На чтение: ≈ 18 мин.В этом году нобелевскому лауреату Александру Солженицыну исполнилось бы сто лет, а известному рязанскому поэту Евгению Маркину – восемьдесят. Два замечательных русских писателя, вошедших в историю отечественной литературы. У каждого за спиной нелегкий жизненный путь. Переплетение их жизней и судеб, думается, не случайное.
Вспомним события сорокалетней давности. Ноябрь 1969 года навсегда останется мрачной страницей в истории рязанской писательской организации. Как известно, А.И.Солженицын жил в Рязани двенадцать лет, с 1957 по 1969 год. В то время Евгений Маркин только-только входил в литературу, входил уверенно, самобытно и ярко. Перечитайте его первые сборники стихов, и вы увидите, что молодой поэт самозабвенно воспевал красоту родного мещерского края, нелегкий труд и неприхотливый быт сельчан, рисовал яркие образы земляков, вдохновенно пел о любви… В его стихотворениях не было ни одной строчки, хотя бы намеками обличающей советский строй, ни одной потаенной диссидентской мысли. Маркин писал, как и жил, – искренне и распахнуто.Солженицын в ту пору работал учителем, много писал и пытался пробить публикацию своих произведений. В одиннадцатом номере журнала «Новый мир» за 1962 год при непосредственной поддержке редактора журнала А.Т.Твардовского была опубликована повесть «Один день Ивана Денисовича», сразу сделавшая имя Солженицына известным всей стране. Повесть вышла отдельным изданием, ее автор был принят в Союз писателей СССР.Солженицын продолжал печататься. Появились его новые публикации в том же журнале Твардовского, а также в зарубежном «самиздате». О писателе заговорили иноземные «голоса», и его литературная известность стала приобретать скандальный оттенок.Маркин тоже много публиковался в рязанских областных и районных газетах, в периодических изданиях Киргизии, в центральных газетах и журналах. Одна из первых встреч с Солженицыным надолго запомнилась молодому Маркину. В рассказе «Сердце поэта» Николай Анитов вспоминает: «…при случайной нашей встрече у кинотеатра «Родина» он сказал, что только что был у Исаича, что из местных литераторов никто к нему, к Исаичу, не ходит – опасаются, и о том, что Исаич пишет роман о Брусиловском прорыве… «Это будет великая вещь, вот увидишь! Мы все увидим», – говорил Женя. Он был переполнен впечатлениями от недавней встречи с Солженицыным».Тем временем над Солженицыным сгущались тучи. В октябре 1969 года правление Союза писателей РСФСР начало подготовку к исключению А.И.Солженицына из своих рядов. 4 ноября состоялось собрание рязанской писательской организации, на котором Александр Исаевич был исключен из Союза писателей. В данном случае рязанские писатели сыграли роль литературных статистов: все уже было решено на самом верху, и изменить тщательно подготовленный ход дальнейших событий им было не под силу.Александр Исаевич сначала не верил, что его и в самом деле изгонят из писательского сообщества, и в письме Твардовскому, посланном после собрания рязанских писателей, даже посмеивался по поводу своих собратьев по перу: «От исключения я нисколько не уныл, чихвостил их очень бодро, что Вы можете видеть из прилагаемого протокола. Да, кажется, они начинают давать задний ход». Однако заднего хода не последовало…Что же на самом деле произошло на собрании рязанских писателей?Исключение Солженицына из сплоченных рядов областной писательской организации было делом почти решенным. Как отмечает журналист и писатель Игорь Чернов, Солженицын прекрасно знал: мнение о его неуместности в СП СССР формировалось отнюдь не в Рязани, а на самом верху. На «исключительное» собрание Александр Исаевич пришел спокойным и деловито настроенным, усевшись на подоконнике, старательно стенографировал все выступления. Единственным, кто посмел усомниться в целесообразности происходящего, был Евгений Маркин.Евгений Маркин вступил в Союз писателей в апреле 1968 года, и одним из тех, кто голосовал за его прием, был автор повести «Один день Ивана Денисовича». Александр Исаевич отзывался о Маркине так: «Женя Маркин – молодой, слишком левый и слишком передовой для Рязани поэт». На писательском собрании «тревожный лохматый» Маркин, по словам Солженицына, «явно колеблется даже в своем выступлении: «Не хочу я участвовать в этом маятнике – сейчас мы Александра Исаевича исключаем, потом принимать, потом опять исключать, опять принимать…» – и голосует за исключение». Александр Исаевич объясняет колебания Евгения Маркина тем фактом, что поэту обещали выделить квартиру.4 ноября 1969 года Солженицын был приглашен на заседание Рязанского отделения Союза писателей по теме «Информация секретаря СП РСФСР Ф.Таурина о решении секретариата СП РСФСР «О мерах усиления идейно-воспитательной работы среди писателей».Из воспоминаний члена Союза писателей России Николая Родина: «Пришел на собрание и Евгений Маркин. Он был в приличном черном костюме, в белой рубашке, при галстуке. Пришел словно на праздник. Я никогда не видел его таким элегантным и красивым. Черные глаза радостно светились – член союза, тогда это было значительное положение… Нас было семь человек с А.Солженицыным, и все мы должны, обязаны были выступить с осуждением писателя, с осуждением его поведения. Я не был готов к выступлению и, к тому же будучи больным, сказал только несколько слов, дескать, после В.Матушкина мне и сказать нечего».И как стало ясно, не был готов к выступлению и Е.Маркин. Он вообще был в смятенном состоянии. «Мне труднее всего говорить, труднее всех, – начал он. – Глядя правде в глаза – речь идет о пребывании Александра Исаевича в нашей организации. Я не был еще членом союза в то время, когда вы его принимали. Я нахожусь в угнетенном состоянии вот почему: небывалое колебание маятника из одной амплитуды в другую. Я работал сотрудником газеты «Литература и жизнь» в то время, когда раздавались Солженицыну небывалые похвалы. С тех пор наоборот: ни о ком я не слышал таких резких мнений, как о Солженицыне. Такие крайности потом сказываются на совести людей. Вспомним, как поносили Есенина, а потом стали превозносить, а кое-кто теперь хотел бы утопить. Вспомним резкие суждения 1946 года. Разобраться мне в этом труднее всех. Если Солженицына исключат, потом опять примут, я не хочу в этом участвовать… На мой взгляд, статьи Устава союза можно толковать двойственно, это палка о двух концах. Но, конечно, хочется спросить Александра Исаевича, почему он не принимал участия в общественной жизни? Почему по поводу той шумихи, что подняла вокруг его имени иностранная пресса, не рассказал об этом нам? Почему Александр Исаевич не постарался правильно разъяснить и популяризировать свою позицию? Его новых произведений я не читал. Мое мнение о пребывании Александра Исаевича в Союзе писателей: к рязанской писательской организации он не принадлежал. Я полностью согласен с большинством писательской организации».Заседание длилось полтора часа…Солженицын на писательском собрании вел подробную запись всех выступлений, а о последовавших затем событиях вспоминал: «Еще в коридоре ловил меня Женя Маркин, громко просил прощения (это по хорошему Достоевскому, еще несколько раз он будет каяться, плакаться, на колени становиться и опять отрекаться, ему и правда тяжко, он душой и правда за меня, да грешное тело не пускает)».Все проголосовали за исключение А.И.Солженицына. Как отметил Н.Родин, «потоки грязи лились на рязанских писателей за это исключение. Но честные, порядочные люди знали, что иначе мы поступить в то время не могли».Из воспоминаний писателя Николая Родина: «Это был ужас. После этого «дела» я был поражен и сломлен. И не думал, что все это так обернется и скажется на нас, рязанских писателях… Говорил я мало, меньше всех. Сказал, что присоединяюсь к мнению Василия Матушкина, и все. Мы сидели за столом рядом с Евгением Маркиным. Он сказал тогда: «Ему памятник надо ставить, а мы тут судим…» Солженицын в это время тихо-мирно беседовал с кем-то из начальства. Он был умный человек и видел дальше нас. Александр Исаевич был твердо уверен, что выступает против системы, которая глушит его».Прав Н.Родин, что «мы до сих пор не освоили культуру взаимоотношений между людьми. А ведь мы должны стремиться к тем нравственным и моральным устоям, которые бы заставили нас быть людьми в полном значении этого слова».Из воспоминаний журналиста, писателя-сатирика Владимира Альбинина в рассказе «Три встречи»: «В кабинет заглянул прекрасный поэт Евгений Маркин. – Старик, можешь исчезнуть на десять минут? Это очень важно! Да постой у дверей, чтобы никто не видел, с кем я говорю.В дверях я разминулся с Солженицыным… Вдруг дверь распахнулась, и я услышал последние слова Александра Исаевича, обращенные к Маркину, сидящему в глубине комнаты: «…Я сказал все. Ты мне не поможешь, а себе жизнь сломаешь. Поверь, ты мне и всем нам будешь полезен не сломанным, а живым и сильным. Это, наконец, приказ!»За исключение Солженицына из своего творческого сообщества проголосовали пятеро из присутствовавших на собрании писателей, против – один, сам автор «Одного дня Ивана Денисовича».После исключения Александра Исаевича Солженицына из Союза писателей в 1969 году Евгений Маркин пишет стихотворение «Белый бакен». О ком идет речь в стихотворении, становится понятно, когда поэт пишет:…Каково по зыбким водаму признанья не в честиставить вешки пароходамоб опасностях в пути!Ведь не зря ему, свисаяс проходящего борта,машет вслед: – Салют, Исаич! -незнакомая братва.Сократив имя Солженицына до Исаича, автор уверен, что читатель знает полное имя-отчество писателя. Литературный Исаич живет жизнью, несколько отличной от жизни реального Исаевича, но связь их несомненна. Стихотворение «Белый бакен» публикуется в журнале «Новый мир» в 1971 году. После публикации Евгения Маркина через некоторое время исключают из Союза писателей. «Казнили» публично, чтобы неповадно было другим, изгнав из писательского союза, запретив печататься даже в районной газете, а проще – зарабатывать на хлеб.А.И.Солженицын в очерках литературной жизни «Бодался теленок с дубом» писал о Е.Маркине: «Год спустя он умудрился протащить в «Новом мире» (с новым руководством) стихотворение о бакенщике «Исаич», которого очень уважают на большой реке, он всегда знает путь, – то-то скандалу было потом, когда догадались! – и исключили-таки бедного Женю из Союза писателей».Из воспоминаний журналиста, краеведа, автора книги по истории рязанского края Валерия Яковлева: «Помню, мы, молодые журналисты, очень переживали из-за сложных отношений Маркина и Солженицына. Все гадали, почему Женя тоже проголосовал за исключение. А через какое-то время в «Новом мире» был опубликован «Белый бакен» Маркина – и стали переживать: что ему за это будет?.. Такие были времена…»В 1974 году, когда Солженицына выслали из СССР, Евгений Маркин воспринял это как трагедию. Он с осени 1973 года находился в «казенном заведении» cо скучным названием «почтовый ящик» №25/4, и вот оттуда в стихотворении «Прощание с гвардии капитаном» он написал:А я, к колючке прикасаясь,через запретную чертуему кричу: – Прощай, Исаич!Твое мне имя – угль во рту!Как ты, тоскуя по Рязани,бреду один в подлунный мир.…И ястребиными глазамимне в спину смотрит конвоир.Из воспоминаний сына Евгения Маркина Романа Маркина: «Об отце ходит множество россказней, как вокруг всякой незаурядной личности. Конечно, был он далеко не ангелом. О чем, кстати сказать, сам же откровенно говорил в своих стихах. Но до сих пор удивляют некоторые интерпретации отдельными окололитературными деятелями событий, касающихся жизни отца. Например, истории с исключением А.И.Солженицына из Союза писателей здесь, в Рязани. Иные берут на себя право судить, кто и как вел себя в той драматической ситуации. Например, почему поэт Маркин поднял руку «за» исключение Солженицына и почему он же опубликовал в «Новом мире» посвященные «Исаичу» стихи «Белый бакен» и «Невесомость»?Легко судить об этом сейчас. А тогда все молчали, извините, в тряпочку. И хочется напомнить иным «забывчивым», что вся эта «солженицынская история» трагически повернула жизнь лишь одного из участников того рязанского собрания – Евгения Федоровича Маркина. После публикации в «Новом мире» исключение из Союза писателей, полтора года за решеткой, отлучение от изданий, выступлений. Как составителю посмертных отцовских сборников «Серебряный вальс», «Отава», «Дорога», как автору помещенных в них комментариев и статей мне пришлось напрямую столкнуться с темой «Солженицын и Маркин». И у меня на сей счет есть совершенно определенный взгляд. Он изложен в литературно-биографическом очерке «Я иду по Млечному пути…» (сборник «Дорога»). Можно ознакомиться. А кто какие выводы сделает, это в конце концов личное дело каждого».
Солженицын и Маркин. Больше пути Солженицына и Маркина не пересекутся. «Автора «Ивана Денисовича» станут упрекать в равнодушии, эгоцентризме… Маркин не будет этого делать – в его дневниках, записных книжках этого нет. Скорее всего, сам Солженицын станет для него не столько реальной живой личностью, сколько неким символом вселенского человеческого права на свободу».
Наталья ВЬЮГИНА, учитель средней общеобразовательной школы №4, Касимов, Рязанская область
Выбор читателей
Комментарии