На чтение: ≈ 22 мин.“Миллионеры и миллионщики” – так, если мне не изменяет память, называлась статья в “Правде” образца 1985 года. Журналист описывал десять сравнительно честных способов, коими зарабатывают на жизнь подростки загнивающего Запада. Для нас это было так странно. Перед советскими детьми никогда не стояло такой задачи. Перед родителями, впрочем, тоже.
Время доказало старую истину, что все в мире относительно. Сегодня проблема трудоустройства волнует подростков не меньше, чем взрослых. Что может предложить власть? Снизить на год возрастной ценз при приеме на работу. И только. Это формальность, не делающая погоды. Таким образом, несовершеннолетние активно пополняют армию так называемых самозанятых: моют стекла скучающих в пробках “мерседесов”, продают газеты, рекламируют “Спрайт”.
Впрочем, подобная “самозанятость” гораздо более многогранна, чем это кажется на первый взгляд. С шумных столичных площадей она спускается в “зачумленные” тоннели вокзалов, отправляется в путешествия на поездах (в основном без проездных документов).
Лишь приближение зимней стужи пугает маленьких искателей счастья…
С “дикого” юга на “цивилизованный” север
Не повезло: последняя электричка решила отдохнуть на станции “Приокская”, не дотянув ста километров до Москвы.
В начале пути все было хорошо: пять человек в вагоне, свежо, свободно. Даже музыка играла. Трое парней, видимо, студенты, войдя в вагон, отрекомендовались как ансамбль “Поющие самовары” и под стук колес исполнили что-то железное. “Веселые ребята” – подумал я, но вскоре мне стало не до веселья: в вагонах погас свет, и машинист объявил, что поезд дальше не пойдет. К моему удивлению пассажиры восприняли эту информацию весьма спокойно: многие из них уже крепко спали, растянувшись на сиденьях. Меня такой финал вовсе не устраивал. Выбравшись из вагона через разбитое стекло в тамбуре, я заметался по платформе, пока нагловатый детский голос не окликнул меня:
– Закурить есть?
– Не курю.
– Жаль. Да ты садись, чего скачешь? Электричка пойдет только завтра, а скорые здесь не останавливаются.
Мой новый знакомый, уступая место, приподнялся со скамейки, где он, вероятно, спал. На вид пацану было лет десять. На нем неуклюже сидело непомерно большое пальто, из-под которого виднелись коротенькие брючки.
– Что домой не идешь? Встречаешь кого? – поинтересовался я.
– Живу я здесь.
– На улице?
– Ага.
– А не холодно? Ведь зима скоро.
– В Москву подамся.
– Мне тоже в Москву надо, да вот застрял. Слушай, а до Серпухова далеко? Может, пешком дойду, а там не электричку сяду?
– Не дойдешь – Оку переплывать придется, а вода студеная.
– А по мосту?
– Сторож засечет – по ногам стрелять будет. Ты лучше обратно в Тулу поезжай – сейчас электричка туда пойдет, на вокзале переночуешь. А то смотри, ребята здесь крутые – раскрутят. Если будут бить – скажи, что твой отец в ментовке на Курском вокзале работает. Ну будь! А мне работать пора.
Он встал и, слегка потягиваясь, направился к “уснувшему” поезду. Станционный фонарь бледно освещал его щуплую фигурку в непомерном балахоне. Вот она скользнула с платформы на пути, приблизилась к вагону, из которого я только что выбрался, и с ловкостью кошки взметнулась к разбитому окну в двери тамбура. Исчезла.
Мытье стекол – один из честных способов зарабатывания денег
Подошла электричка на Тулу. Трясясь в полусонном вагоне, я не переставал корить себя за то, что не остановил этого маленького воришку. Я мог бы объяснить ему, что жить надо честно, а воровать грешно. Только вряд ли он стал бы слушать эти прописные истины. Голод – не тетка.
Так бесславно закончился этот день. В Тулу электричка пришла около полуночи. Поспать не удалось, потому что на вокзале было очень холодно. Я увидел табор цыган, расположившийся напротив. Всю ночь они гоношились на своих цветастых коврах, разостланных прямо на полу. Дети и взрослые… Постоянно что-то ели, звенели бутылками. А из угла на их пиршество жадно смотрели трое беспризорных, одетых в лохмотья. Но цыганам не нужны были чужие.
Как это страшно, когда никому не нужен. Я вдруг остро ощутил это всем своим существом. Один в чужом городе, на заплеванной скамье, посреди холодных, промозглых стен. А ведь этим маленьким бродягам, сжавшимся в углу, каждый день приходится испытывать подобное ощущение.
К счастью, я ошибся. Мир не без добрых людей. Какая-то женщина кормит вокзальных беспризорников. В свободные от работы дни она со своей подругой, такой же сердобольной и, увы, бедной, варит по утрам пятилитровую кастрюлю гречневой каши и лепит из фарша и хлеба маленькие котлетки.
– Я обязательно добавляю в биточки лук и тертую морковь, – пояснила она. – В сочетании с железом, которое в большом количестве содержит гречка, витамины А и С помогают от простуды и гриппа. Вы ведь знаете, какие на вокзале сквозняки.
Наблюдая за раздачей пищи, я удивлялся терпению и невозмутимой выдержке этих сестер милосердия. Мало того что желающих “перекусить” оказалась целая ватага, так все они еще галдели и толкались. Заботливые женские руки каждую порцию завернули в целлофановый пакетик, внутрь которого была вложена деревянная палочка от мороженого. Откровенно говоря, я поразился, узнав, что та женщина и ее подруга не имеют отношения к патриархии и не принадлежат к религиозным миссиям, которые могли бы взять на себя хотя бы финансовую сторону вопроса. Воистину, мир не без добрых людей.
Первая электричка на Москву уходила очень рано. Последнее впечатление о городе-герое Туле оставил в моем сознании мальчик, шагающий по платформе с увесистой полотняной сумкой и выкрикивающий нараспев: “Свежее, прохладное пиво “Ячменный колос”. Признаться, я хотел было окликнуть его, но не пришлось. Появление на платформе людей в форме обратило юного разносчика пива в бегство. Несанкционированная торговля подпадает под статью Уголовного кодекса РФ о незаконном предпринимательстве и наказывается штрафом в 500 минимальных размеров оплаты труда или лишением свободы сроком до трех лет. Было бы странно, если у семилетнего мальчика оказалась вдруг лицензия на продажу слабоалкогольных напитков.
Вчера колесо отвинтил, сегодня за решетку угодил
…Пассажиры поспешно открывали свои кошельки, доставали деньги, а некоторые, стоя на платформе, просовывали монеты в открытые окна вагона. Поезд стоял в ожидании зеленого сигнала семафора. Этим воспользовались юные музыканты, чтобы дать в вагоне настоящий концерт. Надо сказать, необычную песню они исполнили. Я ее никогда не слышал. Сюжет в двух словах такой. Колонна с демобилизованными нарвалась на засаду – не принять боя они не могли. Повоюем в последний раз, решили старики…
“Вместо боевых РГ
Чемоданов холмик
на бетонке,
Вместо форменных ХБ
Кителя да орденов колодки…”
Мне запомнилась лишь последняя строфа.
И сама песня, и то, как она была исполнена, – все это вызывало невыразимую жалость. Высокому парню с гитарой подпевали тоненькими голосами трое ребятишек лет по семь-восемь. Они так старательно выводили ноты, что казалось, будто от этого зависит не только их сегодняшний ужин, но и нечто большее.
Еще раз повторю, что такого единения обыкновенно безразличной, ушедшей в себя и в свои заботы пассажирской публики я никогда прежде не видел. За дачный сезон они уже порядком подустали от “бродячих музыкантов”, репертуар которых весьма однообразен.
Рискуя потерять место у окна, я проследовал за музыкантами через весь вагон, беспрестанно ощущая звон медных и серебряных монет. В тамбуре окликнул гитариста. Спросил, сколько они намерены заработать в оставшихся вагонах.
– Зачем это вам? – недоверчиво спросил он.
– Я бы хотел попросить, чтобы вы вышли со мной на ближайшей станции и рассказали о себе. Неустойку я, разумеется, оплачу.
Журналистское удостоверение возымело свое привычное действие, недоверие рассеялось. Станция, на которой мы вышли, имела два очень важных преимущества: это была безлюдная дачная платформа с несколькими пустующими скамейками. Трудно мечтать о чем-нибудь более подходящем для разговора по душам. Тем более что у меня в рюкзаке оказалось немного спелых яблок, которые пришлись по вкусу господам артистам.
Они братья, живут в Туле с матерью и старшим братом. Он-то и сочинил песню, вернувшись из Чечни. Вот только исполнить на публике ее не смог. В последнем бою ему оторвало ногу. Такие слова, которые трогают за душу, мог написать только человек, переживший все это.
– Наверное, он любит рассказывать о своем боевом прошлом? – поинтересовался я и тотчас понял, что сказал глупость.
– Чеченская тема вообще закрыта в нашей семье, – поправил меня Виталий, самый старший из моих собеседников. – Мне в армию на будущий год. Мать сказала, что спрячет меня – только бы не взяли. Кто семью кормить будет?
Ребята работают без выходных, поскольку все четверо учатся. Стало быть, выходные становятся самыми что ни на есть рабочими.
– Младшим-то что – они на подпевках, – продолжал Виталий. – А я тут, было, охрип – ничего не заработали. Холодает, жаль. Не схватить бы простуду, а то без хлеба останемся.
– А как же мать?
– Да что у нее за зарплата, когда сталелитейный простаивает месяцами.
О профессии Виталий пока не думает. Его братья: Колька, Митька, Сашка – тоже. Впрочем, им еще рано.
– Сам-то что думаешь об армии? – спросил я у старшего.
– Хоть отдохну там.
Подобное суждение о наших Вооруженных Силах я, признаюсь, слышу впервые. Необдуманность или незнание здесь ни при чем. Парень прекрасно видит, чем армия может обернуться – живой пример перед глазами. Слава Богу, что живой. И все-таки он думает о своей будущей солдатской жизни, как об избавлении. Ему не придется таскать за собой по вагонам трех малолетних братьев и отвечать за их жизнь и за жизни тех, кто ждет его дома. Не придется думать о куске хлеба, о простуде, о безлюдных стылых платформах, к которым примерзают подошвы в ожидании электрички, о сбитых в кровь пальцах, что под конец дня немеют на грифе гитары.
…В Англии есть закон, запрещающий нищенство. Полисмен отведет в участок, если вы встанете на площади с протянутой рукой. Но если, например, играть на аккордеоне, положив перед собой шляпу или кепку, – в этом случае кутузка уже не грозит…
Поезд переезжал Оку, когда в вагоне появился маленький чернявый попрошайка. Он молча бухался на колени перед каждым купе и пристально обводил глазами оторопевших пассажиров. В большинстве случаев игра на нервах не срабатывала и его просто-напросто гнали как шкодливого котенка. Не собрав таким образом практически ничего, мальчик не отчаялся. Через некоторое время он вернулся с сестрой или подружкой, которая встала в начале вагона и на ломаном русском языке монотонно и заунывно начала рассказывать свою душераздирающую историю. Сами они не местные. Просят прощения, что обращаются за помощью. Нужны деньги на лечение и т.д.
Подавали неохотно. В основном медь. Пока девочка рассказывала, навевая на всех смертную тоску, мальчик ходил по вагону и “протыкал” своими злыми черными глазками всех, кто отказывался платить или давал мало. Так и распирало дать ему совет: вместо того чтобы побираться, лучше песню спой – больше заработаешь. Однако, взглянув в его глаза (не глаза, а практически одни черные зрачки), я промолчал.
Если не считать одной драки и инцидента с рюкзаком, который свалился с верхней полки и огрел кого-то по голове (к счастью, в рюкзаке не оказалось утюга), поезд добрался до Москвы благополучно.
Столица не изменяла своим традициям. Сквозь шум машин и музыкальную какофонию, льющуюся из всех ларьков и магазинчиков, слышались детские голоса:
– Чипсы “Эстрейла”! Пачка – десять, вторая – в подарок. Прохладная “Кока-Кола” – пятнадцать рублей бутылка!
Мальчики и девочки, одетые в одинаковые фирменные куртки с лоточками в руках рекламировали импортный товар. Тут же стоял “рафик” с соответствующей эмблемой, вокруг которого толпились десятка два старшеклассников и студентов, прилично одетых. Судя по настроению, работа в выходной не особо их огорчала. Скорее – наоборот. Желание поскорее заполучить “кока-коловскую” куртку и лоток с чипсами говорило о том, что предприятие это выгодное.
– Похолодало, и покупать стали меньше, – говорит Сергей (счастливый обладатель куртки и лотка). Я приобрел бутылку “Колы”, и в знак благодарности он рассказал немного о своей работе. – Зимой этим заниматься станет вообще невыгодно. Лучше переквалифицироваться в разносчики кофе. Знаете, сейчас делают такие большие термосы, которые надеваются за плечи как рюкзак. Достаточно открыть кран, и через две секунды стаканчик вкусного, а главное – горячего кофе готов. Правда, здорово?
Столичное благополучие – явление кажущееся. Рельсы, поезда, вокзалы остались позади. Субботняя Москва переливается огнями богатых витрин. Как ни парадоксально, но на их фоне происходит то же самое, что и в “зачумленных” вокзальных тоннелях.
Театральная площадь. Слева – Большой театр, справа – гостиница “Метрополь”. Вокруг много красиво одетых людей, спешащих по делам. Однако спешат не все.
– Не найдется ли у вас немного мелочи? – весело спрашивают две девочки лет двенадцати. Машинально роюсь в карманах, вытрясаю их содержимое, после чего незнакомки исчезают… Вымогательство мелочи тем временем не кончается. Подростки в джинсе требуют медь, “куколки” в пальто-мини – рубль (всего только рубль!), а “гнилой” панк, раскрасивший свои жиденькие волосы во все цвета радуги, просто преграждает всем путь своим обширным телом. Отсутствующий взгляд, устремленный куда-то поверх тебя, блуждающий, словно не имеющий возможности сконцентрироваться на чем-то одном. И спиртным не пахнет…
…На автозаправочной станции недалеко от Шереметьевской трассы я (случайно) открыл для себя принцип, который методично культивируется сегодня в нашем обществе, в частности среди молодежи: “чем унижаться и просить, лучше стырить и молчать”. Два подростка, озябшие, с синими носами, сидели на бордюре и сквернословили. Когда подъезжала машина, один из них нехотя вставал и, подойдя к водителю, спрашивал: “Вас заправить?” Получив очередное “нет”, “ловкач” снова усаживался и продолжал мерзнуть.
– Ребята, вы неправильно делаете! – вмешался я. – Разве так заработаешь? Поднимите свой зад – вы же так совсем окоченеете. Во-первых, никогда не надо спрашивать, тем более с таким надменным видом, будто все вам деньги должны и не отдают. Во-вторых, заправляйте все машины подряд – согреетесь и заработаете. И половчее, чтоб было видно, что у вас сервис…
– Да пошел ты. Чего пристал. Мы и так неплохо зарабатываем. Вон Митька вчера четыре колеса толканул.
– Откуда вы их взяли? – ахнул я.
– От моего второго мерседеса… – съязвил Митька.
Это, конечно, была шутка. Но из-за такого вот остряка я однажды попал в серьезную аварию. Представьте себе ситуацию: на Рижской трассе при скорости девяносто у машины вдруг отваливается переднее колесо. Лечу в кювет, натыкаюсь на бетонный бордюр, передний мост вдавливается в двигатель… Хорошо, что это была “Нива”. Автомобиль с передним приводом и мощной рычажной системой, которая и приняла на себя весь удар. Я даже не ушибся, а вот машины больше не было.
Откатив с проезжей части колесо, я не обнаружил ни одной гайки. Их просто не было. Вероятно, ночью кто-то попытался “разуть” машину, позарившись на алюминиевые диски. Однако номер не прошел: алюминий крепко прикипает к стальной ступице. Так этот мерзавец даже не потрудился привинтить обратно гайки…
Какой вывод из случившегося сделал я тогда? У этих ребят абсолютно нет чувства ответственности. Они ни за кого не отвечают в жизни, кроме себя. Им было не жалко “обуть” такого “небедного чайника”, как я. А возможно, они даже посмеялись надо мной: вот посмотреть бы, как он завтра куда-нибудь врежется! Но я невольно их тогда оправдал: а кто мог научить их отвечать за других людей? Возможно, никто, потому что у родителей они – что трава в поле. Школа вообще отказалась их воспитывать. Значит, не было примера ответственности. И приходила страшная мысль: “А есть ли у этих ребят будущее?..” И очень хотелось, чтобы было.
Дмитрий ЕГОРОВ,
Михаил КУЗМИНСКИЙ (фото)
Тула – Москва
Выбор читателей
Комментарии