Сначала – вундеркинд, потом – невротик. Нужно отличать дрессуру от обучения

Похоже, проблема сохранения здоровья населения России наконец-то начинает осознаваться как самое необходимое условие государственной безопасности. Без всякой статистики, просто наблюдая за собственной семьей, за семьями друзей, нетрудно заметить, как меняется запас прочности от дедов к внукам, насколько нынешние молодые люди слабее своих прародителей. И дело не только в количестве заболеваний. Настораживает их характер. Психологические срывы, депрессии, неврозы становятся едва ли не столь же распространенными, как насморк или кашель. Объяснение этому специалисты ищут прежде всего в семье, в ближайшем окружении, учитывают общий негативный фон в обществе. К сожалению, среди всех этих факторов школа занимает одно из первых мест. Достаточно ли хорошо мы понимаем, как именно отражаются особенности учебного процесса на здоровье и судьбах наших детей? Такие вопросы принято задавать детским врачам, психологам и другим специалистам, лечащим сегодняшнего ребенка. Их мнения достаточно хорошо известны. Наш корреспондент Нина ПИЖУРИНА обратилась на этот раз к члену-корреспонденту РАН, доктору биологических наук, директору Института мозга человека РАН Святославу МЕДВЕДЕВУ. И услышала ответ, позволяющий взглянуть на ситуацию еще с одной, новой точки зрения.

Я совсем не специалист в этой области, – сказал Святослав Всеволодович. – О школе могу судить только как человек, который учился сам, помогал учиться своей дочери, потом падчерице, слышал рассказы о гимназии от своей бабушки. И мне никак не понять, какими законами руководствуется народное образование, проводя постоянные реформы. Сначала детей учили десять лет, потом одиннадцать. Вернулись к десятилетке, опять перешли на одиннадцать лет обучения. Теперь заговорили о двенадцатилетней школе. Раньше в первый класс принимали с семи и даже восьми лет. Потом с шести. Вернулись к семилеткам. Теперь снова принимают с шести. Начальная школа у нас была то четырехлетней, то трехлетней. Весь класс переходил из третьего сразу в пятый… И все это на протяжении нескольких десятилетий. Кто отслеживал последствия таких скачков? Кто обосновывал изменения, если результаты в сфере образования начинают проявляться по-настоящему только лет через двадцать – тридцать? Если я на своем рабочем месте позволил бы себе изменить хотя бы один из параметров операции без должного обоснования, меня как минимум уволили бы с работы. Хотя от этого зависит здоровье одного больного. А в школе может быть введен новый режим или программа, от которой страдают потом сотни детей!

Нужно понимать, что мозг – очень сложная система с огромными компенсаторными возможностями. Результаты многих воздействий на нее сразу увидеть невозможно. Человек перестраивается, какое-то время успешно компенсирует перекосы, перегрузки. Срыв может наступить в момент, внешне не связанный с главным источником напряжения. В образовании новые программы, как правило, сначала всегда дают хороший результат. Проводится эксперимент силами увлеченных педагогов. За детьми наблюдают психологи, специалисты постоянно делают свои замеры. Все под контролем. Учащиеся демонстрируют потрясающие знания, и опыт рекомендуется распространить. А по-настоящему подводить итоги надо бы лет через двадцать! Я знаю школу в Москве, где было разрешено провести эксперимент очень известному учителю. Не хочу называть его имя, потому что не в этом дело. Дети у него – все без исключения! – показывали поразительные результаты. А к тридцати годам большинство из них оказались невротиками. Известно, как печальна судьба многих вундеркиндов, которых слишком рано загружали сложными занятиями. Сверхвозможности связаны со сверхзатратами. В спорте часто шестнадцатилетний чемпион к тридцати годам уже инвалид.

В рамках программы глобальных исследований стало известно, что на Севере, где условия жизни очень тяжелы, есть народности, почти полностью исчерпавшие свои способности к адаптации. Если этих людей усиленно обучать, они с программами справятся, но начнут умирать в тридцать лет.

А мы с поразительной легкостью позволяем экспериментировать над своими малышами: то обучаем чтению с трех лет, то математике. И восторгаемся успехами.

Говорят, нельзя в ХХI веке учить, как в ХIХ. Наверное, что-то менять необходимо. Но основные требования к массовой школе нужно сохранять. Она должна тренировать память, внимание, развивать основные навыки мышления, учить работать, помогать социализации. Искусственная атмосфера, в которой считается, что учитель – главная фигура в жизни, идеал, который нельзя критиковать, только дезориентирует ребенка.

Когда моя дочь решила поступать в университет, я помогал ей готовиться к экзаменам. Поразительно, сколько лишнего им нужно было выучить, например, по математике. Зато самое главное – логика, сам дух этой науки ускользнули! Впечатление такое, что современная школа учит правильно отвечать на вопросы и сдавать экзамены. Все. Но в старой гимназии умели каким-то образом и языкам учить, и приобщать к основам наук, раскрывая внутренние закономерности, именно дух науки. Моя бабушка и после восьмидесяти лет помогала мне решать трудные задачи. Не потому, что помнила порядок действий, а потому что в свое время увидела основные связи, логику, научилась мыслить. Ей дала это гимназия в Вильнюсе.

Есть дрессура, а есть обучение. Русская армия, например, благодаря Суворову отличалась тем, что наш солдат иначе, чем, скажем, солдат американский, понимал, почему нужно беспрекословно слушаться офицера. Американский рядовой должен, не рассуждая, выполнять приказы, потому что их отдает старший по чину. А наш должен приказы выполнять, потому что офицер прав. Он знает, как надо действовать, чтобы выжить и победить. Есть разница?

В студенческие годы нас, математиков, довольно часто тестировали. Это было ново, модно. Так вот мы так наловчились, что могли бы считаться по результатам тестов почти гениями. Опять дрессура! К умению мыслить это отношения не имеет.

Плохо, что современные дети много информации получают с помощью фильмов, телепередач, кино. Видеоряд сковывает фантазию. Если я, читая роман о трех мушкетерах, как-то фантазирую, стараясь представить себе Миледи, то после фильма Миледи для меня – это актриса Терехова. Образ красивой женщины завершен. Работа моего воображения не требуется.

Чтение должно оставаться одним из главных инструментов познания. Но и этому человека нужно учить очень серьезно и вдумчиво. Помню, я никак не мог заставить себя прочитать «Войну и мир», когда это требовалось школьной программой. А два года спустя прочитал с огромным интересом. Классическая литература дает столько знаний о жизни, сколько никакой отдельно взятый школьный предмет дать не может. Но это знание, к сожалению, плохо воспринимается, когда нет общей культурной подготовки, не хватает фантазии и привычки думать. Однажды мне пришлось быть членом жюри конкурса, где среди других вопросов был такой: что дала княжна Марья Андрею Болконскому, когда он уезжал на фронт? Жюри состояло из образованных людей, которые, посовещавшись, приняли за правильный такой ответ: крестик. Мог ли Андрей Болконский, православный русский человек, в девятнадцатом веке жить без нательного креста? Она дала ему ладанку! Такие простые умозаключения оказываются не под силу нынешнему человеку, даже имеющему высшее образование. Правильнее говорить, видимо, не образование, а диплом.

Все это очень серьезные вещи. И нельзя, думаю, требовать от сегодняшнего школьного учителя результатов, которых не умеют добиваться и наши университеты. Учитель гимназии был хорошо образован, его уважали, он получал достойное жалованье. И к труду своему, видимо, относился соответственно.

Теперь появляется некоторая надежда на интернет. Говорить понятно и просто о сложнейших явлениях всегда умели самые крупные ученые. Физики. Математики. Химики. Они способны передавать как раз то, что я назвал духом науки. Может быть, теперь с помощью интернета поучиться у таких наставников сможет каждый, кто захочет?

Санкт- Петербург

От редакции

Предупреждая, что суждения свои наш собеседник считает непрофессиональными и опирается только на свой личный опыт, Святослав Всеволодович назвал имена специалистов, которые могли бы высказаться, по его мнению, более компетентно. Мы решили воспользоваться этим советом и открыть для своих читателей рубрику Terra incognita. Многие процессы, происходящие в мозгу, пока остаются загадочными. Но это совсем не значит, что их не следует принимать во внимание, заставляя ребенка выполнять те или иные мыслительные действия. Так что ждите наших следующих публикаций.