Симфония Бородиной. или Музей – это чистилище души

Накануне Международного дня музеев (18 мая) побывал я в хвалынском музее Петрова-Водкина. Его экспозицию показала мне директор Валентина Бородина, замечательный человек – из тех, которых принято на Руси называть подвижниками…

– Еще года три назад в день зарплаты мне неловко было выдавать сотрудникам унижающую человеческое достоинство сумму, – призналась мне однажды Валентина Бородина. – Ставка старшего научного сотрудника – 520 рублей, младшего научного сотрудника – 460 рублей, смотрителя – 225, сторожа и уборщицы – 130, моя – 700 рублей. На жизнь даже без всяких изысков не хватало, пришлось подрабатывать учителем рисования в школе. Сначала было 18 часов в неделю, потом – 9, а сейчас и вовсе 5, потому что из-за низкой рождаемости становится все меньше классов. Получаю ежемесячно за свой учительский труд по субботам 537 рублей. Это в принципе неплохо, если учесть, что с прошлого года, когда наш музей стал филиалом Саратовского Радищевского художественного музея и получил статус федерального, младший научный сотрудник получает 2700, сторож – 1300, а я – 3700 рублей. Да на огороде пашу все свободное время.

Однажды на областном совещании работники музеев признались, что в Саратовской области они получают меньше всех в России, позади только Дагестан и Чечня, – продолжает Валентина Бородина. – В других регионах власти доплачивают нашим коллегам из местного бюджета и дают музеям нормально жить. А я из своей крохотной зарплаты покупаю специальную литературу, материю для обивки двух старинных кресел и вынуждена искать у спонсоров тысячу рублей для оплаты труда мастеру, на свои деньги покупать электрические лампочки. Впервые не только за четыре десятилетия музея, но за 140 лет существования этого дома удалось поменять насквозь дырявую крышу, обновить потолки и стены, рамы, навести порядок в запаснике в подвале…

…В этом доме площадью 280 квадратных метров волевая Бородина, «путешествует по духу», который Петров-Водкин ценил в сильной личности выше всяких благ. Она готова ходить в одной и той же одежде и обуви, лишать себя привычных человеческих радостей, лишь бы испытывать одну, святую, радость, что в ее музее полный порядок и он ни в чем не испытывает нужды. Похоже, высокие чины в областном правительстве и министерстве культуры, в отличие от нее, такой ответственности за судьбу тающих островков национальной культуры явно не испытывают. Они прекрасно понимают, что «сумасшедшая» Бородина изловчится, но спасет от затопления хвалынский свой «островок» на волжском откосе. Его давно бы «смыло», если бы не фанатично преданный наследию своего знаменитого земляка директор.

Валентина Ивановна не только сохранила музей ценою невероятных усилий, но и придала ему новый облик и сделала некогда старообрядческий городок притягательным центром для русских художников. Она вполне могла бы спокойно просиживать дни, месяцы и годы в своем маленьком кабинете, а на экскурсиях пересказывать чужие искусствоведческие статьи о художнике. Но Бородина, по-особому понимающая своего Петрова-Водкина, доносит до зрителей образ возвышенного, космического, планетарного художника. Считая музей не кладбищем культуры и местом сохранения каких-то исторических и художественных редкостей, а чистилищем души, где плохие сотрудники долго не продержатся, она коренным образом изменила его облик и представление многих хвалынцев о своем земляке как авторе одного только полотна «Купание красного коня». Она открыла горожанам новую, литературную, грань могучего художника как мастера изумительных и всегда действенных трактатов. Всего за несколько лет директорства она сотворила то, чего не смогли сделать за четверть века до нее: расширила его богатства и начала обширную переписку с дочерью художника, получила от нее произведения отца и бесценный дар – рояль, к клавишам которого прикасались руки мастера кисти. При ней музей получил оригинал картины «Семья командира», копию автопортрета художника, волжские этюды и поздние рисунки, сделанные в путешествии по Каме незадолго до смерти в 1939 году, фотографии, посмертную маску, палитру. Бородина на собственные крохи ездит в столичные архивы, читает рукописи художника, делает выписки и фильмокопии, чтобы потом искать на родине богатого спонсора для издания этих рукописей. Желая доказать, что только эти географически уникальные места и могли дать творческий импульс такому таланту, шестнадцать лет назад на первые «Августовские хвалынские созерцания» созвала из Красноярска, Саратова, Москвы таких же «сумасшедших» сподвижников. А те, влюбившись в эти места, поклялись бывать здесь чаще и в том же майском цветении хвалынских садов черпать темы для картин. Каждые пять лет она взваливает на свои крепкие плечи все тяготы подготовки и проведения научных конференций о творчестве художника «Искусство как духовный путь». А потом мучительно ищет, кто бы издал доклады участников этих остающихся без внимания широкой общественности важных посиделок.

– И меня Петров-Водкин тоже всю перевернул, – считает Бородина. – Никто не видел во мне музейного работника и серьезно не относился к моему школьному увлечению – собиранию открыток с репродукциями картин его и других художников. Мало ли кто в юности чем увлекается. Вот и я, выросшая в рабочей среде, после школы поступила в Ульяновский электромеханический техникум, потом работала на заводе вычислительной техники. Но искусство по-прежнему влекло. Случайно узнала о Ленинградском институте имени Репина. Поступила с третьей попытки и 25 лет назад пришла в музей. Пришла, чтобы заражать остальных мировоззрением Петрова-Водкина и притягивать не только местную интеллигенцию, как притягивал когда-то этот дом правнука русского демократа Радищева – Льва Алексеевича Радищева. Здесь вместе с женой бывал Петров-Водкин, после Октябрьской революции были курсы по ликвидации неграмотности, а много позже – библиотека. В 1960 году, когда на творчество Петрова-Водкина посмотрели иначе и признали его ценность, решили в этих стенах создать музей и привезли едва ли не всю экспозицию недавней выставки «Советская Россия». Ни единой работы Петрова-Водкина, зато во всей красе – девушка с веслом и сталевар. Такое несоответствие было долго. Теперь иначе. Но боюсь, что сегодняшней интеллигенции Хвалынска не до большого искусства – она занята всецело мыслями о выживании. Люди стали больше тяготеть к материальным ценностям. Какое же молодое поколение воспитаем? Оттого, наверное, сюда редко заглядывают хвалынские школьники, а жизнь вдали от искусства сродни деградации. Можно, конечно, сохранить оставшиеся от Радищевых разноцветные стекла на окнах, смыть со стен старую побелку до первоначальных росписей, но как пробудить интерес к высоким материям?

Впрочем, и высокому областному начальству до музея в прямом (250 километров от Саратова) и переносном (практически без финансирования) смысле далеко. И он выживает как может – на семь тысяч рублей в год на выручку от экскурсий и продажи брошюр о художнике.

Бородина ухитрялась проводить экскурсии зимой, когда музей по приказу вышестоящих «культурных властей» в начале девяностых не отапливали. Но если сотрудники перенесли невзгоды, то как при пагубных для экспонатов перепадах температур спасти то, что необходимо спасти ради будущих поколений? Хвалынск можно превратить в солидный культурный центр. Здесь есть краеведческий музей, а на бумаге (пока) провозглашен и местный национальный парк с пещерами, изумительной природой с хвойными лесами на крутом волжском берегу, садами и меловыми горами. Воедино эти художественно-природные ценности сливаются в огромный, привлекающий отечественных и зарубежных туристов музей. Однако областные министерства культуры и бывшее – молодежной политики, спорта и туризма не хотят вложить капиталы, которые окупятся и прославят этот уникальный край. Этим ведомствам побольше бы мимолетных джамбори, дельфийских игр, фестивалей красавиц или иного экзотического…

– В жизни все идет по спирали, – утверждает Бородина. – Народ обязательно востребует высокое искусство Петрова-Водкина. Не может не прийти к нему. Как не мог не прийти нам на помощь Саратовский художественный Радищевский музей. И став его филиалом, наш музей получил устойчивое и более весомое финансирование. Ради этого стоило терпеть невзгоды…

Саратовская область