Скоморохи, глумцы и прочие гудошники

На Руси были свои менестрели

Письменные источники, из которых историки черпают информацию о прошлом, таят в себе много ловушек. Очень сложно понять, когда речь идет о реальных событиях отечественной истории, а когда перед нами лишь перевод документов, относящихся к другим странам и эпохам. Попавшись в такую ловушку, исследователь начинает искать в прошлом одной страны события и общественные институты, которые существовали совсем в других местах. А поскольку достоверной информации не оказывается, на смену ей приходят реконструкции, а то и просто домыслы. Именно так произошло с историей скоморохов.

Без упоминания о скоморохах не обходится ни одна работа, посвященная культуре Древней Руси. При этом достоверной информации об этом общественном институте нет. Огромное количество публикаций, посвященных скоморохам, должно было внести хоть какую-то ясность относительно этого явления. Однако если мы обратимся к исследованиям последних лет, то увидим, что авторы статей и монографий, не сомневаясь в значении скоморошества для отечественной культуры, жалуются на расплывчатость и неопределенность тех реалий, которые стоят за словом скоморох. «Обратившись к наследию скоморохов, – констатирует З.И.Власова, составившая наиболее полный свод исторических свидетельств о скоморохах, – исследователь сталкивается с трудноразрешимыми проблемами. В сущности, наследия скоморохов как такового не существует». Действительно, изучение литературы о скоморохах скорее вызывает вопросы, чем дает на них ответы. Это объясняется тем, что у исследователей со словом скоморох ассоциируются разные аспекты исторической реальности. Во-первых, есть представление, что скоморохи – это отечественные менестрели, сочинители и исполнители русского эпоса, во-вторых, скоморохи – это бродячие актеры (русский аналог европейских жонглеров и шпильманов), и наконец, в некоторых работах скоморохам приписывают жреческие функции, утверждая, что скоморохи и волхвы, по сути, одно и то же. Неясен и другой момент: скоморох – это что, профессия (то есть промысел, способ заработка) или некоторое умение (например, играть на музыкальном инструменте)? Может ли крестьянин, кузнец, гончар, торговый человек быть одновременно скоморохом или нет? Были ли скоморохи особым социальным институтом, чем-то вроде европейского ремесленного цеха, или это явление носило спорадический неоформленный характер? Читая статьи и книги о скоморохах, совершенно неясно, есть ли какая-то граница между скоморохами и ряжеными, между скоморохами и каликами перехожими, между скоморохами и дрессировщиками медведей, кукольниками, балаганными актерами. Стоят ли разные реалии за разными словами или мы имеем дело с одним явлением, но по-разному названным? Вся эта путаница позволяет предположить, что существует некоторый зазор между словом скоморох в исторических контекстах и современным понятием скоморох. Если рассмотреть тексты XII-XVIII вв., в которых встречается слово скоморох, то оказывается, что оно было сугубо книжным. Слово скоморох (скомрах) широко представлено в переводных текстах правового характера, причем в разделах, содержащих запреты определенных видов деятельности. Например, «Стоглав» (1551 г.) констатирует: «В мирских свадьбах играют глумотворцы и органники, и смехотворцы, и гусельники и бесовские песни поют. К венчанию ко святым божиим церквам скоморохом и глумцом перед свадьбою не ходити». Такого рода контекстов очень много, причем рядом со словом скоморох обычно появляются слова дьявольский, сатанинский, бесовский и др. Риторическая структура фразы, осуждающей скоморошество, такова, что рядом со скоморошеством осуждаются такие неожиданные вещи, как шахматы, ворожеи, качели, кулачные бои и другие явления, соотносимые с языческими действиями. То есть мы имеем здесь дело со стандартным средневековым топосом, где слова скоморох, скоморошество указывают на разного рода народные увеселения и развлечения, осуждаемые церковью как языческие игрища. Причем выяснилось, что такие перечисления являются вольным пересказом правил вселенских и поместных соборов, где содержатся запреты на участие в языческих увеселениях. Привлечение греческих церковно-правовых документов позволяет по-новому взглянуть на известную историю, содержащуюся в житии Феодосия Печерского. Преподобный Феодосий, придя на княжеский двор, увидел там музыкантов и обратился к князю со словами: «Так ли будет в будущей жизни?» Князь прогнал музыкантов и в будущем, если ждал к себе Феодосия, отправлял музыкантов по домам. Этот сюжет является иллюстрацией к правилу 54 Лаодикийского собора, запрещающего священнослужителям присутствовать при играх музыкантов, то есть здесь рассказывается не об индивидуальных особенностях поведения Феодосия, а о том, что он вел себя так, как предписывают соборные правила. При параллельном чтении славянских юридических текстов, содержащих слово скоморох, и соборных правил оказывается, что слово скоморох соответствует не только греческому mimos, то есть “мим, актер”, но и ippodromia – “конское состязание” и enioxos – “возничий, правящий колесницей”. И это не ошибка переводчика. Конские ристалища в соборных правилах упоминаются рядом с игрой мимов. И слово скоморох используется в качестве общей отсылки к осуждаемым церковью народным увеселениям. Выясняется, что за словом скоморох не стоит какого-либо определенного общественного института, оно обладает скорее обобщенной осуждающей семантикой. Оно не было общим названием профессии или самоназванием людей, имеющих отношение к тому, что мы называем народной смеховой культурой. Вообще выводы историков, сделанные на основании письменных источников, содержащих упоминания о скоморохах, весьма сомнительны. Это все равно что на основании христианских риторических текстов, осуждающих блуд и блудодейцев, делать выводы о существовании института гетер в русской деревне. А ведь именно так поступают историки, исследуя вопрос о скоморохах. Вывод об отсутствии скоморошества как социального института не означает, что не существовало гудочников, свирельщиков, домрачеев, игрецов, глумцов, бахарей, ряженых, медведчиков и других лиц, занятием которых были потеха и игра. И в контекстах, где нет запретительного значения, появляются именно эти слова. Характерно, что при описании, например, царских развлечений появляются именно бахари, гудочники и просто веселые люди, но не скоморохи. А как только Андрею Курбскому понадобилось осудить царские развлечения, он использует именно слово скоморох. В XVII в. скоморошество было запрещено не только церковной, но и государственной властью. После этого слово скоморох из текстов практически исчезло, но медведчики, кукольники и другие бродячие актеры существовали и в XVIII, и в XIX веке. Современное понятие скоморох, по всей видимости, родилось в XIX в. в трудах отечественных историков. На Руси, так же как и в средневековой Европе, должны были быть свои менестрели (певцы княжеского двора), свои бродячие актеры и свои шуты. Именно для обозначения отечественного варианта этих персонажей в историко-филологических науках используется книжное по происхождению слово скоморох. Для нашего сюжета важны еще два факта истории XX в. Во второй половине XX в. слово скоморох активно используется в связи с прочтением работ Бахтина и со стремлением использовать понятие смеховой культуры по отношению к Древней Руси. А в художественном дискурсе представление о скоморохе, по всей видимости, было сформировано Андреем Тарковским и Роланом Быковым в фильме «Андрей Рублев». Скоморох с гуслями был растиражирован в многочисленных спектаклях, фильмах и детских утренниках. К исторической реальности этот образ имеет весьма приблизительное отношение. ​Об авторе

Александра ПЛЕТНЕВА, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИРЯ им. Виноградова РАН