Со мною вот что происходит

Все это было уже написано, когда стала известна новая модель аттестации учителей. Она вызвала бурную и негодующую реакцию учителей. К сожалению, нам не назвали и никогда не назовут персонально тех, кто все это сочинил.

Продолжение. Начало в №2, 3, 4 , 5, 6, 7

С 1963 по 1973 год я работал в Московском институте усовершенствования учителей, пять лет методистом и пять лет заведующим кабинетом русского языка и литературы. Конечно, я, как и все методисты нашего кабинета, вел уроки в школе. Однажды я спросил своего одноклассника и друга, который начал читать лекции по хирургии в медицинском институте: «А ты сам оперируешь?» Он на меня аж обиделся. Увы, в педагогике это на каждом шагу. Составляют задания ЕГЭ, пишут стандарты, сочиняют темы итоговых сочинений, модели аттестационной части и те, кто работал в школе на заре туманной юности, и те, кто вообще не знает, что такое работа учителя.
За десять лет я посетил около тысячи уроков литературы и русского языка, естественно, не по одному, а не менее трех-четырех уроков у каждого из учителей и, конечно, не в один день. А нас в кабинете было пять методистов. Москва тогда была разбита на 30 районов, и районный методист был, и не раз, у всех своих учителей-словесников. И директора школ тогда еще не были менеджерами, а были педагогами, и часто неплохими. Они тоже ходили на уроки, и многие грамотно потом с учителем их анализировали.
Кроме того, в двух районах города мы проводили, по одному в полугодие, сочинения по литературе, стремясь уйти от казенных и догматических тем, которые тогда господствовали. Потом, после проверки учителя, мы все проверенные учителями сочинения перепроверяли.
Однажды я сам перепроверил 826 сочинений по «На дне» Максима Горького, когда мы, вместо того чтобы проводить традиционное сочинение «Разоблачение утешительной лжи и проповеди терпения в пьесе Горького «На дне», положили перед каждым текст высказываний двух актеров, которые играли Луку по-разному. Например: «Я играл человечность, доброту мудрого человека, который находит способ утешить умирающего». (Ученикам мы предложили развернутые цитаты.)
Понимаю, что сейчас это не модно, но не могу не сказать о том, что во всем этом нас полностью поддерживали городской отдел народного образования и отдел школ горкома партии. За десять лет мне лишь два раза пришлось сделать то, чего делать я не хотел.
Мы знали, что на самом деле происходит с преподаванием литературы и русского языка в Москве. Все это закончилось, после того как Леонид Ильич Брежнев призвал превратить Москву в образцовый коммунистический город. Только через 46 лет я узнал, как все это произошло. Цитирую газету «Московский комсомолец» от 22 октября 2018 года:
«Секретарь столичного горкома Виктор Васильевич Гришин обещал превратить Москву в образцовый коммунистический город. Под этим лозунгом столичный аппарат был выведен из зоны критики. Даже сотрудникам ЦК рекомендовали не звонить напрямую в московские райкомы, поскольку ими руководит член политбюро. Когда в горкоме узнавали, что какая-то газета готовит критический материал о столице – пусть даже по самому мелкому поводу, главному редактору звонил сам Гришин, и статья в свет не выходила».
Было развернуто патриотическое движение «Образцовому городу – образцовая школа». В его подготовке принимал участие и я.
Но вскоре мне впервые вернули справку об очередной проверке преподавания литературы и русского языка: мы идем к образцовой школе, так что нужно убрать все негативные цифры и факты. Я подал заявление об уходе. Через некоторое время мне сказали, что горком партии, Моссовет и городской отдел народного образования дали добро на представление меня к званию заслуженного учителя РФ. Заявления я не забрал. Но с тех пор у меня стойкая аллергия на барабанный бой и звонкие фанфары по поводу успехов в народном образовании на основе соответствующих цифр. Что касается звания, то я его получил через 18 лет.
Кратко о новой модели аттестации. Я не верю, что об учителе можно судить только по бумагам. Но я понимаю, что реализовать иной подход часто невозможно. И что тут делать, я не знаю. Как и многие, я считаю, что заставлять учителя разыскивать своих старых учеников и просить их подтверждать, какой он хороший учитель, унизительно и оскорбительно. Что касается необходимости представить экспертам видеозапись своего урока, то это просто смешно. Напомню тем, кто забыл. Когда в школе учитель должен был провести открытый урок для приезжающих, то урок этот не раз репетировался, каждый ученик заранее получал тексты своих ответов на вопросы. Петю и Аню просили по болезни в тот день не приходить в школу, а троих отличников из другого класса сажали на этот урок. Вот так же будут делать и видеоуроки.
Но вот в чем дело. Последние десять лет убедили учеников, учителей, родителей, администраторов, что главное теперь не знать, не уметь, не понимать, а сдать. Вот начали проверять знания учащихся в разных классах и по разным предметам и тут же начали выпускать пособия по подготовке к проверочным работам. Не физикой, не историей, не химией мы теперь занимаемся, а подготовкой к проверочным работам по этим предметам.
Так что не волнуйтесь, пройдет немного времени, и будут изданы книжицы с рекомендациями, как сдавать этот самый учительский ЕГЭ. Он теперь называется ЕФОМ, что значит единые федеральные оценочные материалы. И все там будет сказано, как добиться учительских ста баллов. И, может быть, появится новое слово – «учитель-стобалльник».
Однако для меня самое важное в этих перетурбациях иное. 30 октября в «Независимой газете» появилась большая статья «Новая система аттестации учителей от Минпросвещения: есть ли альтернативы». Газета утверждает, что такая альтернатива есть. В чем же она? Квалификацию учителя определяют, оценивая результаты и прогресс в работе учителя. Аттестация основывается на результатах, которых достигли ученики учителя. Результаты работы учителя определяются исходя из оценки реальных результатов его учеников.
Я этой проблемой занимаюсь много десятилетий, начиная еще с работы в институте усовершенствования учителей: что есть реальные результаты работы учителя (литературы). По понятным причинам мне и эти общие размышления сподручнее излагать на примере своего предмета. Не раз я писал о них после введения ЕГЭ, впервые – в статье «Результат и качество», напечатанной в 8‑м номере журнала «Знамя» за 2003 год (номер есть в Интернете); в последний раз – в цикле статей «Результат и качество», опубликованных в «Учительской газете» в 2018 году и вошедших в мою книгу «Доживем до воскресения».
Ну и только что я говорил об этом на примере ЕГЭ по литературе в тексте, который вы сейчас читаете.
Мы остановимся на четырех ключевых проблемах.
Как вы хорошо знаете, при составлении рейтинга школ одним из главных показателей является количество выпускников, которые получили за три экзамена в сумме 220 баллов и 250 баллов. Но вот в 2018 году не сдавали ЕГЭ по обществознанию 47%, по физике – 75%, по биологии – 79%, по истории – 80%, по химии – 86%, по литературе – 91% выпускников.
Скажите, а что, учебные успехи или неуспехи всех этих выпускников школы теперь вообще не учитываются, когда говорят о результатах работы школы как учебного заведения? Да и как их теперь учитывать? Только по отметкам, которые учитель ставит в журнале? Но ведь когда вводили ЕГЭ, главным аргументом и было то, что отметки, выставляемые в школе, не несут в себе объективного и по всей стране равного смысла. И это действительно так. Еще работая в институте, я в своей группе учителей провел такой опыт. Раздал всем распечатку одного из школьных сочинений и попросил поставить отметку. Ставили «5», «4», «3». Когда я был председателем комиссии по проверке медальных сочинений, то мы, не дожидаясь результата, выборочно  по два-три сочинения, смотрели, как идет проверка. Было много нареканий. Были случаи, когда мы заменяли проверяющих. Из школ приходили сочинения, где были пропущены в огромном количестве орфографические, пунктуационные, стилистические ошибки. Вполне возможно, их не видели, но читали-то и учитель, и ассистенты. А сколько сочинений было списано! Я как-то потратил уйму времени, чтобы найти, откуда было списано сочинение по «Любови Яровой» Тренева. А ларчик просто открывался: из вступительной статьи, которая была приложена к школьному изданию драмы. Уже потом, работая в окружной медальной комиссии, я прочел сочинение, полностью списанное с моей статьи. Я считал, что эта статья очень удачная, хорошая, но в школе за нее поставили «4».
Мы не можем не признать, что на сегодня во многом, не всегда, конечно, отметки в журнале являются объективным мерилом реальных результатов. А если это так, то придется сказать, что, выводя рейтинг учебных успехов школы, мы за бортом оставляем большинство существующих в школе учебных результатов.
Второе. Конечно, и экзамены по выбору не дали радужных результатов. В 2018 году 3,8% не сдали физику, 13,6% – обществознание, 9,6% – историю.
Но дело не только в этом. ФИПИ в своем анализе прошедших в 2018 году экзаменов отметил серьезные недостатки экзаменационных работ. Обществознание: «Экзамен 2018 года показал очевидные проблемы в овладении знаниями, необходимыми для социализации выпускников как граждан РФ, будущих работников, налогоплательщиков, активных участников экономической жизни».
История: «многие ученики продемонстрировали слабые знания исторических деятелей, плохо ориентированы в истории культуры, путаются в событиях российского XX века».
Я сейчас не о том, что, естественно, парадные отчеты о победах и успехах мы строим не на основе знаний этих многих учеников, а на результатах других. Самое главное в ином.
Кто сдает экзамены по выбору? При всех издержках это все-таки лучшие по выбранным предметам. Часть из них учатся в профильных классах, где получают настоящие, глубокие знания. Я спросил у нашего учителя физики, сколько часов у него в старших классах в школе и сколько в колледже, где он работает. Два часа у нас, а там в десятом классе – 7, в одиннадцатом – 9. К тому же в колледж поступают, пройдя большой отбор; или эти ребята ходят на курсы в институты, или занимаются с репетиторами, или и то и другое.
При всех недостатках экзаменов по выбору мы должны признать, что сдающие их, если так можно выразиться, наши «сливки». Но если судить по нашим отчетам и итогам, где называются, естественно, успехи, то получается, что мы, хотим того или не хотим, данные по «сливкам» распространяем на все производимое нами «молоко». И, кстати, непонятно, как определять успехи тех учителей, у которых лишь небольшое число учеников сдают экзамены, на основании которых судят об успехах, скажем, 91% учителей литературы.