Сочинение без сочинения. Война против школьного пустословия еще идет..

​Что тебе досталось, то и есть нравственная аксиома. Мне рассказывали ученики одной из самых лучших школ Москвы – им все время учителя с тревогой говорили: «Только ничего своего чтоб не было!»

Но это еще не все. СВОЕ (!) мнение нужно доказать, опираясь в первую очередь на читательский опыт, а также на знания и жизненные наблюдения. В ста наших отличных сочинениях только в трех работах кратко, поверхностно, но все же говорится о СВОЕЙ любимой книге. А уже этих самых жизненных наблюдений вообще нет ни у кого.Между тем пушкинское «И ВИЖДЬ И ВНЕМЛИ» относится не только к поэту, но и к школьному сочинению тоже. Когда Корней Иванович Чуковский прочел мою статью об этих самых сочинениях о «виждь и внемли» в пятом классе, он написал письмо редактору журнала «Русский язык в школе», радостно приветствуя статью, а потом еще написал о ней в своей книге «Живой, как жизнь». Он тоже не мог бы вновь и вновь читать школьные схоластические, обезжизненные словопрения.А между тем в книге предложены многие тексты, которые давали все возможности написать, как говорил поэт, «о времени и о себе». Ни времени, ни себя не было ни в одном сочинении, которые, в чем я не сомневаюсь, писали, конечно, не школьники, а составители пособий (об этом говорят и объемы этих самых сочинений). Сейчас я назову эти нормальные темы, а в скобках укажу, на каком материале они раскрывались.Проблема взаимопонимания поколений, влияния взрослых на формирование личности подростка (Пушкин «Капитанская дочка», Хемингуэй «Старик и море»).Проблема отношения человека к себе и своей жизни (не уверен в корректности этой темы) (Чехов «Попрыгунья», Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»).Роль учителя в формировании личности (Пушкин «Капитанская дочка», Чехов «Человек в футляре»).Проблемы дружбы (дружба лицеистов) (Каверин «Два капитана»).Проблема истинной и ложной дружбы (Андрей Болконский и Пьер Безухов; Обломов и Штольц). (А что в дружбе Обломова и Штольца ложное?)Проблема воспитания (Пушкин «Капитанская дочка», Распутин «Уроки французского»).Бесспорно, книги, написанные вчера и даже позавчера, помогают нам понять и день сегодняшний. Но рассуждать о современном учителе на примере Бопре и Беликова?! Да сплошь и рядом сами книги эти не прочитаны. И никакого серьезного рассуждения в этих, с позволения сказать, сочинениях, конечно, нет.К тому же порой в наших отличных сочинениях говорится о литературе такое, что может написать только дремучий двоечник. Ограничусь только двумя примерами.«Евгений Базаров считает, что «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Писателю же претит такое нигилистическое отношение к природе, поэтому он развенчивает теорию Базарова, приводит Евгения к случайной смерти, а над его могилой возводит храм из березок и кленов. Та природа, к которой Базаров относился лишь потребительски, стала храмом над его вечным покоем». Тут ведь дело не только и не столько в том, что по обоим концам могилы той посажены две молодые елки, и не в храме этом самом. Тут главное в том, что именно в этом эпизоде сказано писателем о «страстном, грешном, бунтующем сердце» Базарова, отношение к которому ничего общего не имеет с «претит», «развенчивает», «потребительское».«Несчастна вся Россия, которую отдали в руки таким дельцам, как Лопахин. До сих пор такие вот Лопахины продолжают рвать на части «вишневые сады», не заботясь ни о сохранении исторической памяти, ни о семейных ценностях, ни о счастье обездоленных и лишенных крова». Слов нет. Для меня, который видел в Театре на Таганке в роли Лопахина Высоцкого, это вообще чистое кощунство воинствующего невежды, которое, если судить по словам на обложке, «приказом Министерства образования и науки Российской Федерации допущено к использованию в общеобразовательных организациях».Но есть нечто такое, печать чего лежит на всей этой книге. Со школьных уроков химии помню понятие «лакмусовая бумажка». Лакмусовая бумага – это тест, индикатор, в широком смысле слова определяющий истинное, подлинное. Для любого сочинения, написанного Пушкиным или Толстым, Ахматовой или школьником в его сочинении, таким индикатором является СЛОВО – первооснова всего созданного пером, на машинке, а теперь вот и на компьютере. А слово это может быть разным. Напомню стихотворение Николая Гумилева «Слово»:Но забыли мы, что осиянноТолько слово средьземных тревог,И в Евангелии от ИоаннаСказано, что слово это – Бог.Мы ему поставили пределомСкудные пределы естества,И, как пчелы в улье опустелом,Дурно пахнут мертвые слова.Шестьдесят лет назад в номере 7 журнала «Новый мир» за 1956 год была опубликована моя первая статья. Она называлась «Живое и омертвевшее». И начиналась она с размышлений о мертвых словах, хотя имени Гумилева я тогда вообще не знал: «Неощутимое слово приучает ученика к мысли, что бывают такие речи, фразы, которые произносят не потому, что они нужны для дела, а так, ради самих слов, ради формы. Отсюда, как мне кажется, и та необыкновенная легкость, с которой школьники, не задумываясь, жонглируют примелькавшимися выражениями».Вот все шестьдесят лет и веду я войну против школьного пустословия, бездумия.А между тем в наших отличных сочинениях мертвых слов полным-полно. Вот лишь две выписки:«И именно наша русская литература учит нас не сдаваться перед лицом житейских трудностей, всегда идти вперед к своей мечте, верить и надеяться, а вера и надежда могут быть только светлыми и радостными! Пусть в нашей жизни живет праздник!»«Какие бы превратности ни случались на жизненном пути, жить надо с высоко поднятой головой и никогда не сдаваться». Но есть два, с позволения сказать, сочинения в этих ста отличных, о которых я не могу не сказать особо.«Все, что было у Чичикова лучшего от природы, ум, сообразительность, предприимчивость, упорство в достижении цели, – погибло в афере с мертвыми душами. Но не Чичикова нам жалко, а наш многострадальный народ, который терпел и терпит до сих пор чиновничью вседозволенность и безнаказанность. Меня тоже возмущает несправедливость со стороны власть имущих, потому что одним позволено все, а другие вообще не имеют никаких прав, да еще и страдают от вседозволенности других. Не зря веками в народе живет пословица: «Закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло». Печально наблюдать похожие картины в наше время. Но, увы, как это ни парадоксально, до сих пор нами управляют чиновники, под которыми «скорей затрещит и угнется, а они не слетят».Даю голову на отсечение, но смело утверждаю: сочинитель этого сочинения никогда, нигде, ни разу ничего подобного публично не говорил и не писал. А ученик – что ученик? Он все схавает ради экзамена. Все мы хорошо знаем, как пользуются подобными типографскими и электронными шпаргалками. Их или переписывают на шпаргалки (хотя, если передовая инициатива, почин, так сказать, снимать двери с туалетов в день экзаменов, будет подхвачена, с этим будет труднее), или выучивают, помногу выучивают. Так что в данном случае выпускников подло и мерзко, как говорится, подставили. И получается согласно написанному на обложке и эта подлость приказом министерства допущена к использованию.Подробнее не могу не остановиться на «проблеме детства в тоталитарном государстве». Потому что это про меня, про мою жизнь и жизнь моих учеников. Простите, но не могу молчать.Положив в основу «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая», уверен, непрочитанные, наш сочинитель приходит к выводу: «Тоталитарное государство уничтожает детство, превращая его в ад, который по силам не каждому взрослому человеку».Не надо мне говорить о трагедии детства в годы Гражданской войны и после нее, о беспризорщине. О том, как ломались детские судьбы при раскулачивании, репрессиях. О детях войны, Ленинградской блокады. Военную и послевоенную деревню я видел много раз. Хотя бы тогда, когда работал в грибном лагере. Мы должны были собирать по четыре килограмма грибов в день, за это нас кормили, а карточки оставались дома. Я видел, и не раз, русскую деревню без мужчин. Это запало в душу на всю жизнь.Продолжение следует