Смерть советского детства

Все мы помним страшилки в стиле «ССД» – «смерть советским детям», с таким названием даже фильм ужасов про пионерлагерь снят с Анфисой Чеховой в главной роли. Страшный детский фольклор в стране безоблачного неба был очень популярен. С другой стороны, над маскарадным характером структуры этого неба традиционно смеялись, достаточно вспомнить знаменитую комедию Элема Климова. Вот и Алексей Иванов решил сыграть на этой теме, показав пионерлагерь с двойным дном, с главной тайной – кто же Вий, вернее стратилат, и как его убить, чтобы прервать кровавую цепь истории.

Книга вообще возникла не на пустом месте. Автор играет на намеках, на ассоциативном ряде и воспоминаниях о пионерском детстве. Она в тренде обращения к последнему советскому десятилетию. Сейчас это время стало необычайной питательной средой для литераторов, и Иванов легко ухватил эту магию притяжения.
Так, Александр Архангельский получил вторую премию «Большой книги» за роман «Бюро проверки», где описано несколько летних олимпиадных дней 1980 года. Годом ранее этой же премии удостоился роман «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина, с которым если не перекликается, то резонирует «Пищеблок» в плане описания школьно-подростковой среды того времени. Можно вспомнить и роман Алексея Варламова «Душа моя Павел». Только герой у Иванова вместо фольклорной практики отправился на педагогическую. Да и без кровососов у Варламова обошлось, разве что главный герой пребывал в зомбическо-идеологическом состоянии, но вовсе не из-за влияния нечистой силы.
У Иванова чувствуется легкая отдушка прозы Юрия Мамлеева и вспоминается Михаил Елизаров, у которого также за привычным покровом обыденности скрыто много всего, в том числе зверски кровавого, когда открывается человеческое и историческое подполье. Вот и в «Пищеблоке» представлена «черная сторона обычного мира». Творчество самого Алексея Иванова также реанимируется при прочтении новой книги. «Блудо и МУДО», «Географ глобус пропил» и, конечно же, «Общага-на-крови», которая была окольцована кровавым сюжетом.
В своем новом романе Иванов показывает разрушение советского, где вся идеология, атрибутика вроде красных звезд и серпа с молотом стали формальностью. Все понарошку, определенная ролевая игра, и не более. Как страшные предсонные истории про гипсовую горнистку на входе в лагерь, которая будто бы по ночам мстит за разбитую статую горниста. В реальности же проходящие или не обращают на нее внимания, или заглядывают под гипсовую юбку.
Не только пионерский ритуал, мыслившийся обрядом инициации в будущую большую коммунистическую жизнь, держится на привычке и восприятии «понарошку», но и коллектив цементируется вампиризмом – зовом крови, который позволяет сбиться по стайкам (или чуть позже по группировкам – «комплексам», как у Идиатуллина).
Через страшилку показана смерть советского детства. Когда Тимур с командой превращается… в Егора Тимуровича с реформаторами, хотя это немного другая история. В футбольную команду под началом вампира Левы, который сплачивает хаос самостийных игроков.
Почему «Пищеблок»? Но кто как не школьники, не пионеры, которые уже потеряли веру в Деда Мороза, оставались питательной средой для «красного» ритуала. По крайней мере, надежда оставалась, что в них проснутся герои Гражданской, особенно когда увидят перед собой живого Серпа Ивановича, что в них воплотится дух героев Великой Отечественной. То есть опять же тени прошлого, плотно закрепившиеся в формате преданий старины.
В реальности же произошла переоценка ценностей, и поэтому «пятиконечные красные звезды сейчас уже ни шиша не значат». Жизненно важное значение они сохраняют лишь для вампиров, которые из последних бесовских сил объединяют людей, насильно делая их себе подобными, в коллектив. Советский ритуализм на исходе, он уже одной ногой в могиле, а впереди еще эпоха больших похорон…
«Пищеблоковская» отечественная историософия довольно проста. История представляется как смена кровавых вампирских стратилатов, которые положенный им период будут пить кровь и заражать вампирским духом других, а также устанавливать свой порядок. Белого офицера на этом поприще сменяет герой Гражданской войны, а в олимпийский год на вампирскую вахту заступает пионер, разочарованный в прежних реалиях и взыскующий нового мира и коллектива. Не случайно в различных интервью сам Иванов девяностые называет временем установления нового порядка: «сложного созидания, порой сопряженного с огромными страданиями и муками народа». Просто бывший пионер начинает пускать в ход свои зубы для построения общества.
Иванов – превосходный беллетрист, этакий современный российский Дюма. Он может показать увлекательную и даже завораживающую картинку, но надо понимать, что она скорее близка к «Трем мушкетерам», чем к реальности и истории. Поэтому Иванова много. Он почти что конвейер, где любая эмоция может стать романом. Литературный стахановец, но, возможно, он просто подбирает добытую до него, но оброненную породу.
Сила ивановского текста в интерпретациях. Таких как, например, фильм Александра Велединского «Географ глобус пропил». Без этой киноинтерпретации и роман совершенно бы не раскрылся, она раскрасила его, наполнила смыслом. Иванов не мыслитель, но умеет представлять на суд публики отличную пищу для осмысления. Через интерпретации и «Пищеблок» может до чего-то дорасти и преодолеть подозрения в изначальной заточенности на коммерческий успех.