Сила казака. По следу Тараса Бульбы

На старом, изъеденном мшистой ржавчиной, побитом ветрами и пулями кресте вряд ли что-нибудь можно было прочитать. Однако я, чуть ли не пальцем водя по бороздкам, все же разобрал слово «атаман». Этого было достаточно, чтобы прошлое проявило себя в красках, звуках и запахах, а образ моего героя стал полнее и ярче. Я искал его следы по всему Нижнему Поднепровью, где располагались казацкие столицы-сечи, обследовал плавневые урочища Великого Луга, степные балки. И прежде всего обращал внимание на старые кресты на сельских погостах. Разные люди лежали под ними. Наверное, немало было и прямых казацких потомков. Не вздохнут они уже о старине, не вспомнят о ней. Однако в селах еще немало людей, которые могут рассказать и о казацких могилах, и о крестах над ними. Николай Драгун, учитель из села Добрая Надежда, вспоминал: «В Грушевке, откуда я родом, до войны на кладбище стоял большой крест из песковика. На нем была выбита надпись: «Тут лежит сила казака Трясила. Между прочим его тоже Тарасом звали…»

Прошлое открывают для нас не только историки. Живым, зримым в мельчайших деталях, понятным его делают образы, которые творят поэты, писатели, художники. Запорожское казачество стало колоритным, самобытным, ярким, во многом знаковым явлением нашей истории благодаря гоголевскому «Тарасу Бульбе». Дополнила повесть, стала ее живописной параллелью знаменитая репинская картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Возможно, первоначально художник и не предполагал изображать Тараса Бульбу в компании этих весельчаков. Но его богатырь-сечевик в белой папахе и красном жупане справа так смахивает на Тараса, что трудно отказаться от мысли об удивительном сходстве. Именно таким мы и представляем Бульбу – могучим телом, бесхитростным, азартным. В этом красножупанном здоровяке сам дух казацкой вольницы с ее удалью, отвагой, весельем.

Прототипом знаменитого казацкого полковника послужил профессор Петербургской консерватории А. Рубец. Для колоритного казацкого образа позировал и писатель В.Гиляровский. Есть на картине и сыновья Тараса. Слева, напротив батьки с повязкой на голове возвышается суровая фигура Остапа, рядом с ним усмехается в круглой шапке Андрий. Их образы Репин «ухватил» в портретах художника Н. Кузнецова и сына известного коллекционера казацких древностей В. Тарновского. Илья Ефимович работал над картиной почти четырнадцать лет. По крупицам собирал он казацкие типажи, изучал запорожские древности. Побывал он и в казацком краю за порогами, переплывал на легендарный остров Хортицу, проехал по местам Запорожских Сечей. Где именно увиделся ему образ Тараса? Как вообще писатель и художник «вышли» на него? А может, у Бульбы в этих местах была вполне конкретная «прописка»?

«Казаки сошли с коней своих, взошли на паром и через три часа плавания были уже у берега острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто переменяемая свое жилище» – с этих гоголевских строк и началась моя тропа по следу Тараса Бульбы. Как известно, именно на этот самый большой днепровский остров Тарас прибыл вместе с сыновьями после опасного и продолжительного путешествия по диким степям. Когда-то вблизи Хортицы над водой высилась скала Тараса (ныне затоплена). По преданию, Бульба сидел тут на гранитном уступе, обдумывая детали предстоящего похода. Неподалеку от нее на прибрежных камнях санатория «Александрабад» (так назывался курорт на окраине Александровска – нынешнего Запорожья) был установлен памятник знаменитому литературному герою, изготовленный местным скульптором-самоучкой.

Хортица рядом, под боком (остров находится в черте города Запорожья), но вот представилась возможность, и я отправился искать след Тараса Бульбы вниз по Днепру. Между Запорожьем и Никополем на правом берегу Днепра, ставшего Каховским морем, находится село Высшетарасовка. Возникло оно где-то в середине семнадцатого века и, как считают некоторые исследователи, вполне может иметь отношение к прославленному казачьему вожаку. «В 1740 году здесь поселился отставной войсковой запорожский старшина, – какой-то Тарас, завел огромный зимовник и со своими хлопцами, со своей челядью и наймитами, занимался скотоводством и хлебопашеством, жил долго и умер, оставляя имя свое, на память зимовнику и этой местности» – так в одной старинной книге написано о нынешнем селении Высшетарасовке. Как было на самом деле, трудно сегодня установить, однако до сих пор ровную площадку на берегу Каховского моря километрах в двух от села старожилы называют Тарасовым Гульбищем. Здесь по-преданию полковник Тарас и другие старшины после походов устраивали пиры. От Гульбища сегодня почти ничего не осталось – все смыли воды Каховки. Однако высшетарасовцы по-прежнему любят проводить здесь праздники. Разные тосты звучат над днепровскими кручами. В том числе и за гоголевского Тараса и его геройство, которым по праву гордятся казацкие потомки в разных землях. Кстати, по свидетельству известного исследователя запорожского казачества Д. Яворницкого, текст знаменитого письма запорожцев турецкому султану был найден им именно в Высшетарасовке. А неподалеку от нее в селе Грушевке, где на своей пасеке умер самый, пожалуй, талантливый казацкий полководец Иван Сирко, и стоял тот знаменитый крест, под которым покоилась «сила казака Трясила». Еще один реально существующий казацкий ватаг, которого звали Тарасом.

Что ж, Тарасов набиралось достаточно, однако, увы, ни в Высшетарасовке, ни в окрестных селах Бульб не оказалось. Нашлись они в Никополе (рядом с этим приднепровским городком и располагались казацкие Сечи). В свое время на доске объявлений на фамилию Бульба наткнулся мой отец, который собирал легенды о казачестве. Он обратился в краеведческий музей. И вот что ему удалось выяснить.

Оказалось, что в этих местах Бульбы живут испокон века. Про Тараса и его сыновей краеведы ничего не слыхали, а вот про Марка Бульбу многое порассказали. Человеком он был во всех отношениях примечательным, вполне годился если не во внуки, то в правнуки гоголевскому Тарасу. Родился он в начале девятнадцатого века и прожил более ста лет. Самым законным образом был прописан в «цехе вольных матросов», который готовил команды для Днепровского судоходства. Потом служил на Черноморском флоте. Во время Крымской войны был участником Синопского сражения (как известно, возле Синопа запорожцы нанесли самый большой урон турецкому флоту). За оборону Севастополя, во время которой отличился в сухопутных боях, Марк был удостоен серебряной медали на Георгиевской ленте. Никопольский Бульба лично знал адмирала Нахимова, знаменитого матроса Петра Кошку (такое же, кстати, прозвище было и у одного из запорожских атаманов). Потомки Марка Бульбы (а может быть, и старшины Тараса из Высшетарасовки) по-прежнему живут в Никополе. Разные у них жизненные стежки, судьбы, но крепка память и привязанность к родным казацким местам.

Вот и я в который раз возвращаюсь к хортицким берегам. Здесь нахожу образы, дополняю сюжеты, дорисовываю портреты. Вот как вспоминал свое пребывание на легендарном острове классик украинской музыки Н. Лысенко: «Зайду, бывало, куда-нибудь в безлюдный яр. Днепро издалека видно, грушевые деревья – дички растут, поразбросаны кое-где. Бывает, лежу на посохшей траве спокойно, и кажется мне, вот-вот из-за горы появится казак на коне в красном жупане. При нем и ружье, и сабля острая. Ждешь его и песней вызываешь. Нет, не идет! Мертвая тишина вокруг, а сердце все полно звуков, слышатся мне и голоса могучие, и призывы громкие, шумит, бурлит казацкое море. Так родилась в моем представлении музыкальная сцена Сечи Запорожской, которая потом и вошла в оперу». Какую вы думаете? Правильно, «Тарас Бульба»! Пусть же в веках над Хортицей, Днепром и другими землями звучит эта музыка несмолкаемым вдохновенным гимном.