Скромное обаяние высшей школы

Как меняется высшая школа под воздействием всех тех социально-экономических перемен, которые происходят в нашей стране? Кто-то склонен считать, что самое главное для высшего образования – выжить, кто-то уверен, что можно говорить исключительно о развитии, настолько стабильна, устойчива эта образовательная система. Кто прав?

Председатель Госкомитета по высшему образованию Владимир Кинелев

– Владимир Георгиевич, так что такое сегодня высшая школа России?

– Это 553 государственных и примерно 200 негосударственных вузов, где обучается около 3 миллионов человек. Есть очень важный показатель состояния высшей школы – количество студентов на 10 тысяч населения. В 1994 году он составил 178, в 1985-м – 180, и это свидетельствует о том, что Россия – страна с наиболее развитой системой высшего образования. Во-вторых, высшая школа сегодня – это высококвалифицированные педагогические кадры. Приведу одну цифру: количество профессоров в вузах за девять лет увеличилось до 233,5 тысячи за счет того, что в вузы пришли 6 тысяч профессоров и почти 9 тысяч доцентов. Думаю, привлечению квалифицированных кадров в вузы будет способствовать принятое в 1994 году постановление Правительства РФ <>, которым установлены надбавки к должностным окладам профессоров и доцентов в 60 и 40 процентов соответственно. А количество студентов уже резко увеличивается. Достаточно сказать, что в этом году на все формы обучения принято 650 тысяч человек. Такого в истории российской школы еще не было.

– Что привлекает, на ваш взгляд, молодежь в вузы? Ведь устойчиво мнение о том, что учиться невыгодно, что сегодня главное – заниматься бизнесом, работать и сколачивать капиталы. Нашу молодежь все без устали критикуют за работу в коммерческих киосках, и вдруг – возросший конкурс в вузы. В чем секрет?

– Во-первых, все обьясняется тем, что молодые люди поняли: нельзя жить только в условиях нынешней вульгарной рыночной экономики. Во-вторых и в главных – изменились сами вузы. За пять лет высшая школа достигла многого, перейдя от узковедомственной системы подготовки кадров к многоуровневой, широкой подготовке специалистов, способных решать новые задачи, стоящие перед обществом. Меняется содержание инженерного, гуманитарного образования, разработаны стандарты профессионального образования, которые, по сути дела, и обеспечивают многоуровневую структуру подготовки специалистов, предусматривая различные по содержанию образовательные и профессиональные программы, освоение которых удостоверяется документами о высшем образовании разного уровня.

– Но для такой широкомасштабной работы высшей школе потребуется совсем иной выпускник средней школы. Вы довольны контактами вузов со школами?

– Мы провели совместную коллегию Госкомвуза и Департамента образования Москвы. Мне эта коллегия очень понравилась. Честно говоря, встречался с ректорами, бывал в вузах, постоянно слышал, что они работают со школами, но истинных масштабов этого сотрудничества не представлял. Практически нет вуза, который бы не имел базовых школ, школ-партнеров.

– И это вас радует?

– У меня по этому поводу возникают противоречивые чувства. С одной стороны, вуз в школе готовит себе будущего студента, есть хорошие компьютерные и мультимедийные программы, есть специализированные классы, где предметы ведут преподаватели вузов, есть выпускные школьные экзамены, которые одновременно и вступительные экзамены в вузы. Это хорошо. Но, с другой стороны, вуз привносит в школу много того, что присуще только высшему образованию, например, в известной степени, узкую профессиональную ориентацию. А средняя школа тем и привлекательна, что она дает общее образование, расширяет кругозор, дает представление об окружающем мире в его органическом единстве и многообразии. Вспоминаю собственные впечатления, в школе изучали все: и географию, и историю, и литературу, и математику, и биологию, независимо от того, какой предмет любимый, независимо от того, кем ты станешь впоследствии. Нельзя отказываться от этой широты, потому что можем иначе попасть в весьма трудную ситуацию. Помните, в детском спорте у нас были сплошные победы, а во взрослом – сплошные проигрыши. Потому что дети занимались разными видами спорта, гармонически развивались, а потом выбирали с помощью тренера то, что им хорошо удается. Если человека с самого начала настраивать на что-то одно, неизвестно, преуспеет ли он в этом.

– Вы точно уловили ситуацию. Даже учителя средней школы говорят о том, что вуз, подключаясь к обучению школьников, бьет в одну точку, вместо того чтобы давать широкое образование. Но что делать вузу, ему ведь нужно подготовить для себя будущего студента, а школа такой целенаправленной подготовки не ведет. Разве только в старших классах. И все время идут дебаты, сколько лет должен учиться в школе современный молодой человек.

– Эти дебаты ведутся постоянно. Помните, когда мы обсуждали 43-ю статью Конституции, многие утверждали, что нужно обязательное 11-летнее образование? Я тогда спрашивал, почему 11-летнее, а не 12, 13, 15-летнее? Нельзя формально определять срок обучения в школе, нужно понимать, что дает оно в том или ином случае. Во всем должны быть здравый смысл и расчет.

– А вы можете определить срок базового высшего образования?

– Конечно. Это пять лет.

– Почему пять, а не шесть, не десять?

– Потому что именно каждые пять лет меняются содержание и принципы построения технологий: социальных, производственных, экономических. Дело не в том, сколько лет учится человек в школе, дело в том, чтобы его подготовили должным образом к будущей учебе в высшей школе, к восприятию знаний, к профессиональной деятельности. И, самое главное, чтобы там было кому готовить молодых людей к жизни.

– Дефицит педагогических кадров год от года увеличивается. Между тем широко известно о реорганизации высшей школы, которую вы ведете в регионах. Речь идет об обьединении вузов. Педагогический, технологический, аграрный соединяются при этом в единый университет. Но сейчас и университеты, как и педвузы, не могут удовлетворить потребность средней школы в кадрах для школы. Не получится ли, что поглощенные в результате реорганизации педвузы вообще перестанут быть кузницей педагогических кадров и школа в результате останется без педагогов?

– Шестьдесят процентов российских университетов готовят педагогов для школ и готовят, я могу с уверенностью сказать, не хуже, чем педвузы. Если бы педвузы хотели сохранить себя чисто педагогическими учебными заведениями, то никаких вопросов бы не возникало. Но что происходит? Педагогические вузы, чтобы выжить, открывают различные специальности, не имеющие к ним никакого отношения. Вместо того чтобы улучшать содержание подготовки педагогов, расширяют перечень специальностей и начинают готовить юристов, экономистов, управленцев. Причем это делают не только педвузы, но и аграрные, транспортные. Что происходит в этом случае? Во-первых, педвузы автоматически превращаются в университеты. Во-вторых, из-за нехватки высококвалифицированных кадров при этом снижается уровень подготовки по тем специальностям, по которым их традиционно хорошо готовили классические университеты, наконец, в третьих, мировая практика доказывает жизнеспособность больших обьединенных вузовских структур, обладающих значительными возможностями в подготовке специалистов по самым различным специальностям. Сегодня они готовят, в соответствии с запросами общества, экономистов, а если потребуется завтра, то и юристов. При этом вуз каждый раз поворачивается своей наиболее сильной гранью, поддерживая ту, пока еще не пользующуюся спросом грань, спрос на которую возникнет завтра. Вот политика, которая обеспечит нам мобильность высшей школы.

– Но вузы должны это осознать. Нельзя, наверное, обьединять по приказу?

– Никакого насилия, никаких приказов. Должно быть не механическое слияние вузов, а межвузовские программы сотрудничества. Например, университет готовит хорошего филолога, а педвуз дает ему знания, необходимые для работы в школе. Будет такое сотрудничество, будут такие совместные программы, обязательно возникнет вопрос, как управлять этой деятельностью. Тогда обьединение вузов станет общим делом вузов, логическим продолжением складывающегося или сложившегося сотрудничества. Но, к сожалению, пока до этого дело не доходит. Между тем мы создали такие обьединенные структуры в Новгороде, в Кургане, Тамбове, и стало ясно, что это именно то, что нужно региону.

– Существует ли опасность, что в случае обьединения вузы перейдут из системы Минобразования в систему Госкомвуза и потеряются как вузовские единицы?

– Мне ректоры педвузов говорят: если мы перейдем к вам, то окажемся самыми слабыми в вузовской системе. Но разве эта позиция правильна? Разве могут будущие педагоги готовиться в учебных заведениях, которые можно отнести к самым слабым? Нет, подготовку педагогических кадров должны вести самые сильные вузы, потому что от уровня среднего образования зависит уровень высшего. Что же касается перехода от одного ведомства к другому, то тут надо говорить не о передаче от одного ведомства другому, а о программе реализации автономии вузов. Не должно быть университета Госкомвуза или института Минобразования. Должен быть вуз как крупный культурный и научный центр. Другое дело, что две принципиально важные вещи должны определяться вышестоящим государственным органом – это базовое финансирование и содержание подготовки. Все остальное – дело самого вуза, который должен быть автономен в лучшем смысле этого слова. Система вузов в принципе не может быть ведомственной, потому что в этом случае она замкнута и не может развиваться. Почему многие вузы сегодня достигли небывалого доселе расцвета? Потому что они ушли от ведомственности, начали конкурировать с коллегами. Система, замкнутая сама на себя, не может развиваться.

– Мы много лет сетовали, что наши лучшие специалисты уезжают за рубеж, критиковали высшую школу отечественную, превозносили высшую школу западную, американскую. Но вот в Петербурге проходила конференция министров образования Европы, и было приятно, что они отзывались о российской системе высшего образования с восторгом и говорили, что им можно у России учиться. Чему же может российская высшая школа научить Запад?

– Сегодня Россия – единственная в мире страна, которая имеет существенные результаты в разработке государственных требований к структуре и содержанию высшего профессионального образования. Секретариат ЮНЕСКО обратился к нам с просьбой передать российские стандарты в области высшего образования для распространения среди стран мирового сообщества. В Москве совместно с ЮНЕСКО создан Международный центр системных исследований проблем высшего образования и науки. Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла решение о проведении в России крупнейших международных форумов по проблемам высшего образования. Подписано соглашение с Международным институтом планирования образования ЮНЕСКО о разработке совместного проекта по дистанционному образованию на основе российских космических и информационных технологий для стран Африки и Азиатско-Тихоокеанского региона. Подготовлен и подписан Меморандум о создании в России совместно с ЮНЕСКО и ЮНИДО Всемирного технологического университета распределенного типа с центром в Москве и периферийными институтами в 20-30 зарубежных странах. Российская высшая школа активно участвует в образовательных программах, проводимых Европейским сообществом. Особо выделю два направления: экономическое обучение и исследование, переподготовка кадров в условиях широкомасштабного сокращения Вооруженных Сил и конверсии военного производства в России. Так что мы работаем очень интенсивно, очень интересно. И это дает свои результаты. Российские образовательные технологии получили признание в мире, не случайно в 1995 году в вузы России было принято более 40 тысяч иностранных студентов, которые обучаются на платной основе. Можно сказать, что мы уверенно входим в тройку лучших по качеству образования стран мира.

– Владимир Георгиевич, образование всегда относили к сфере, далекой от политики. И вдруг один из министров образования во всеуслышание обьявляет, что начинает заниматься политикой. Более того, входит в один из блоков – <>. Зачем это вам, доктору наук, министру, который руководит отраслью, успешно развивающейся, приобретающей авторитет и признание в мире? Неужели так важно вам входить в партию власти?

– Во-первых, почему <>? Потому что Черномырдин возглавляет блок, будучи премьером? Тогда можно сказать, что и <> – партия власти: в правительстве Чубайс, Салтыков, Данилов-Данильян. Тогда аграрная партия – тоже партия власти: в правительстве Завирюха и Назарчук. ПРЕС – тоже партия власти: в правительстве Шахрай и Меликьян. И коммунисты тоже имеют власть – их представитель Ковалев, министр юстиции.

Я долго уходил от политики. Но сегодня осознал, что вопрос этот приобретает историческое решение. Мы могли бы преуспеть значительно больше, если бы Госдума была действительно Думой и Думой государственной, думала о государстве, о его развитии, а не о чьих-то амбициозных интересах и принципах. Для меня есть единственно возможный путь развития высшей школы и государства – эволюционный. Но для этого необходимы законы, поддержка не только управленческой, но и законодательной власти. Нельзя сегодня поддаваться соблазну и верить обещаниям, что сразу удастся по замысловатой тропинке выйти на поляну всеобщего благоденствия. Нет, предстоит работа, трудная, упорная, на годы. И нужно обьединяться с теми, кто понимает, что эту работу нужно делать, кто готов к ней. Меня привлекает программа <> – я тоже считаю, что нужно поддерживать социальную сферу, образование. Что касается Виктора Степановича Черномырдина, то не было ни одного вопроса, который бы он не помог мне решить.

Я не призываю голосовать за НДР, человек свободен в выборе. Но этот выбор он должен делать, анализируя состояние дел в той или иной сфере. О том, что даст тот или иной блок, придя к власти, надо судить по тому, как работает в правительстве их представитель. Тогда будет ясно, к чему приведет страну блок, если придет к власти.

Беседу вела Ольвика ДМИТРИЕВА