Со мною вот что происходит

Чехов писал О.Л.Книппер: «Купца должен играть только Константин Сергеевич… Ведь это не купец в полном смысле этого слова, надо сие понять…» И самому Станиславскому: «Когда я писал Лопахина, то думалось мне, что это ваша роль… Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен благопристойно, интеллигентно, не мелко, без фокусов, и мне бы казалось, что эта роль, центральная в пьесе, вышла бы у Вас блестяще… При выборе актера для этой роли не надо выпускать из виду, что Лопахина любит Варя, серьезная и религиозная девица, кулачка бы она не полюбила». Но Станиславский предпочел Гаева.

Продолжение. Начало в №2, 3, 4 

А теперь подумаем над самими темами.
В чем заключается драматизм судьбы Онегина? (По роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин».)
Как в лирике А.А.Блока отобразилось прошлое и настоящее России?
Как в романе Л.Н.Толстого «Война и мир» раскрывается тема подлинной и ложной красоты?
Чего больше в проблематике произведений Н.А.Некрасова: вечного или злободневного?
В чем проявляется гуманизм «жесткой прозы» М.А.Шолохова? (По роману «Тихий Дон».)
Что делает лирическую героиню М.И.Цве­таевой «совершенно одинокой»?
В чем заключается внутренняя драма героев пьесы М.Горького «На дне»?
Что такое, по мысли Л.Н.Толстого, «жизнь настоящая» и кто из героев романа живет такой жизнью?
Вы можете себе представить: в небольшое сочинение вложить все произведение, в том числе и такое, как «Война и мир», «Тихий Дон», «Евгений Онегин», «На дне», или всю поэзию Некрасова, Блока, Цветаевой? А ведь согласно нормам оценки нужно обязательно в этом сочинении аргументировать свои мысли «элементами текста произведения», да еще обязательно включить в это сочинение теоретико-литературные понятия и использовать их для анализа текста произведения.
Тут возможно только уже заученное из всякого рода пособий и часто не произведений, а кратких пересказов произведений. Конечно, места для себя, своего понимания, личного отношения не остается вообще. Да оно и не нужно. Ведь проверяются знания.
Мне не раз пришлось читать и слышать о том, что нынешние экзамены идеально выверены и дают объективное измерение знаний учащихся. Не берусь рассуждать о том, в чем я не профессионал. Но то, что ЕГЭ по литературе не дает оснований судить о «готовности выпускников к продолжению образования в учреждениях среднего специального и высшего профессионального образования гуманитарной направленности», как это декларировал ФИПИ, для меня несомненно. Не только для меня.
Приведу лишь один аргумент. Исследование, которое дважды было проведено в Московском городском педагогическом университете на филологическом (!) факультете, то есть среди хорошо и даже отлично сдавших литературу и поступивших на этот факультет. О нем рассказано в статье М.Павловца и И.Реморенко в журнале «Вопросы образования».
Оказалось, что многие книги, входящие в школьную программу, студенты-филологи и не читали, а знают лишь по кратким пересказам. Не все дочитали до конца «Капитанскую дочку» и «Мертвые души». В 2008 году полностью прочитали «Войну и мир» около половины опрошенных, в 2013‑м – три четверти. «Если судить по данным опроса, не более четверти первокурсников-филологов читали наиболее известные произведения В.Шукшина, Б.Васильева, В.Шаламова, В.Астафьева, В.Рас­путина. «Мы» Е.Замятина и «Котлован» А.Платонова в 2008 году не прочитали две трети студентов, а в 2013‑м – половина. Речь идет и о будущих учителях литературы. Я уже не говорю о том, что если таковы сливки (ЕГЭ по литературе до 2018 года сдавали около 5% выпускников школы), то каково же молоко?
Мне до сих пор трудно поверить в то, что публично сказала президент РАО Людмила Вербицкая: «70 процентов учителей литературы Петербурга не читали «Войну и мир». (Может быть, не прочитали полностью?)
Бесспорно, литературоведческое наследие, которое мы получили от советской эпохи, содержит немало по-настоящему подлинного и ценного. Академические собрания сочинений Пушкина, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, необыкновенные тома «Литературного наследства». Книги классиков, изданные в серии «Литературные памятники». Прекрасные книги выдающихся ученых. Но и они не всегда могли все сказать во весь голос, и на них оказывала воздействие существовавшая идеология. Я уже не говорю о литературоведческом ширпотребе, часто абсолютно конъюнктурном и спекулятивном.
За последние пятьдесят лет много сделано для того, чтобы взглянуть на нашу литературу другими глазами, в других связях и сцеплениях, под другим углом зрения. Конечно, при этом и здесь было немало спекуляций, но очень много достойного и необходимого. Для меня, например, важнейшим событием оказался выход трех томов из собрания сочинений Корнея Чуковского с его литературно-критическими статьями.
Литература в школе, да еще и в эпоху Интернета, не могла не попасть в мощное магнитное поле инакомыслия, инакотолкования, переосмысления. Обращаться в определенной мере в школе к этому разномыслию нужно и потому, что такова сама реальность времени, и потому, что столкновение с инакомыслием, пусть даже неприятным, уже само по себе углубляет наше понимание литературы, хотя бы энергией противостояния (оно важно, потому что Интернет настолько замусорен, загрязнен, даже отравлен, что нужно научить критичности восприятия полученной там информации, необходима прививка от заразы, которая несет опасные болезни), и потому, что только так часто можно узнать о том, что думают и что чувствуют наши ученики на самом деле.
Закончив в одиннадцатых классах уроки, посвященные пьесе Максима Горького «На дне», знакомлю своих учеников со статьей Г.Гачева «Человек против правды в пьесе «На дне». Написанная в 60‑е годы, она была впервые полностью напечатана полуторатысячным тиражом в сборнике «Неизданный Горький» в 1994 году.
Гачев не принимает традиционного истолкования основного конфликта пьесы как конфликта правды и лжи и самой пьесы как апофеоза правды. То, что мы называем ложью, «может явиться стократ более правдоносным», чем «та абстрактная правда, на устойчивость к которой Сатин и Бубнов предлагают выверить человека», если она помогает людям встать на ноги, пробудить веру в себя, то есть совершить величайшей важности переворот в их бытии», чему и способствует Лука. С точки зрения Гачева, «в противовес абсолютному требованию правды новый принцип больше дорожит жизнью человека».
«И зачем истина, если она расходится с интересами людей? Права ли бесчеловечная правда? И вообще, является ли она тогда правдой?» Эти слова из статьи я и предложил ученикам как тему классного сочинения, назвав ее за неделю. При этом обратил внимание на то, что они должны будут отвечать на два вопроса: вытекает ли такое истолкование из самой пьесы Горького и как лично они сами относятся к этой мысли, каково бы ни было их отношение к самому прочитанному у Горького.
Читая эти поразительно интересные сочинения, я опять думал о том, как мы обманываем себя, когда нас вполне устраивают «правильные» сочинения. Ведь школьники по-разному принимают прочитанное и, даже одинаково понимая, по-разному к нему относятся. Испытание на инакопонимание – лучший способ проверки знаний по литературе. Была бы моя воля, учитывая, что ЕГЭ по литературе вступительный экзамен при поступлении в гуманитарный, в частности филологический, вуз, а тем более в институты творческие – по искусствам, кино, театру, я бы только так и проводил школьный ЕГЭ по литературе: вот вам сочинение по литературе сквозь призму неожиданного подхода.
Возможно, то, о чем писали тогда выпускники, было не только, а может быть, не столько выражением их собственных глубоких личных убеждений, сколько воспроизведением определенных расхожих мнений, которые витали тогда, в девяностые годы, в общественном сознании. Возможно. Но разве не важно знать, что именно из всех этих взглядов противоречивого и трудного времени наши ученики выбирают?
Вот две полярные точки зрения. Обратите внимание на то, как все это написано, как искренне, страстно, выразительно. Сегодня в наших итоговых и неитоговых сочинениях такое редкость. Но так были написаны те сочинения, притом в негуманитарных классах, два из которых вынуждены были при этом натаскиваться на институтскую бодягу для поступления.
«Правду можно сравнить со скальпелем хирурга. Она бывает очень неприятной, горькой, даже смертельной, но в целом больное общество может исцелиться правдой, как больного через страдание спасает скальпель хирурга».
«И зачем истина, если она расходится с интересами людей? С моими интересами она не расходится. Права ли бесчеловечная правда? Правда всегда человечнее лжи, ибо ложь всегда бесчеловечна. Является ли она тогда правдой? Правда остается правдой, независимо от того, нравится она или нет. Вспомним коммунистов: 70 лет они обещали нам золотые горы в будущем. И все верили, ибо ложь была красива. Но как они были в будущем, так и остались. Хватит! Пора жить настоящим».
«Когда умирал мой дедушка, ему никто не лгал и никто не утешал, он знал, что скоро умрет, и не тешил себя надеждой. Он был сильным человеком, и ему не нужна была ложь или жалость».
«Истина, расходящаяся с интересами людей, не нужна. Зачем нужна людям бесчеловечная правда, если она не изменяет их в лучшую сторону? Сладкая ложь лучше жестокой правды, так как бесчеловечная правда не приносит успокоения».
«В настоящей жизни, очень сложной и часто бесчеловечной, невозможно прожить без красивых сказок».
«Мне кажется, что самая простая – «голубая» – правда никому не нужна. Такая правда не нравится людям. Для некоторых ложь является какой-то своеобразной опорой, которая держит всю жизнь, и если ни с того ни с сего взять и перебить эту ложь, опору, человек падает в бездну. Зачем нужна такая правда, которая убивает душу человека? Почему люди смотрят фильмы по сто серий? Ведь это все ложь, значит, люди нуждаются в этой лжи. Правда – это вообще лекарство. Его (лекарство) нужно выдавать по определенным дням и дозам, а если будет передозировка? Кому нужна правда, которая убивает веру во что-то святое в душе? Кому нужна такая бесчеловечная правда? Никому».
«Правда не всегда нужна, тем более горькая правда».
«Я уверен, что, для того чтобы человек стал лучше, взглянул на жизнь оптимистичнее, ему нужно сказать неправду, но такую, после которой действительно он сможет поверить в себя и стать лучше. А если ему говорить все время жестокую правду, то вряд ли ему захочется что-то изменить».
Когда я читал эти сочинения, мне казалось, что они не только и не столько о правде и лжи. На мой взгляд, неприятие «правды» во многих из сочинений – это прежде всего неприятие безнадежности, бесперспективности, безотрадности, безысходности.