Сны о чем-то большем. Мундир французской армии для директора балашихинской школы

С тех пор, как Евгений СУЗДАЛЬЦЕВ вошел в число призеров конкурса «Педагог года Подмосковья», прошло 9 лет. Для того чтобы понять, много это или мало, достаточно представить, что, к примеру, родившийся в тот год ребенок уже ходит в третий класс. Впрочем, не обязательно использовать как мерило быстротечного времени некоего гипотетического младенца-третьеклассника. Биография самого Евгения Леонидовича – тогда учителя изобразительного искусства из Химок, ныне директора балашихинской школы №10 – столь насыщенна и бурлива, что никаких дополнительных, расцвечивающих ее подробностей уже и не требуется. Его пример – другим наука и доказательство того, сколь далеко может шагнуть человек неленивый и дальновидный, сумевший грамотно распорядиться титулом лауреата профессионального конкурса.

Характеры простые и однозначные в реальном, непридуманном мире встречаются крайне редко. А если и встречаются, то обладатели их, как правило, мало кому интересны. С ними скучно. Всегда знаешь, чего ждать в следующее мгновение, их мысли и поступки можно просчитать на пальцах. Куда интереснее, хотя и сложнее, иметь дело с людьми неоднозначными, в которых постоянно проглядывает второе дно. И вот уже кажется – дошел до него, разгадал истинное «я» собеседника, да не тут-то было – вновь щелкает невидимый глазу замок, как по водной глади, пробегает по лицу изменчивая рябь, и в очередной раз понимаешь, что перед тобой вовсе не тот, кого видел мгновение назад. Более увлекательной головоломки, чем подобное общение, и не придумаешь. И встреча с Евгением Суздальцевым это только подтверждает…

Парадоксы не заставляют себя долго ждать. Ведь кого ожидаешь увидеть? Учителя изобразительного искусства, персонажа рассеянного и слегка не от мира сего, желательно в мягком фетровом берете и широкой блузе, измазанной масляной краской. А в глазах чтобы непременный огонек гениального безумия! А вместо этого – строгий отутюженный костюм, полированный темно-вишневый бок хорошей машины, а блеск в глазах вовсе даже и не безумный, а хваткий, с едва различимым стальным отливом, присущим начальникам со стажем. Ну ладно, несгибаемый управленец, выкованный по лекалам западных топ-менеджеров с их корпоративной моралью, четким ранжированием мира и ледяным «ничего личного» – пусть будет так. Но и это оказалось неправдой, точнее, правдой лишь наполовину, потому как железобетонные управленцы если и умеют мечтать, то уж никак не о том, о чем мечтает Суздальцев. А стоит он в последнее время перед колоссальной дилеммой, разрешить которую пока не получается: в какой французский полк времен войны 1812 года ему вступить?.. Да-да, именно французский полк и исключительно времен наполеоновских войн: дело в том, что Евгений Леонидович – страстный поклонник истории вообще и исторических реконструкций в частности. В сентябре всегда ездит на традиционные представления на Бородинском поле и не теряет надежды однажды перекочевать из зрительских рядов за «линию фронта». А когда-то давным-давно, объясняя старшему сыну Косте азы арифметики, считал вместе с ним не спички, не шишки и не птиц на деревьях, а корпуса французской армии.

– Когда школа переедет в новое современное здание, а в ближайшее время, уверен, это все-таки случится, – уточняет Евгений Леонидович, – мы откроем там новый музей. Нашу экспозицию, посвященную Великой Отечественной войне и генералу Карбышеву, дополним материалами о войне 1812 года. И будем приглашать специалистов, профессионально занимающихся реконструкциями, в полном обмундировании, чтобы рассказывали ребятам, как все это было на самом деле. Потому что объяснения учителя – это, конечно, замечательно, но чувства погружения в эпоху, растворения в ней они детям не всегда дают. Одно дело – картинки в учебнике, совсем другое – «живые» мундиры, которые можно руками потрогать. И свой мундир я тоже буду хранить в этом музее.

– Так у вас же еще нет мундира!

– Ну, так у меня еще и новой школы нет!..

В директорской практике Суздальцева балашихинская школа №10 уже вторая. 9 лет назад сразу после конкурса он стал завучем 18-й школы в Химках. Всего через год – директором соседней 5-й школы. А еще год спустя, перебравшись в Балашиху, возглавил школу №10, которая на тот момент, если процитировать старый анекдот, была уже скорее мертва, чем жива. Один земляной пол в спортивном зале чего стоил. Или учительская, где после пожара пятилетней давности все так и оставалось – обугленное и задымленное. С внешним авторитетом дела тоже обстояли так себе. Во всяком случае, когда молодой директор начал выходить в «педагогический свет» и представляться обществу, коллеги от изумления слов не находили: «Как, разве вас еще не закрыли?!» Но совсем скоро подобных вопросов уже ни у кого не возникало. Евгений Леонидович, забросив живопись, холсты и кисти, с головой ушел в составление всевозможных административных бумаг, справок и отчетов. И даже научился находить в этой нудной в общем-то работе некое высшее наслаждение. И вскоре был вознагражден раздающимися то тут, то там возгласами: «Если этого документа нет в 10-й школе, значит, его и в природе не существует». И главное, все знают: Суздальцев не жадный, к нему в любой момент можно прийти за образцом любой бумаги, и он никогда не откажет.

– Я как рассуждаю? – объясняет Евгений Леонидович. – Если оставить новый, только что составленный документ исключительно для внутреннего пользования, найдется тот, кто поделится своей разработкой со всеми. И его вариант примут за образец. А потом ко мне придет проверка и начнет придираться, что мои бумаги оформлены неправильно и отличаются от общепринятого образца. Так что пусть уж лучше мои разработки будут эталонными…

Такую необычную смесь романтизма и практицизма Суздальцев объясняет просто: по первому образованию он художник-оформитель, а это особая профессия. Помимо вдохновения и каскада творческих порывов она требует скрупулезности, точности и аккуратности. Любую жизненную ситуацию – и деловую, и частную – он всегда анализирует, раскладывает на составляющие, ищет в произошедшем рациональное зерно.

– Разговоры о том, что для наших средних и старших классов построят новое здание, идут давно. Теперь они материализовались в уже вырытом котловане, значит, ждать и на самом деле осталось недолго. Но нет худа без добра, и я где-то даже рад, что строительство затянулось: в прошлом году мы стали победителями нацпроекта, закупили много нового оборудования. И я своим учителям сказал: осваивайте его, экспериментируйте, определитесь, чем в будущем будете пользоваться. Как только поймете, без какой техники работать не можете, именно ее в новой школе и получите. А то вам напичкают кабинеты самой современной аппаратурой, а вы ничем, кроме музыкального центра или в лучшем случае телевизора, пользоваться так и не научились.

– А лично для себя, кроме музея, в новой школе что заказываете?

– Ну, во-первых, как только мы получим новое здание – современное, большое, тут же планирую наладить самые тесные связи с худграфом нашего областного педагогического университета и сделать ее базовой, с художественным и эстетическим углублением. Сейчас это невозможно, потому что для занятий живописью у нас нет ни места, ни бытовых условий – например, воды в классах. Откроем ученическую фирму по изготовлению наружной и внутренней рекламы. Будем разрабатывать таблички для школьных кабинетов, плакаты, опорные конспекты, какие-то наглядные пособия. И все это, учитывая пожелания конкретного учителя, конкретной школы, конкретного заказчика. Впрочем, первые шаги делаем уже сейчас, не дожидаясь новоселья: с кадетскими классами во второй половине дня изучаем художественные редакторы, компьютерную графику. Почему именно с кадетами? Ну, они народ дисциплинированный, с ними любое новое дело начинать безопасно и надежно.

А что заказываю в новой школе лично для себя? Этюдник хочу поставить в кабинете, чтобы всегда была возможность вспомнить, каково это кисть в руках держать.

Суздальцев хоть и получил классическое художественное образование, хоть и питал некогда слабость к писанию батальных полотен маслом, все равно не из тех учителей старой закалки, что грудью встают на пути прогресса, с дрожью в голосе сетуют на засилье компьютерных технологий, на то, что машина убивает в человеке художника. Потому как, отказавшись от часов изобразительного искусства и уже несколько лет преподавая историю, прекрасно понимает: всему свое время, новая эпоха диктует новые порядки и с ними – новые скорости и технологии. А за судьбу большой живописи беспокоиться не стоит: ручная академическая работа все равно будет цениться в разы дороже самых искусных компьютерных копий.

Несмотря на то что от живописи в чистом виде он уже очень далек, его художественные таланты очень ценятся в Академии социального управления, где он помогает в организации образовательных министерских выставок. И пусть он уже давно не следит за событиями и новыми именами в современном искусстве – история нынче увлекает его куда больше, – поговорить с ним о великих мастерах прошлого очень приятно. Об итальянце Тинторетто, в совершенстве владевшем секретами пластического изображения, писавшем «живые», «подвижные» картины. О любимом художнике Сальвадоре Дали. Потому что, не будучи реалистом, остается тем не менее блистательным рисовальщиком, которого никто не посмеет упрекнуть в том, что из-под его рук выходит абы какая мазня. Он творил свою собственную вселенную, непостижимым образом сочетая в одной картине вещи абсолютно не сочетаемые. Точно так же, как в современной поэзии, это удается Борису Гребенщикову.

– Когда я впервые услышал «Аквариум», не нашел в нем ничего особенного. А потом вслушался и понял: Гребенщиков – это тот же Дали, глубинный смысл, облаченный в абсурдную форму. Только в стихах. За это я и люблю их обоих, за то, что умели видеть «сны о чем-то большем».

И тут же без всякого видимого перехода продолжает:

– В бизнесе считается, что, если человека в течение двух-трех лет не продвигают на более высокий пост, значит, он не такой уж и ценный специалист. Вот и я думаю: директор школы – это предел моей компетентности? И с этими мыслями пошел в аспирантуру. Все-таки научная степень управленцу нужна. А знаете, о чем будет моя кандидатская? Не о менеджменте, не о бизнесе и даже не об образовании. Она – о геральдике!..