Солдаты Нижнего Пянджа

В Душанбе 201-ю мотострелковую дивизию прозвали палочкой-выручалочкой. Все обращаются: надо ли помочь с топливом, потушить пожар, как это было в детской больнице Душанбе. Да мало ли еще по какому поводу. Но, кроме всего прочего, по признанию местных жителей, если бы не 201-я, то масштабы кровопролития в 1992-1993 гг. могли бы быть значительно большими. Одним словом, миротворцы…

Дети дороги
Мы едем в Курган-Тюбе, где расположен один из мотострелковых полков дивизии. Вырвавшись из тающего от жары Душанбе, “жигуленок” резво рванул в сторону гор, громоздившихся на горизонте. Резвости хватило ненадолго. Уже после первого перевала прыти в машине поубавилось, а стрелка температуры воды неумолимо приближалась к критической отметке. Водитель Хасан только сокрушенно качал головой и цокал языком, мол, надо было раньше выезжать. Действительно, солнце пекло нещадно, термометр показывал на 45 градусов.
Через несколько десятков километров движок окончательно запарился. Натурально. Из-под капота повалил пар, и мы остановились в тени раскидистого дерева. Возле машины тут же появилась стайка ребятишек с небольшими ведрами, в которых плескалась вода. Они загалдели, наперебой предлагая водителю свои услуги. Хасан принялся заливать кипящий радиатор. Девчушки в цветастых платьях тем временем предлагали путникам утолить жажду пиалой чала – простоквашей из верблюжьего молока.
Пока остальные суетились возле машины, мы разговорились с одним из ребятишек. Умад рассказал, что все они живут неподалеку, в селе, которое прилепилось на склоне горы. В семье пятеро детей. Он – младший. Пока старшие помогают родителям по хозяйству и в поле, он промышляет здесь.
Поинтересовались:
– Небось на конфеты зарабатываешь?
Наш знакомый даже обиделся:
– Нет, отцу отдаю.
– И много зарабатываешь?
– На хлеб, – ответил кормилец семьи и заспешил со своим ведерком к остановившейся неподалеку “шестерке”.
Когда мы снова тронулись в путь, Хасан сокрушенно покачал головой:
– Тридцать восемь лет живу в Таджикистане, а сегодня впервые пришлось за воду платить…
Разоренная междуусобицами республика тяжело возвращается к нормальной жизни. И если в городе еще можно найти какую-нибудь возможность заработать, то в таджикской глубинке людям приходится рассчитывать лишь на себя да на милость Аллаха.
Но голь, как говорится, на выдумки хитра. Мы обратили внимание на кучи соломы, сваленные у обочины. Оказалось, местные жители приноровились обмолачивать зерно… под колесами проезжающих автомобилей. Сноп бросают на дорогу, машины обкатывают его, а остающееся после такого “обмолота” зерно женщины бережно сметают с асфальта и потом просеивают.
В Курган-Тюбе въезжали в самый зной. Казалось, плавились даже оконные стекла. В полку жизнь текла своим чередом. Толклись возле КПП менялы, предлагавшие местные деньги в обмен на российские рубли по довольно сносному курсу. А мы спешили на границу.
“Добро” мог дать лишь командир полка полковник Хасанши Баксанов. Личность, кстати, легендарная. Начинал командиром группы спецназа в Афганистане. Был заместителем командира полка в Кулябе, когда там разворачивались кровавые события. Здесь уже несколько лет командиром. Награжден четырьмя боевыми орденами.
Баксанов – невысокого роста, крепко скроенный – был немногословен: зона ответственности полка около 160 километров вдоль таджикско-афганской границы. Задача: помощь и прикрытие пограничных застав. Для этого созданы три ротные тактические группы, рассредоточенные по всему участку. Обстановка пока спокойная.
В июле 1997-го силами полка в район Гарма сопровождали бойцов объединенной таджикской оппозиции, переправившихся из Афганистана. Три дня российские миротворцы сопровождали колонну, в которой находились 152 боевика, 9 беженцев, 14 единиц коллективного и артиллерийского вооружения – всего 75 машин. А настроение населения и отношение к боевикам были неоднозначными. Не исключались любые провокации. Поэтому нервы у всех были на пределе. Однажды разведка доложила, что местные жители перегородили дорогу. Что у них на уме? Готовились к худшему. А когда разобрались, оказалось, что боевикам там просто устроили торжественную встречу…
По законам восточного гостеприимства Хасанши Баразбиевич предложил нам отдохнуть, попариться в баньке. И, как нам показалось, не слишком огорчившись отказом (в полку ждали прибытия высоких чинов из столицы), тут же выделил машину и сопровождающего. Через несколько минут по разбитой дороге “уазик” увозил нас в сторону Нижнего Пянджа.

РТГ или окопные жители
По окопу навстречу нам двигалась живописная пара: один в шортах, изготовленных из обрезанных камуфляжных штанов, второй в брюках, но с голым торсом. Дополнял эту картину доберман, неведомо как занесенный в эту глушь.
– Майор Макаров, – представился тот, который повыше. На почерневшем от загара лице, как у шахтера, выделялись только глаза и зубы. Узнав, что мы из Москвы, Сергей, как гостеприимный хозяин, повел показывать свое хозяйство.
РТГ (ротная тактическая группа) – это с десяток больших армейских палаток, почти по самую крышу врытых в песчаную почву. Между ними – ходы сообщения. Чуть поодаль еще с десяток окопов под технику. Вот и весь пещерно-окопный “город”. Рыли его своими руками. Закопались так, что с полусотни метров не заметишь.
Есть здесь и свои достопримечательности.
Еще в Курган-Тюбе нас просили передать привет Мишке.
– А фамилия как? – спросили мы.
– Косолапый, – ответила наша собеседница, работающая в штабе.
Решили: каких только фамилий не встретишь. Оказалось, что мишка действительно косолапый. Правда, зовут его Васькой. Еще по весне местные охотники убили медведицу, а малыша-медвежонка подарили солдатам. Так он и прижился на Нижнем Пяндже. Хозяйственный зампотех сварил ему клетку, здесь же вкопали ванную, чтобы медвежонок не очень страдал от жары. Он же, в благодарность за заботу, потешает по вечерам народ своими выходками.
Не без гордости показывал нам Сергей и “оранжерею”. Возле штабной палатки росли кактусы и пальмы. Кто-то из офицеров привез из отпуска. Когда высаживали, думали – погибнут. Но саженцы принялись и теперь напоминают о безмятежном покое на берегу теплого, ласкового моря. Ну а тем, кто служит здесь, покой только снится.
Когда совсем стемнело, замкомбата засобирался проверять караул. Мы напросились с ним. Над лагерем ни огонька. Светили лишь звезды на небе. Казалось, висят они так низко, что можно рукой достать. На той стороне Пянджа темень непролазная.
– Соседей-пограничников, – рассказывал Сергей Макаров, – очень беспокоят контрабандисты, пытающиеся переправлять на эту сторону наркоту.
После ужина (картошка с “красной рыбой” – килькой в томате) собрались в штабной палатке. Пили чай с гостинцами из Москвы. А потом итог посиделкам подвел командир:
– Все, мужики, отбой! Завтра трудный день.
Сквозь противомоскитную сетку мохнатые звезды всю ночь, казалось, в упор разглядывали гостей…

Один день из множества
Утро началось ревом танковых двигателей.
Т-72 и боевые машины пехоты выходили на позиции. Вообще-то они должны стоять в импровизированном парке. И только когда пограничники запросят помощи или же с той стороны Пянджа попрет супостат, тогда спешить на усиление. Но сегодня на Нижнем Пяндже ждали прибытия высокого начальства из столицы, и было решено “показать товар лицом”. Еще с вечера все “подшаманили”. Зампотех, проявив чудеса находчивости, добыл где-то краски, и ею до поздней ночи подкрашивали ворота, шлагбаум и вообще все, что могло быть покрашено.
И вот настал день. И пришла жара. Очумевший термометр показывал 45 градусов в тени. Даже сквозь футболку солнце обжигало. Каково же было солдатам, с утра облачившимся по полной форме, в каски, бронежилеты, разгрузки-“лифчики” с боекомплектом?..
Идем к ближайшему бронетранспортеру, зарытому в землю по самую макушку. Навстречу с брони поднимается невысокого роста сержант. Знакомимся.
Заместителю командира взвода Николаю Бабченко уже 41 год. Возраст далеко не солдатский. Что сорвало в свое время с насиженного места и потянуло сюда агрегатчика из далекой Кандалакши? Сказать трудно. Но служит здесь Николай уже без малого шесть лет. Освоил практически все специальности, которые существуют у мотострелков. А двигатель БТР, говорят, может разобрать и собрать с закрытыми глазами. Бывал в разных переделках: попадал в душманские засады, подрывался на минах. Но Бог от ранений миловал. За опыт и рассудительность прозвали Николая сослуживцы Дядькой. Ротный не нарадуется на такого подчиненного.
И таких великовозрастных бойцов здесь, на Нижнем Пяндже, большинство. Ведь все они – контрактники. Кого-то привела в армию неудавшаяся личная жизнь, бытовая неустроенность. Встречаются и “Рэмбо”, которые спят и видят себя в гуще отчаянных схваток. Офицер-пограничник из мотоманевренной группы рассказывал об одном таком. Когда на заставе однажды завязался бой с контрабандистами, тот бегал от офицера к офицеру с криком: “Командир, дай я тебя собой прикрою”. Но это исключение. В основном же мужички служат исправно, по-мужицки основательно. А понадобится прикрыть – друга ли, командира ли – прикроют без лишних слов, театральных сцен. И основная проблема там – не “дедовщина”, а взаимоотношения “отцов и детей”. И возникает она, когда солдаты – тридцати-, сорокалетние, а командиры взводов – “зеленые” лейтенанты. Правда, и мужают молодые офицеры здесь быстро.
…Вертолет заходил на посадку неторопливо. Встречающие подтянулись. Генерал, поздоровавшись со всеми, тут же направился к окопу, где сидел снайпер.
– Какая у тебя задача, сынок?
Сынку было уже лет за тридцать. Растерявшись, он что-то невнятно пробормотал о прорыве противника. А генерал уже смотрел через прицел его винтовки куда-то вдаль. Он не скрывал своего недовольства. Не понравилась ему и позиция, выбранная отделением… Что ж, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал.
Конечно, они все исправят. И будут по-прежнему служить России вдалеке от нее.

Сергей ПРОКОПЕНКО
Москва – Душанбе – Курган-Тюбе – Нижний Пяндж