Советы педагога

Не бойтесь класса КРО

Как бы ни были разнообразны приемы воспитания, но все они могут быть приведены к двум главным типам: к воспитанию розгой или к воспитанию авторитетом.

В ряде стран коррекционное, специальное и специализированное образование создает возможность практически любому ребенку занять свою нишу сначала в детском, а затем и во взрослом социуме.

В современной России коррекционно-развивающее обучение делает только первые шаги. Разработки таких специалистов, как Г.Ф.Кумарина, остаются “штучным товаром”. Методические рекомендации управлений образования сводятся в основном к технической стороне дела – как правильно заполнить журнал, как использовать учебники массовой школы (специальных учебников для коррекционных классов еще нет).

Существует другая проблема, с которой сталкиваются, подчас даже не зная об этом, учителя в классах коррекционно-развивающего обучения. Поведенческие трудности и плохая успеваемость остаются для большинства педагогов главными, если не единственными, проявлениями отклонений. При этом далеко не все, к сожалению, в настоящее время способны отличить подобные проявления от самих отклонений.

Причины, которые привели ребенка в класс КРО, могут быть самыми различными, например его гиперактивность. Такой ребенок, с трудом удерживающий себя на одном месте в течение нескольких минут, практически не способен сосредоточиться на обьяснении учителя или самостоятельном выполнении задания. Обычная система обучения тут, как правило, неэффективна. Но и в классах КРО они доставляют немало трудностей учителю. Можно уметь или не уметь удерживать их внимание в течение урока, но заставить их это делать невозможно. Насилие неизбежно приведет к нервному срыву, вплоть до соматического заболевания.

Другой причиной, а точнее поводом, может стать чрезмерная замкнутость ученика, проявляющаяся в мутизме. При такой форме отклонения, имея сохранный речевой аппарат и адекватный интеллектуальный уровень, ребенок не разговаривает вообще или разговаривает только с отдельными людьми (избирательный мутизм). В данном случае учитель лишен возможности проверить степень усвоения знаний. Становится закономерным направление такого ребенка в класс коррекционно-развивающего обучения. Тем более что это – едва ли не единственная возможность удержаться в массовой школе, не переходя при сохранном интеллекте в школу вспомогательную.

В раннем школьном возрасте достаточно сложно отличить задержку психического развития, вызванную запаздыванием развития всех или отдельных психических функций, от легкой степени умственной отсталости (дебильности). Но если в первом случае ребенок способен постепенно догнать сверстников, то во втором – это практически невозможно. Слабость абстрактного мышления и логической памяти не позволит “дотянуть” его до школьной нормы.

Перечень форм отклонений можно продолжать достаточно долго, но и на этом этапе становится очевидной необходимость самого тесного взаимодействия педагога и психолога. Даже единственное психологическое заключение поможет учителю понять ребенка и выбрать оптимальный способ работы с ним. Если же, определив психологическую “болевую точку”, психолог сможет провести необходимую коррекцию в виде тех или иных тренингов, качество педагогического процесса поднимется на принципиально новую ступень.

В нашем Комплексе социально-педагогической реабилитации детей и подростков (г.Москва) разработан и активно используется метод двигательной коррекции в случаях двигательных, речевых и психических отклонений, а также поведенческих нарушений. Известно, что в своем развитии ребенок начинает делать первые движения в строго определенной последовательности. Вот почему так важно выяснить и вспомнить вместе с родителями особенности двигательного развития малыша в течение его первых лет, так как в более старшем возрасте (дошкольном и школьном) “всплывут” двигательные проблемы (плохой почерк, неумение правильно ориентироваться и, следовательно, решать любые задачи), фундамент которых был заложен в раннем детстве.

Разработанный под руководством кандидата медицинских наук Бориса Архипова метод позволяет проводить диагностику, а затем и коррекцию двигательных нарушений ребенка. Удивительно, но после курса, казалось бы, несложных физических упражнений улучшается успеваемость, повышается уровень эмоционального состояния.

Различные виды коррекционной гимнастики были известны достаточно давно, например у-шу или гимнастика йогов. Нисколько не умаляя их достоинств, отметим, что метод Б.Архипова имеет конкретную педагогическую направленность и может быть освоен не только психологами, но и воспитателями, инструкторами ЛФК, учителями. Выполнение домашнего задания в виде отдельных упражнений могут проконтролировать родители.

В школе КРО при комплексе практически все преподаватели прошли необходимое обучение, и теперь, помимо специальных коррекционных занятий, тренинг проводится на уроках физкультуры и во время физкультпауз в течение учебного дня.

Но, будучи профессионально психологичным, педагог тем не менее не заменит психолога. Поэтому в условиях нехватки психологов в образовательных учреждениях представляются особо важными подобные разработки, созданные психологами специально для педагогов.

Вадим РОДИОНОВ, зам.директора Комплекса социально-педагогической реабилитации детей и подростков

P.S. В одном из ближайших выпусков “Лада” – советы учителю классов коррекционно-развивающего обучения.

Мой любимый медвежонок

Мой любимый медвежонок

Когда Андрюша был маленьким, цены в магазинах тоже были маленькими. Теперь-то мы по крайней мере это хорошо поняли… И ведь всего лет восемь назад это и было: пятилетний сын, устроивший мне у прилавка универмага сцену, сильно уязвившую мое материнское, “на все для любимого чада готовое” начало.

Он упирался ногами, цеплялся руками за прилавочную скобу и пожирал глазами чудо игрушечной электроники – большой ярчайший “луноход” с сенсорным управлением. Цена “чуда” была 50 рублей. Именно она и являлась причиной родительской уязвленности – давала мне цинично понять, что в сочетании с моим окладом в 140 рэ она, безусловно, сильнее “святого материнского порыва”.

Тогда я его и увидела, мое спасение – симпатягу размером с ладонь, мехового медвежонка. Цена – 3 рубля 50 копеек!

– Андрюша, смотри, какая прелесть! А мордочка какая забавная и добродушная… Давай его купим, хочешь?!

“Нет” сына прозвучало так же истошно категорично. Из универмага мы ушли без покупок. А уже в метро с Андреем случилась истерика.

…Я испугалась. Потому что произошло это как-то очень вдруг, внезапно и потому что рыдания его были какие-то особенные, необычные… В них не слышался обыкновенный детский каприз – вот в чем было дело! И поняв это, я поняла и другое. (Впрочем, “понимают” умом, а это мое – “другое” – можно было лишь почувствовать – тем самым, наверное, материнским…)

Плакал мой сынишка вовсе не из-за “лунохода”, а потому, что ему… меня жалко. Потому, что он меня очень любит. И потому, что знает: я его очень люблю, но купить дорогую игрушку оказалась не в состоянии, и он в универмаге сделал поэтому мне больно… И знаете, что в конце концов выдавил из себя малыш вперемежку с рыданиями? “Я – не из-за “лунохода”… Я плачу…потому что ты не купила мне…того мишку… Он, правда, такой хороший…” И это было как рука помощи мне, которой я с благодарностью тут же воспользовалась: “Я куплю тебе мишку. Завтра выходной – значит в понедельник. Обязательно!”

– Честное слово? И лицо у него при этом было усталое и очень светлое, такие всегда бывают у ребятишек, начавших выздоравливать после тяжкой болезни.

…Этот крохотный меховой зверек – Мишутка, как назвал его Андрей, – долгие годы был его самой любимой игрушкой. До последнего времени Мишутка спал вместе с ним. И лишь год назад был подарен двоюродной сестренке – годовалой Машке, которую Андрей любит с величайшей трепетной нежностью старшего брата.

Галина БРЫНЦЕВА

Сказки наших читателей

Портфель маршала

Жили-были в прихожей квартиры маршала Чемоданчик старшего сына – ученого, “Дипломат” с наклейками младшего сына – студента и Ранец третьеклассника – внука маршала.

В тот вечер первым в прихожей появился Ранец и плюхнулся на табуретку. Затем “Дипломат” прокатился по полу. Потом Чемоданчик аккуратно стал у вешалки. Позже всех вернулся домой маршал со старым потрепанным Портфелем. Он положил его в прихожей на полированную полку, вынул бумаги и ушел в комнату.

“Дипломат”, словно не замечая Портфеля, сказал сердито:

– Лежит старье на такой красивой полке! Как не стыдно известному маршалу появляться на людях с этим Портфелем!

– Нас в жизни многое связывает, – спокойно ответил Портфель.

– Что у вас может быть общего? – пренебрежительно спросил “Дипломат”.

Портфель не ответил на дерзость.

– Извините, но мы о вас ничего не знаем, – заметил Чемоданчик.

– Может, вы расскажете о себе.

– Пожалуйста! – поддержал Ранец.

– Можно и рассказать. Было это тогда, когда Николай Иванович окончил военное училище и стал лейтенантом. Его отец, учитель, подарил ему меня, новенького, с блестящей коричневой кожей и красивыми замочками. Николай Иванович дорожил мной. Он уехал далеко и переписывался с отцом. Во мне хранил отцовские письма. Если ему было грустно или что-то не ладилось, он перечитывал письма и делился со мной переживаниями. И называл меня – мой друг.

– Хорошее обращение, – оценил Чемоданчик. – Сейчас оно считается старомодным. По-моему, зря.

– Началась война, – продолжал Портфель. – Николай Иванович уехал на фронт. Он уже был начальником штаба. У него было много документов: планы, карты, справки, приказы, донесения. Все их он держал во мне. Так что был я на фронтовой службе.

– Фронтовой? – обрадовался Ранец. – А как вы воевали?

– Война – это не только – “В атаку! Ура! Огонь!” Прежде чем провести бой или боевую операцию, нужно было составить план, нанести на карту обозначения, подготовить списки солдат и офицеров, рассчитать, сколько потребуется оружия, патронов и снарядов, нарисовать схемы и графики.

– Чтобы зачет или экзамен сдать, тоже нужно как следует готовиться, – вздохнул “Дипломат”. – Правда, не всегда это получается.

– Николаю Ивановичу многое мешало – обстрелы, бомбежки. Но фронт есть фронт. Он не спит, и я не сплю, помогаю ему работать. Когда была возможность поспать, я заменял подушку. Расстелет он шинель на полу или лавке, предложит – давай, мой друг, поспим.

– Неужели у вас не было никаких приключений? – спросил Ранец.

– Сегодня вспомню один эпизод. Назову его – “Погоня”. Предстояла боевая операция. Разработать ее план и подготовить поручили Николаю Ивановичу. Когда все было готово, он с документами, которые сложил в меня, поехал на машине к командующему, чтобы тот утвердил план. Возвращались мы к себе в штаб вдоль линии фронта, недалеко от вражеской обороны. Враги решили во что бы то ни стало захватить нас в плен. Они послали в погоню солдат на бронетранспортерах и мотоциклах. Николай Иванович привязал к моей ручке гранату и сказал шоферу: “Если не удастся уйти от погони, взорвем портфель гранатой”.

– Так вы бы все погибли! – испугался “Дипломат”.

– С этим на войне всегда приходилось считаться.

– А дальше? – торопил Ранец.

– У Николая Ивановича был отличный шофер, которого он называл асом. Мы мчались по дороге с максимальной скоростью. Впереди показался мост через реку. Средний пролет его был разрушен. Шофер так разогнал машину, что она пролетела над разрушенным пролетом и опустилась у другого берега. Враги растерялись, не решаясь повторить наш прыжок.

– И вы ушли от погони? – спросил “Дипломат”, который сейчас переживал не меньше, чем Ранец.

– Не совсем. Враги, увидев, что план их сорвался, решили отомстить нам, послали самолет, который должен был нас разбомбить и расстрелять. Он проносился над машиной, сбрасывал бомбы, обстреливал из пулемета. Одна бомба разорвалась рядом с машиной. Осколки попали в мотор. Машина загорелась. Ранило Николая Ивановича. Ранило и меня.

– У вас, оказывается, и ранения есть? – уважительно спросил Чемоданчик.

– Есть, – скромно ответил Портфель. – Только мы выпрыгнули из машины, как она взорвалась. Нас отвезли в госпиталь. Там сделали операцию Николаю Ивановичу, зашили и мои раны.

Ранец, “Дипломат”, Чемоданчик уважительно смотрели на швы, которые протянулись по коже Портфеля.

– Подлечились мы и вернулись в штаб. Николай Иванович еще больше привязался ко мне. Провоевали мы до конца войны. Его повышали в должностях, но со мной он не расставался.

Война закончилась. У него появились новые молодые подчиненные, для которых он был известным маршалом. Их, как и вас, удивляло, почему он везде появлялся со мной, хотя кожа моя выцвела, потрескалась. И чтобы сделать ему приятное, они устроили выставку лучших портфелей и “дипломатов”. Скажу откровенно, я им позавидовал, решил, что придется мне расстаться с Николаем Ивановичем. Но он приказал убрать “все это” и чтобы впредь подобное не повторялось. Так до сих пор мы и не расстаемся, – закончил рассказ Портфель.

– Простите нас, коллега, – виновато сказал Чемоданчик. – Николай Иванович и вы преподнесли нам хороший урок. Нельзя предавать друзей.

Феликс СЕМЯНОВСКИЙ