Следы обрываются

Год назад я шел по Старой Басманной, тогда только выпал тонкий, не толще перышка ангела, очередной январский скучный снег, и увидел цепочку человеческих следов от ботинок.

Тоже невидаль. Вот были бы босые следы, тогда еще можно было бы удивляться.

Ну выпал тонкий снег, ну прошел человек (вышел из ворот, вот они, вот, тянутся, можно было бы даже проследить, откуда шел, да затоптали другие ноги), ничего сверхъестественного. Если бы вдруг след не обрывался. Как будто взлетел человек. Как будто это не человек, а ангел.

Когда-то я разговаривал с одним писателем (мы говорили о Боге, ну о чем еще могут говорить в России пожилые мальчики?), и вдруг мне мысль в голову пришла: «А что, если Бог есть, а загробной жизни нет?»

Нет, стоп, не так надо сформулировать. Надо избежать на письме и устно знака и интонации вопроса. Вот так: «Бог есть. А загробной жизни нет».
Мне ужасно эта идея понравилась.

То есть ты должен, вынужден поднимать голову к небу, как волчонок, вслушиваться в небеса, слышать Его голос внутри, просить о милости и пощаде. Просить прощения. Следовать.
Но когда ты умираешь, след обрывается.

Ты просто падаешь вверх, в темноту, воронка сжирает тебя, сознание схлопывается. «Господи, спасибо Тебе! Мы с тобой славно поработали». И все. Небытие. Пустота. (Необутое небытие. Сингулярная плотность смерти. Захлопнувшийся люк головы.)

Вопрос: куда делся человек? Ответ: шел-шел и взлетел.

…Чехов писал о Базарове: «Боже мой! Что за роскошь «Отцы и дети»! Просто хоть караул кричи. Болезнь Базарова сделана так сильно, что я ослабел, и было такое чувство, как будто я заразился от него. А конец Базарова?.. Это черт знает как сделано. Просто гениально».

И Анна Сергеевна Одинцова, боязливо дыша, даст напиться Базарову из стакана, не снимая перчаток. И сам он скажет: «Все равно: вилять хвостом не стану». Это он о чем? О нежелании играть с остающимися по их глупым и пошлым правилам?

Но с календарным временем в романе все-таки придется немного поиграть.

Просто ли Тургенев напутал или специально придумал это несоответствие, но Евгений Базаров однажды сообщает другому герою, Аркадию, говорящему красиво: «- Поздравь меня, – […] – сегодня двадцать второе июня, день моего ангела. Посмотрим, как-то он обо мне печется. Сегодня меня дома ждут, – прибавил он, понизив голос… – Ну, подождут, что за важность!»

Важности, может быть, и никакой, только, как уверяют исследователи, слова Базарова о дне его ангела, как снег в июне, не рассчитаны по календарю. Дело в том, что 22 июня отмечается день памяти священномученика Евсевия Самосатского, а именины Евгения зимой и в марте. Ну вот как так, Иван Сергеевич? Как же так получилось? Ангел взлетел? Переместился на белоснежных крыльях через непонятно какого цвета точку сингулярности? Оказался в другом месяце и совсем другим ангелом? (Вариант, что Базаров был крещен как Евсевий, но набожные родители звали его Енюшей (Женей), тем же исследователям кажется неубедительным.)

В общем, и здесь след обрывается.

…Идет-идет человек по скудному прошлогоднему снежку, в лопатках свербит, сил нет, вот уже и пальто сзади вздыбилось, думает: «А давай-ка я взлечу? Пусть какой-нибудь внимательный человек, идущий через пять минут после меня, это заметит. Подхватит ангельскую болезнь. И тоже взлетит».

И через год я тоже взлетаю.

Дмитрий ВОДЕННИКОВ