был убежден, что Германия будет драться с Британией, а стянутые к советской границе немецкие войска – это всего лишь для отвода английских глаз. С третьей стороны, реформу армии он все же начал. Вместо семичасового ввел восьмичасовой рабочий день, запретил переходы с завода на завод, чтобы избежать переквалификации кадров, полностью свернул социальное строительство, бросив все силы на военные объекты. К осени 1942 года в кратчайшие сроки на самом деле перестройку армии планировалось завершить. И вот тогда уже можно было бы диктовать Германии свои условия, играть по собственным правилам. Но Гитлер, узнав об этом, кстати, от якобы нейтральной Швеции, решил Сталина опередить и напасть на СССР в мае 1941 года.- И почему же не напал?- Вся Европа сдалась практически без боя. Немцы входили, захватывали военные заводы, оружие, и армия шла дальше. Лучшие танки – французские, чешские – оказались теперь в их распоряжении. Таким же победным маршем подошли фашисты к Балканам, а Югославия, не считая примкнувшей к немцам Хорватии, не сдалась. Начались тяжелые бои. Гитлер не мог идти дальше, когда у него за спиной такая пороховая бочка, ему пришлось задержаться здесь, а потом еще и оставить в Югославии более двадцати дивизий. И это нас спасло. Во-первых, через полгода эти самые двадцать дивизий наверняка были бы под Москвой. Во-вторых, не задержи югославы фашистское наступление, напади Гитлер в мае, как он действительно и планировал, нам была бы крышка. И ничего бы нас не спасло. Ни мужество, ни героизм. Мы бы просто даже не успели их проявить. Потому что к Москве фашисты подошли бы уже в конце августа – в начале сентября: тепло, солнышко светит, шикарная золотая осень. С их-то техникой, с их-то солдатами это была бы не война, а прогулка. Еще раз повторюсь: немцы – высококлассные воины. Воевать вообще умеют всего несколько наций: немцы, русские, сербы, японцы и еще турки, пожалуй. К тому же они были мотивированы, ошибочно думать, что фашистская Германия проиграла лишь потому, что немецкий солдат не знал, во имя чего сражается. Еще как знал. Страна маленькая, есть нечего, амбиции через край, а тут гигантские территории, чернозем, плодородная земля, полезные ископаемые, и Гитлер обещал всем, от генерала до последнего рядового: берите, что хотите, заводите хозяйство, владейте, возделывайте. Дело за малым: стереть большевистскую Россию с лица земли, а русских превратить в бессловесных рабов. Поэтому немцы дрались отчаянно, понимая, за что умирают.Но они опоздали. Золотая осень сменилась ранней зимой, полили дожди, повсюду холод, грязь, танки вязли, машины вообще не проходили. А потом грянули морозы. Мама моя вспоминала, что и до 1941 года случались холода, но таких зим, как с 1941-го по 1943-й, она не припомнит. Это было что-то невообразимое: сорокаградусные морозы, оружие замерзало, топливо в желе превращалось. Снег – в метр толщиной. А у фашистов даже зимнего обмундирования нет. Гитлер, авантюрист этот, настолько был уверен, что уже осенью будет в Москве, что сначала даже не одел своих солдат как следует. А знаете, что было бы, если бы Москва пала? Кстати, Сталину предлагали оставить город, Кутузова вспоминали, дескать, потеря Москвы – это еще не поражение. На Дальнем Востоке в войну бы тотчас вступили миллионная Квантунская армия Японии и двадцать семь турецких дивизий на южной границе. От своего нейтралитета отказалась бы Швеция. И Сталин это знал: к счастью, к осени 1941-го он уже начал прислушиваться к донесениям разведки…Вот так вот югославы нас и выручили. Надо сказать, что они вообще единственные, кто до открытия в 1944-м второго фронта по-настоящему помог нам в этой войне. – Выходит, что от разгрома нас спасло лишь случайное стечение обстоятельств?- Это вопрос, который волнует меня с каждым годом все сильнее и сильнее. И чем больше я в эту тему посвящен, тем острее хочется понять: как нам все-таки удалось в этой войне победить. Потому что шансов не было никаких вообще. Деспотизм, лагеря, страх, который сковал не только интеллигенцию, но всю страну, чистки в армии – в отличие от Гитлера, который своих опытных генералов холил и лелеял, Сталин всю военную элиту расстрелял да по тюрьмам сгноил. Воевать поначалу мало кто хотел. Потому что практически никто не понимал, а что вообще происходит. Ужас, паника: в первый день войны на западных рубежах была уничтожена половина нашей авиации, немцы ежедневно проходили вглубь страны на 50-80 км. Четыре миллиона пленных за несколько месяцев. Коммунистов расстреливали сразу – около 600 тысяч в первые же полгода. А что тут удивляться? Мы отступали пешком, сверху бомбят самолеты, в спину танки упираются, оружия нет, добровольцы приходят на сборный пункт, а он уже захвачен. Гитлер бросил на нас всю свою армию, более полутора сотен дивизий. Сталин все ждал, что он с ним в какие-то переговоры вступит – официально войну объявит, территориальные требования выдвинет, мол, отдайте Украину, Кавказ с нефтью, и это поможет нам выгадать еще недели две-три. А тут – полное молчание. И только танки со свистом мчатся к Москве.Вообще, знаете, мы ведь ужасный народ, абсолютно неуправляемый: талантливый, разношерстный, но ленивый, необязательный. Чтобы мы собрались, надо нас в нечеловеческие условия поставить, ударить прямо по голове – другого такой удар в лепешку расшиб бы, а нас вот в чувство привел. И так уж мы устроены, что начинаем действовать не тогда, когда вор к нам в дом ломится и через забор перелезает. Чтобы мы зашевелились, нужно нас уже за горло схватить да желательно сжать покрепче. Таким моментом стал тот день, когда немцы подошли к деревне Крюково. До Кремля по прямой – 25 километров. И вот в этих-то 25 километрах и сжалась, спружинилась та сила, которую германским гениям войны просчитать было трудно. Это необъяснимое чувство любви к Родине. Оно нейтрализовало недовольство режимом, сняло фактор нечеловеческой усталости. Когда на кону существование всего народа, жизнь одного человека уже ничего не стоила. Это чувство невозможно убить, оно составляет основу нашего мировосприятия. В этом и феномен нашего ополчения – миллионов мальчишек, положенных под Москвой. Ведь кто шел в добровольцы? Цвет нации: студенты, ученые, музыканты из консерватории. При МГУ существовала научная группа, разрабатывавшая первые компьютеры. Погибли все, никто не вернулся. Этих ребят, будущую элиту науки и искусства, бросили в топку, их телами просто затыкали бреши. Но именно они и не дали фашистам докатиться до Кремля. Это уникальное поколение начала 20-х годов, оно все и решило. Не танки, не самолеты, не командиры, а эти вот мальчики и девочки, школьные выпускники последних предвоенных и первых военных лет, расстававшиеся с жизнью добровольно и даже с радостью. Когда я снимал «Крепость на Волге», один из моих героев, минометчик Константин Мелихов, рассказывал, что весь его класс ушел на фронт, потому что для них умереть за Родину было настоящим счастьем. И это не высокие слова, они действительно так считали. – Станислав Иванович, о войне уже столько сказано, столько передумано, столько написано. Вы сами сняли несколько картин. Для вас лично эта тема исчерпана?- Я родился в Сталинграде сразу после войны. Моя мама была медсестрой, окончила войну в чине капитана. Рассказывала страшные истории – о горящей Волге, по которой плыли в огне лошади с разбомбленной баржи, о детях-партизанах, пробиравшихся в воюющий город, о мальчиках и девочках, возвращавшихся под пули, чтобы спасти своих собак и кошек. Но были и другие истории. О том, как по ночам стихал огонь, и враги позволяли друг другу подойти к реке за водой. Дядька мой рассказывал, как на Новый год немцы и русские бросали друг другу подарки: от них к нам прилетали бутылки со шнапсом, мы же бросали им папиросы – немцы наш табак очень уважали. Я рос среди легенд и воспоминаний, в атмосфере какой-то неизбывной, яростной любви. Наверное, так, как любили детей в послевоенном Сталинграде, их не любили нигде: учителя, нянечки в детских садах, поварихи, они все кого-то потеряли, и потому свои нерастраченные чувства изливали на нас, своих воспитанников. Поэтому для меня тема войны не может быть исчерпана никогда. Очень хочу снять фильм про нашу разведку, которая, если бы к ней вовремя прислушались, спасла бы миллионы жизней. А сейчас готовлю картину «Сталинградская поэма», рассказ о военачальниках, решивших исход этой страшной битвы. Новелла «Поэма» будет посвящена Маршалу Советского Союза Андрею Ивановичу Еременко, командовавшему Сталинградским фронтом. Он был не только выдающимся полководцем, которому почти четыре месяца удавалось сдерживать наступление фашистов, но еще и большим художником: писал картины, занимался поэзией. «Завещание» – это уже про маршала, дважды Героя Советского Союза Василия Ивановича Чуйкова, командира легендарной 62-й армии, на которую была сделана основная ставка в операции «Уран» по уничтожению войск Паулюса. В «Крепости над Волгой» один мой герой очень хорошо про Чуйкова сказал: «Это был мужественный человек, который не прятался в кустах – он знал, что в кустах все места уже заняты». Так вот когда Василия Ивановича не стало, решено было похоронить его как героя, у Кремлевской стены. Вскрыли завещание, а там черным по белому: похоронить на Мамаевом кургане. После смерти он хотел вернуться к своим солдатам… И, наконец, «Санек из Оторвановки» – это будет такой своеобразный памятник дивизии воздушно-десантных войск и их командиру, генерал-полковнику, дважды Герою Советского Союза Александру Ильичу Родимцеву. Еще Жуков писал, что решающей в Сталинградской битве была именно высадка дивизии Родимцева. Голыми руками, вооруженные лишь лопатами и кинжалами, эти ребята отбросили немцев от реки и окончательно переломили ход битвы. Много еще о ком нужно рассказать. Война, увы, неисчерпаема.фото автора
Выбор читателей
Комментарии