Со мною вот что происходит

Но и это еще не все. А как считают эти самые победные результаты? Допустим, есть две школы – А и Б. В школе А 50% сдававших экзамен набрали по 250 баллов, а в школе Б – всего лишь 25%. У кого выше результаты? Вы скажете, что в школе А. И вовсе нет. В школе А два выпускных класса, а в школе Б их пять. Вот такая у нас математика.

Продолжение. Начало в №2-8

И все-таки не это самое главное. А самое главное вот в чем: что стоит за цифрами баллов? Обеспечены ли они золотым запасом тех знаний, которые прежде всего нужны современному человеку? Не всегда. Я показал это при анализе ЕГЭ по литературе. Высокобалльник по русскому языку, который обнаруживает потом свою полную неграмотность, высокобалльник по литературе, который поступает на филологический факультет, но не читал многих произведений русской классики, входящих в школьную программу, – вот где наша главная боль.
Читаю рекламу в Интернете. Рекламу Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова.
«Высокие баллы ЕГЭ-2019 – гарантия поступления в МГУ».
«Сдадим ЕГЭ-2019 и поступим в МГУ. 25%-ные скидки на подготовку с профессорами МГУ. Результат – 80 баллов. Мы даем максимальную эффективность, потому что процесс обучения – все лучшие достижения советской школы с инновациями мирового образования».
Как видите, и для них главное – результат, который оценивается в баллах. Этим определяется и эффективность. Но поступить в университет еще не значит быть готовым к обучению в нем. Об этом рассказывал сам ректор МГУ. Вот и приходится в конце первого курса человек 30‑40 отчислять – на математическом факультете, и не только на нем.
А вот и еще одно университетское свидетельство. В 2017 году историю сдавали 21% окончивших школу. При этом 8% экзамен не сдали. Подводя итоги, Рособрнадзор отметил: «Самыми сложными были задания, где надо было аргументировать свою позицию». Как вы понимаете, на исторический факультет МГУ поступают лучшие из лучших желающие стать историками. Но вот что рассказывает декан исторического факультета Московского университета Иван Тучков: «У меня такое впечатление, что ребята, которые учатся в школе, сразу готовятся к ЕГЭ в той форме, в которой он существует. На мой взгляд, это не совсем правильно. Они хотят получить высокие баллы, поэтому они и готовятся к ЕГЭ. А нужно образование, оно необходимо, оно позволяет мыслить. А ЕГЭ способности мыслить нивелирует. Это умение нажимать на кнопку. Ответил на этот вопрос правильно – вот и хорошо. Человек приспосабливается к этой игре: вопрос – ответ. А вот человек, который к высшему образованию предрасположен своим характером, своим мышлением, он как раз такой возможности и не получит. Экзамен – это только финальная проверка, не более того. И учитель, который в течение года, а то и двух, занимается дрессировкой, – это плохо. Ведь речь идет не об экзамене, а об обучении. Мы получаем отобранных, и оказывается, что в результате этого отобранные не всегда могут выразить свои мысли последовательно, они не могут рассуждать от общего к частному, это вообще нереально. Качество преподавания, уровень преподавания и экзамены сегодня разведены».
Курс на балльный результат как цель школы – порочный курс. Тем более мы прекрасно знаем, что есть баллы, обеспеченные золотым запасом подлинного знания, умения эти знания применять в жизни, и есть баллы инфляционные, девальвированные. О чем могут говорить баллы ЕГЭ по литературе, если высокие баллы поставлены поступившему на филфак, не читавшему ни Толстого, ни Достоевского!
Готовя своих учеников, а потом и учеников из классов, где я сам уроки литературы не вел, к сочинительной части ЕГЭ по русскому языку, я постоянно сталкивался с тем, что часто ученики не могут понять смысл относительно простого, даже банального текста, предложенного для сочинительной части. Я стал давать задания, которые должны были учить вчитываться и понимать. О том, что у нас 25% выпускников школы функционально неграмотны, я тогда не знал. Прежде всего я использовал стихи, где нагрузка на слово предельна. «Сравните два варианта переложения на русский язык басни Лафонтена о Стрекозе и Муравье; «Узник» Пушкина и «Узник» Лермонтова; полтавский бой в поэме Пушкина «Полтава» и Бородино в стихотворении Лермонтова «Бородино»; «Бородино» и «Валерик» Лермонтова». Меня иногда спрашивали: «А зачем? Ведь на экзамене стихов вообще не будет». Я отвечал, что учу не отвечать на заранее данные мною ответы, а умению видеть, понимать и отвечать самим. Как говорят китайцы, дай человеку рыбу, он будет сыт один день, научи его ловить рыбу – он будет сыт всю жизнь. В педагогической науке это называют компетенциями, и они часто важнее самих по себе знаний. При подготовке к сочинительной части ЕГЭ я давал и сочинения «о времени и о себе», которых не будет на экзамене. Но мне нужно было развязать язык, свой язык, если так можно выразиться, поставить голос.
В самом начале эпохи ЕГЭ я три года читал для учителей нашего округа лекции о преподавании литературы. Трудности возникли, когда я прочел лекцию о том, как готовить к сочинительной части ЕГЭ по русскому языку. Мне говорили: «В принципе, вы, конечно, правы. Но если мы не будем жестко ориентировать своих учеников на то, что их ждет на экзамене, то на нас ополчатся родители, администрация, да и сами ученики». Им дают на экзамене свинские тексты, а вы хотите, чтобы они писали по-человечески».
В книжных магазинах завал множества пособий по подготовке к ЕГЭ. Они изданы десятками тысяч экземпляров. Моя книга «Опыт шестидесятилетнего преподавания литературы» расходилась трудно и долго. В два книжных магазина взяли по пять экземпляров книги, изданной за свой счет в количестве 400 экземпляров. Они разошлись за год.
Вот это расхождение в ориентации для меня самое трудное и горькое в жизни и в работе.
Баллы, рейтинги, сертификаты, дипломы олимпиад и золотые медали, аттестаты – это все итоги того, что уже было. Насколько все это будет работать на завтра, на будущее? Вот в чем вопрос. И что вообще там, впереди?
И все время вспоминаешь пушкинскую строку: «Куда ж нам плыть?» Именно от ответа на этот вопрос зависят во многом и все другие вопросы и ответы. В том числе и от того, о котором я ничего еще не сказал, но над которым думал и отвечал своей работой в течение многих десятилетий и в Москве, и далеко от Москвы, когда ездил в разные регионы страны на летние курсы учителей литературы.
Книги об опыте учителей литературы больше не издают вот уже много лет. Даже в Москве ликвидировали методические кабинеты и методистов по ведущим предметам. Я лично не знаю имен методистов по литературе моложе пятидесяти. А ведь и до нас, моего поколения, и мы входили в методику где-то лет в тридцать с небольшим. Или опять будет как в той формуле: «Кто может, тот учит, а кто не может учить, тот учит, как надо учить»? Да и вообще у нас по всем предметам методика преподавания превратилась в методику сдавания. И пока все будет именно так, ничего нам не светит.
В жизни учителей старших поколений было немало того, от чего нужно отказаться. Было и то, что, по моему глубокому убеждению, достойно изучения, продолжения, использования. Но нужен ли этот наш опыт сегодняшнему учителю, а если нужен, то где он о нем узнает?
Я учился в седьмом классе, когда 25 января 1944 года народный комиссар просвещения В.П.Потемкин издал приказ «О социалистическом соревновании в школах». В приказе констатируется, что «социалистическое соревнование, механически перенесенное из области производства в учебную работу школы, вредно отражается на качестве обучения и дисциплины в школе», «во многих школах формальные показатели успеваемости растут, а в действительности учащиеся не становятся грамотнее и образованнее», «заключение договоров между учителями, учащимися и школами с обязательством давать стопроцентную успеваемость и определенное число отличных и хороших отметок приводит к искусственному завышению оценок успеваемости, ослабляет требования учителей к учащимся».
Вряд ли нужно говорить о том, что такой приказ, абсолютно верный приказ, не мог появиться не будучи согласованным, а может быть, и инициированным на самом верху. Чем было вызвано такое решение?
Война шла к победному завершению. Хотя до конца ее оставалось еще почти полтора года, но уже вставали огромные, грандиозные задачи, которые нужно будет решать после войны. А нужно будет на огромном пространстве страны от западной границы до Волги восстанавливать разрушенное, создать атомную бомбу и ракеты, которые доставят ее по нужному адресу, если в этом возникнет необходимость. А для этого нужна не радующая глаз цифирь (к чему она приводит, я хорошо понял, когда был взят курс на образцовую школу в образцовом коммунистическом городе, да и сегодня я не раз встречался с таким же определением), а хорошие профессионалы, самоотверженные работники, дельные специалисты. А когда вообще они не нужны?
Через много десятилетий эти договоры о стопроцентной успеваемости отзовутся пламенными призывами «Сдадим экзамены на сто баллов!». Дело тут не в самих по себе баллах, хотя все мы знаем, об этом не раз говорили наши министры образования, а потом и просвещения, что слишком часто эти баллы натасканы. Дело тут в том, что на первом месте как главное, определяющее, исходное стоит слово сдадим.