Слышу, как скрипит земная ось

Слышу, как скрипит земная ось

Главный любитель приключений в клубе, то есть его директор, – Дмитрий Шпаро, возглавлявший экспедицию “Комсомолки” во всех ее похождениях.

Бег и туризм – занятия для небогатых

Закончив аспирантуру МГУ, я 19 лет преподавал на кафедре математики в московском Институте стали и сплавов, прослыл самым строгим математиком в институте. Со своими студентами я в походы не ходил, так как уже возглавлял сформировавшуюся команду полярной экспедиции “Комсомольской правды”. Зато мы устраивали сверхдальние забеги. Однажды две команды – Института стали и сплавов и Политехнического института из Липецка – бежали навстречу (а между Москвой и Липецком 500 км), встречались в середине пути, а потом по очереди гостили друг у друга. Такой же забег был из Москвы в Запорожье – уже на 1000 км. Там нашим напарником стал Запорожский индустриальный институт. Кроме того, 13 лет подряд каждый год 9 мая мы проводили 12-километровый забег от Института стали и сплавов к памятнику городу-герою Москве на Драгомиловской. Бег, как и туризм, – спорт небогатых людей. Это не теннис. Для того чтобы бегать, нужно иметь только пару кроссовок. И то можно не кроссовки, а обыкновенные кеды. Так вот на этот забег даже из области приезжали самые разные люди, его ждали, о нем говорили. Любопытно, что пять лет подряд вместе с нами пробегал красивую дистанцию сын члена Политбюро Е.К.Лигачева Саша. Все это было здорово.

О пользе нестандартных секретарей ЦК ВЛКСМ

Во время тренировок мы, с одной стороны, учились долго ходить на лыжах, таскать тяжелые рюкзаки, пользоваться снаряжением, а с другой – готовились морально и психологически.

Читая классиков – полярных путешественников Фритьофа Нансена, Руала Амундсена, Роберта Скотта, Роберта Пири, Фредерика Кука, – мы узнавали арктическую историю лучше и лучше. Стало ясно, что все достижения Северного полюса, которые то ли были, то ли не были, осуществлялись с канадской стороны. Все попытки со стороны Советского Союза заканчивались неудачей. Нам захотелось сделать то, что до нас еще никто не сделал. Дойти до Северного полюса стало смыслом жизни. А для этого нужно было много готовиться. В 1972 году мы все элементарно могли погибнуть, пересекая на лыжах пролив Лонга между Чукоткой и островом Врангеля: прыгали со льдины на льдину, проваливались в воду, оборонялись от белых медведей.

После этого мы решили, что готовы к походу на Северный полюс, и на 1973 год запланировали это путешествие. Но тут уже вмешались политические обстоятельства. Каждую весну в течение семи лет мы были готовы отправиться, и каждую весну нам отправиться не удавалось, потому что для этого нужно было иметь разрешение ЦК КПСС. В 1974 году наш вопрос действительно рассматривался в Секретариате ЦК, и тогда было решено, что поход к Северному полюсу “нецелесообразен”.

Это был убийственный вердикт. Если принималось решение, что строительство такого-то завода нецелесообразно, можно было дать голову на отсечение, что он не будет построен. То же самое можно сказать про любое другое начинание. И все-таки через пять лет в 79-м году мы пошли на Северный полюс. Нам помог первый секретарь ЦК комсомола Борис Николаевич Пастухов. Он был каким-то “нестандартным” секретарем, хотел, чтобы человеческая инициатива реализовывалась. В этом отношении Пастухов – сильный исторический пример и для нынешних молодежных лидеров. Он сказал: “Ребята, я вас отпускаю”. Потом спохватились: а как же то самое решение партии? И тогда была изобретена идиотская формулировка, что мы идем не к Северному полюсу, а “в направлении Северного полюса”. Нам было достаточно безразлично – двигаться ли к самому полюсу или в его направлении, важно было, что идем.

Старт был трудный: в первый же день два человека оказались в воде, а просушить вымокшую одежду на примусах было невозможно. Но драматические события разворачивались не только на льду Северного Ледовитого океана. В Москве Пастухов предстал перед лицом секретаря ЦК КПСС Михаилом Васильевичем Зимяниным, был большой скандал. Дело дошло до того, что старший товарищ по партии пригрозил Борису, что ему придется положить свой партбилет на стол. Ситуацию разрядил член Политбюро М.А.Суслов, который сказал: пусть идут, это нужно для страны. После этого все успокоились.

Но несмотря на то, что путешествие на Северный полюс не было ни самым трудным, ни самым опасным из тех, что пришлись на нашу долю, оно все-таки было самым-самым. Прийдя на полюс, мы подвели итог восьми годам своей жизни. Талантливый математик написал бы докторскую диссертацию за три года, не очень талантливый – за шесть. Моей докторской стал поход на Северный полюс.

Жертвы арктического микроба

В третий раз я попал на Северный полюс в 1991 году – спрыгнул с парашютом. Было очень необычно, потому что свою любимую привычную Арктику я увидел с высоты трех километров. Обзор не то что в самолете – все кругом видно. Видно, что Земля немножко кругловатая, горизонт приспущен, льды удивительные. До этого я с парашютом не прыгал, поэтому испытывал массу разных ощущений. Падать было страшно приятно, возникало много хороших мыслей.

Говорят, что существует полярный микроб. Человека, который хотя бы раз на Севере побывал, потом туда тянет. Я думаю, это на самом деле так. Арктику называют белоснежной. На самом деле за этой белоснежностью – масса оттенков.

По-прежнему хочется дойти до Южного полюса

Еще я не был в Гренландии, хочу пересечь ее на лыжах. Это не достижение, многие люди это делали. Хочу сьездить в Исландию – маленькая красивая страна. Но так как я однажды уже побывал там, было бы грешно идти туда одному еще раз. Если Гренландия – это высокий труднопроходимый ледник, то Исландия – остров, который пройти безумно интересно, но полегче. Поэтому я мечтаю отправиться туда вместе с детьми из нашей географической школы.

Ну и, конечно, Антарктида. По-прежнему хочется дойти до Южного полюса.

Наталья БУНЯКИНА Фото Александра БОЙЦОВА

Два чемодана радости

Два чемодана радости

Зима. Время, когда не бывает балконов и вольной воды. Губы с любой помадой синие. По улицам шубы ходят. Фонари от холода ежатся, даже когда светятся, а солнце поднимается в инее.

Везде зима! Спят медведи, ежи и кремлевские ели. В версте от Москвы сугробы, которые кажутся неестественными – даже фотографы их не трогали. И дальше можно ехать, но не электричкой, поездом – ночь, день, ночь – все на Восток, и на каждом полустанке зима, проводники устали чай кипятить.

А оказывается, надо не ехать – лететь. Во сне и наяву. Чтобы попасть в чужой январь, неотличимый от нашего августа. На земле про меня будут отвечать по телефону: “Ее нет. Она в Египте”, повергая спрашивающую сторону в легкое замешательство. А я и сама все еще сомневаюсь. Уже темнокожий грузный таможенник, внимательно глядя на меня, ловко поставил положенные печати, уже в руках египетские фунты (курс к доллару 3,39), уже местные предприимчивые мальчишки рвут вещи из рук с надеждой заработать “бакшиш” – не верю! И вдруг в автобусное окно я вижу одинокий, брошенный и заржавелый на каменном столе пустыни родимый трактор “Владимировец”. И я понимаю – да, Египет!

По следам Геродота и рекламы. “Посмотрите на Египет – дар Нила – собственными глазами!” У меня нет времени не доверять своему взгляду. Я вижу, чтобы рассказать всем, как падает огромное воспаленное закатное солнце за песчаные горы Красного моря. Какое здесь скрытное, бархатное ночное небо, попрятавшее почти все звезды, – наша бездна пронзительней! И как в утренней зелени проснувшихся пальм не поют птицы – зима не лето!

Их зима с окнами нараспашку, с зябкими ночами, с температурой +25 в полдень, когда светлокожие арийцы-туристы обгорают и ходят с капустными листами на носах. Никто из местных не рискует купаться в прозрачной бирюзовой воде – даже рыб видно у дна – холодно, +18. На приезжих энтузиастов смотрят с недоумением и уважением, как московские обыватели на купающихся в проруби. Им, видевшим снег только по телевизору, а лед в холодильнике, трудно нас понять. А нам – их.

Арабы в курортных городках почти все улыбчивы, доброжелательны, знают русские слова, похлопают по плечу: “Друг, Россия” – и надуют тебя при каждом удобном случае. Страна разомлела от теплого солнца, кальяна и славы прежних тысячелетий. Везде бедность, кучи мусора и восточная кучерявость слов. А ведь есть нефть, золото, Суэцкий канал и фрукты круглый год. И еще города, похожие на военный лагерь, – увидеть женщину на улице большая редкость. Мужчины моют тротуары, по которым гуляют туристы, готовят блинчики, жонглируя сковородками, хватают за полы приезжих, зазывая их в свои лавки… А в Израиле, между прочим, женщины служат в армии. Хотя это тоже крайность.

Но есть восьмое чудо света – когда видишь перед собой седьмое. Пирамиды дряхлеют, растеряв внешнюю облицовку и внутреннее содержание. Но они все равно потрясают, сбрасывая с себя лакировочно растиражированные картинки, фальшивые папирусы из банановой кожуры, пыль, принесенную сандалиями и кроссовками туристов. Кажется, что перед глазами плывет и качается колыбель мировой цивилизации – настолько здесь можно уйти в себя, а это местный профессионал трясет тебя за плечо, почти насильно усаживая на верблюда (главное в таких делах, чтобы на землю потом вернули). Верблюды замучены ежедневным бизнесом, но попоны на них – театрально богатые.

…В метро у меня проверили документы, попутав египетский загар с кавказским. Два чемодана тем временем смирно ждали конца процедуры. В них летние платья, любимые стихи с Родины, слайды из Каирского музея древностей, алебастровые подсвечники, ароматические масла, про которые говорили, что они волшебные… И вот эти заметки – да-да – из этих самых чемоданов.

Лидия СЫЧЕВА

Фото Ирины ШВЕЦ