Смерть директора. В день похорон состоялся несанкционированный митинг. Люди требовали покарать убийц

Учитель знал, что его убивают. Но не кричал, не взывал о помощи. Последних ударов он уже не почувствовал. Сознание вырывалось из пут бытия. Когда ученик проламывал Ивану Семеновичу череп, уже не было больно…

Мама Славы Бородина работала на ответственной должности – заведовала районным отделом народного образования. Жила во тьме административных забот, и обстоятельства вынуждали ее раньше думать о Родине, а потом о семье. Отец ушел, полюбив другую женщину. Сестер и братьев у Славы не было. Из школы он приходил в пустой дом. Окно в этот час, как правило, не горело – мама задерживалась на работе.

Всякий подросток – это подранок. Не подберешься к его душе с назиданиями. Трудно воспитывать его на хороших примерах. Да и попробуй их сегодня найди. И всякий подросток – ходячий вопрос: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»

Учителей Слава не уважал – все они были мамиными подчиненными. И за редким исключением не смели поперек слова молвить – не только маме, но и ему. Так по крайней мере говорят в поселке.

Все, с кем мне довелось общаться, утверждают, что лет до тринадцати он был вполне благовоспитанным мальчиком. Не замечалось, чтобы дерзил педагогам или конфликтовал с одноклассниками. Ровно учился, играл на аккордеоне. Ходил на занятия в музыкальную школу, где директорствовал Иван Семенович Ривера. Его Слава и убил – зверски. Сам Ривера давал ему уроки гармонии. В этот период мама, Клавдия Николаевна, не без гордости рассказывала коллегам, каким сын растет трудолюбивым и чутким.

Однако когда стал ломаться голос, в нем появились новые интонации: высокомерие, неуемная спесь начальнического сыночка, которому все дозволено. Слава вдруг понял, что «право имеет» – хамить педагогам, не реагировать, когда они к нему обращаются, пропускать мимо ушей их требования. А претензии с их стороны отражал просто с детской непосредственностью: «Что вы мне сделаете? Если мама узнает, у вас будут неприятности».

Говорят, что принципиальность в этой школе дорогого стоила. Математичке, имевшей неосторожность поставить сыну начальницы законную двойку – не за четверть или за полугодие, а всего лишь за ответ на уроке, роно отказало в высшей квалификации, которой она была, бесспорно, достойна, по общему мнению учителей. И которую ей присвоили уже после трагедии, когда Клавдию Николаевну понизили в должности.

После школы Вячеслав поступил в Омское танковое училище, через год был отчислен – по слухам, командование уличило его в употреблении наркотиков. Призвался в армию, домаршировал в форме срочника остававшийся до дембеля год – учеба в училище ему была зачтена. Вернулся в родное село без планов на будущее. Не найдя чем заняться, ударился в пьянство. Проболтался год, разругался с матерью, ушел из дома к другу Олегу.

Дом, который Бородина приютил, имеет здесь репутацию притона. Так отрекомендовали его в районной прокуратуре. Общим пристрастием у Славы с Олегом были выпивка и наркотики. Что еще их объединяло, мать Олега, Татьяна Георгиевна Стерлягова, затруднилась внятно сказать. По сей день числится она в статусе директора районной киносети, хотя никакой сети давно нет. Сын ее уже тоже сидит – за разбой. Мой приход ее как-то даже развеселил. Хотя веселье это горькое – одинокой несчастной женщины. Самое любопытное, что Татьяна Георгиевна не верит, будто Славка убил Риверу. Поскольку «парень уж больно хороший» – соорудил ей в прихожей шкаф, за что она ему очень благодарна.

Частым гостем в этом доме был и 25-летний Рафаэль Кучуков, сын весьма состоятельной женщины, владевшей в поселке тремя магазинами. Два из них после трагической ночи пришлось продать, чтобы заплатить адвокатам.

Роднило Славу, Олега и Рафаэля помимо водки и наркоты заметное сходство их биографий. У всех троих родители были не последними здесь людьми. Отец Олега Стерлигова, например, одно время возглавлял районную санитарно-эпидемиологическую службу. Но папы нашли счастье на стороне и состояли в разводе с мамами. О чем другим отцам стоит, наверное, задуматься.

В тот день Кучуков около полуночи приехал в райцентр в состоянии, когда праздник жизни требует продолжения. Зашел в общежитие на улице Калинина. Там ему никто не налил и не одолжил бутылку. Вскрыл одну из дверей и, не обнаружив ни спиртного, ни денег, схватил все, что под руку подвернулось, – электроплитку, накидку, плащ… Припрятал ворованное в ближайшем сугробе. Чуть позже встретил Бородина, у которого тоже нутро горело. В три ночи в поисках «огнетушителя» проходили мимо дома Риверы. Хлопнуть Учителя, по версии следствия, предложил Бородин…

Ивана Семеновича Риверу в райцентре любили все. Потому как был он человеком возвышенным, лицом экзотическим для сибирской глубинки. К тому же очень доброго нрава. Худощавый, высокий – как натянутая струна. Пел романсы, да так, что у здешней публики, заполнявшей местный Дом культуры, на глаза наворачивались просветленные слезы. Говорят, замечательно рисовал. «Мы боготворили его», – сказала Олимпиада Семеновна Булавина, заведующая районной библиотекой.

Судьба привела Ивана Семеновича в эту таежную чалдонную глушь, где дремлет веками темная сила. Приехал сюда он, как говорят односельчане, четверть века назад – с Украины, где жил неподалеку от Киева. Основал в глубинке музыкальную школу и стал ее бессменным директором. Воспитал сына и двух дочерей. После смерти супруги, преподававшей здешним ребятам географию и теорию музыки, жил одиноко. Любил ходить в лес и созерцать тишину на рыбалке. А возвращаясь, брал кисти и краски.

И никому за все эти годы не сказал худого, злобного слова.

В ту ночь Иван Семенович спать не ложился – готовился встречать дочерей. Они должны были прибыть утром из Тары, где работают в филиале Омского педагогического университета.

Стук в дверь среди ночи, в четвертом часу, был хамским по громкости и настойчивости. Хорошего он предвещать не мог. Другой бы, наверное, поостерегся открыть, но в Иване Семеновиче помимо доброго нрава было достоинство русского интеллигента, не позволявшее прятаться от судьбы. Убийцы, кстати, на то и рассчитывали, в чем признались позже, на следствии: «Мы знали, что Ривера откроет». Понятно, что в 63 года, после инсульта двухмесячной давности, он не мог оказать им никакого сопротивления.

Когда Учитель приоткрыл дверь в темноту, его выдернули на улицу за руку. И начали бить – сразу, без слов и предупреждений. Со всею пьяной, нахрапистой силой. Били, как сказано в заключении следствия, «в жизненно важные органы – голову, грудь, живот и другие части тела». Когда упал, его били ногами с еще большим остервенением.

Иван Семенович за все это время ни разу не крикнул. Не стал просить помощи у односельчан, тем более пощады у отморозков. Только хрипящее, прерывистое дыхание услышали они в морозной ночи. Как следует из материалов дела, именно Бородин, очумевший от страха и ярости, схватил полено и стал его добивать – по голове, по ребрам, по пальцам…

Вбежав в дом, они принялись лихорадочно рыскать – по всем комнатам, дверцам, полкам и ящикам. Соседи, услышав шум за стеной, подумали: «Дочки, должно быть, к Ивану Семеновичу приехали». Искали деньги или что-нибудь ценное. Им надо было что-то найти – уже не ради корысти и выпивки. А чтобы липкая кровь на ладонях могла иметь хоть какое-то оправдание. Точнее, хотя бы мизерный смысл.

На глаза Кучукову попался ацетон. Тогда его осенило, как спасти обреченную шкуру. Во двор они вынесли самое ценное – телевизор «ДЭУ», бак со свининой 10-15 килограммов весом и для чего-то четыре стакана.

Кучумов вылил ацетон на диван и на пол – в зале и в коридоре. И выбежал из горевшего дома, где живут еще две семьи. В одной из квартир в тот момент находились супруги Мельниковы, их дочка Ирина и маленькая внучка. В другой – Казаковы, у которых два сына – 10 и 12 лет.

А в сенях у Ивана Семеновича стояли тогда два газовых баллона. И если бы Ирина вовремя не почувствовала запах гари, и если бы отец не помчался тут же к пожарным, хоронить пришлось бы их всех…

Их вычислили в тот же день – по следам от дома Риверы к Стерляговым. Бородина обнаружили спящим: рука его обнимала девушку. Там же ворочался в похмельном сне и Кучуков. Оперативники достали из подпола украденные телевизор и мясо. Нашлись и вещи, которые Рафаэль вынес из комнаты общежития.

В день похорон Ивана Семеновича в поселке прошел несанкционированный митинг. Зверство, учиненное над Учителем, потрясло жителей всей Омской области. Читались стихи, ему посвященные, и больше всего волновало людей, чтобы убийцы не ушли от возмездия. Имелись на этот счет подозрения.

Народ в поселке насторожился, когда через полгода Кучуков и Бородин были отпущены под подписку о невыезде. Во всем сознавшись в первый же день, в дальнейшем они стали осмотрительнее, следуя выработанной адвокатами линии защиты. Доказано также, что оба пытались согласовывать свои показания. Одна из записок Бородина, не дошедшая до Кучумова, заканчивалась словами: «Братан, читай внимательно и говори так…» Под занавес следствия они утверждали, что просто проходили мимо дома Риверы, на дороге увидели телевизор и мясо, взяли бесхозное добро и отнесли его к Стерляговым.

Говорят, «братаны» рассчитывали на успешный исход дела. По главной улице родного села ходили гордо, только что без оркестра. Однажды встретили на пути дочерей Ивана Семеновича Риверы. Улыбка с лица Бородина не сошла.

Однако Омский областной суд счел их вину полностью доказанной и назначил наказание по полной программе: Бородину – 15 лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима, Кучукову – 14, в таком же месте.

Когда зачитывался приговор, Кучуков не выдержал и дал волю рыданиям. А Бородин продолжал улыбаться. Перед земляками, собравшимися в зале, роль сверхчеловека он доигрывал до конца. И эта сцена была, пожалуй, наиболее впечатляющей.

Но сверхлюдей на земле не бывает. Бывают только люди и нелюди.

Есть в этой истории еще один персонаж. Зовут его Шарик. Говорят, когда Учитель шел на работу, Шарик следовал рядом с ним и ждал у дверей музыкальной школы, когда закончатся занятия. «Наверное, вместе с ним и помрем», – говорил соседям Иван Семенович.

Шарик и по сей день тут живет. Днем ходит вокруг опустевшего дома – квартиру до сих пор никому не могут продать. Добрые соседи его подкармливают. А вечером ложится под крыльцом – охраняет дом и продолжает ждать своего хозяина. Хотя Ивана Семеновича Риверы уже три года как нет на свете.

А может быть, Учитель к нему и приходит…

Послесловие.

У этой истории есть продолжение. Оно – в детях.

С младшей дочерью Ивана Семеновича мы познакомились случайно. Сестры Риверы – Альфия и Наташа – живут в Таре, самом старом городе на карте Омской области. Скоро ему стукнет 410 лет. Как ни странно, между бревенчатых стен таежного городка бродит вольный дух. Край непуганых поэтов. Девушки обитают вдвоем в одной комнате общежития. Преподают в сельском университете – филиале Омского государственного педагогического. Наташа к тому же – философию в колледже предпринимательства и права. Учится в аспирантуре.

Тема Наташиной диссертации – интеллигенция и революция. В центре исследования – Павел Флоренский. А между строк, думаю, – образ его, Ивана Семеновича. Наташа сказала, что отец был аристократ. Отчасти по родословной, но больше – по духу. И это проявлялось во всем, даже в быту. Его биография необычна. Заведовал кафедрой искусствоведения в одном из московских вузов. По какому-то случаю приехал в Тару, где встретил свою любовь – их маму. Так и остался Иван Семенович на Омском Севере. Его в самом деле боготворили и учителя, и ученики. Он был цветом поселка, духовной аурой. Природа ему отпустила с избытком таланта и света. Замечательно рисовал – картины его выставлялись в районе и в Омске. А с голосом, данным ему, мог бы петь в столичной опере, но пел в районном ДК, где публика не менее благодарная.

Наташа тоже рисует, а также пишет рассказы, пьесы, стихи. Не похожие ни на чьи. «Во мне проснулись 33 кошки и 2 дракона. Они лижут ложки. А я облизываюсь короной». Она же – издатель. Сама печатает молодых поэтов. Точнее, набирает их стихи на компьютере. Потом сшивает. Уже вышло 4 сборника тиражом 20-30 экземпляров. Они продаются по 5-10 рублей, что позволяет окупить расходы на бумагу. На эти хлопоты тратится уйма времени, но Наташе его не жалко. Наоборот, радуется, когда появляются новые авторы, пусть даже вирши их несовершенны.

Вокруг Наташи Риверы вьется весь местный андерграунд. Она одна из идейных организаторов студии ТОММ – Творческого объединения музыкальной молодежи.

P.S.

Сообщения об убийствах уже не щекочут наши ставшие дряблыми нервы. В общем потоке криминальной хроники убийства не удивляют. Брат идет на брата, сын – на отца…

Но ученик, поднявший руку на учителя, случай особенный. В годы моего детства это было невозможно – невозможно даже вообразить. До сих пор, встречая школьных учителей, я чувствую себя перед ними все той же девчонкой – иногда робкой, иногда дерзкой. Они постарели, мои учителя, и давно уже отстали от времени. Может быть, они учили нас не всегда тому, что нужно, и за глаза мы называли их не самыми лестными прозвищами. Но и тогда никому из нас не приходило в голову сказать учителю «ты». Такого не было испокон веков.

Нет, было. Однажды ученик предал Учителя за 30 сребреников. Он тоже хотел быть выше Учителя. И не сумел. Потому что сверхлюдей не бывает. Я не думаю, что Слава Бородин мучается угрызениями совести. Скорее хвастает новым сокамерникам, как «завалил» человека. Бессмысленно и беспощадно. Человека, который давал ему уроки гармонии, любимого всеми, не сделавшего зла ни ближним, ни дальним. Просто так, оттого, что было пусто в карманах. И в душе.

Две тысячи лет человечество содрогается от злодеяния того ученика. И мучается – за его грех. Далеко же мы продвинулись в том, что «дозволено». Или вернулись назад, в те времена, когда не было ничего святого? Что же произошло с нами – теми мальчиками и девочками, которые не могли сказать Учителю «ты», – если наши дети топчут его, не раскаиваясь?