Шутка в кубе

Есть книги, писать о которых трудно, не писать – тоже. Приходится разбираться и с книгой, и с автором, и с поклонниками.

Дэвид Фостер Уоллес (1962-2008) – американский писатель, сочинявший романы и эссеистику, увлекавшийся математикой и философией, в течение долгих лет страдавший от депрессии, которая и свела его в могилу. Наиболее известная его вещь, тысячестраничный роман «Бесконечная шутка», был написан в 1996 году и включен журналом Time в число ста лучших англоязычных романов XX века. У нас Уоллеса особенно хвалил Дмитрий Быков, посвятивший памяти автора огромного романа свой не менее циклопический том про Маяковского.
Любопытным, но не знающим языка читателям оставалось верить Быкову на слово, но вот наконец объявили, что Уоллес будет переведен, немедленно интерес к будущему изданию стал подогреваться несколькими не чурающимися пафоса журналистами и блогерами, по литературоцентричному болоту пошли круги. «Тысячестраничный шедевр шел к русскому читателю долго, мучительно и не без комических перипетий, а когда появился в магазинах, то немедленно был сметен с полок», – взволнованно писала об этом «Афиша Daily». Впрочем, ожесточенные поклонники «Шутки» оказались удивительно немногословны: вдумчивых русскоязычных рецензий можно пересчитать по пальцам. На родине автора к его исполинскому труду отнеслись с большей иронией. Остроумнее других поступил Клэр Фридман, написавший для «Нью-Йоркера» инструкцию по чтению книги: два десятка советов сводятся к тому, как с помощью Уоллеса повышать свою самооценку, щеголяя наличием Очень Толстой Книги перед друзьями.
Итак, слишком много букв? Нет, слишком много пафоса – вот что отпугивает не столько от Уоллеса, сколько от его неприятных фанатов. Но, во-первых, такое восприятие предсказано им самим, потому что не в последнюю очередь «Бесконечная шутка» – это роман об имитации. Во-вторых, те, кто все-таки берет в руки этот том, понимают, что там предсказано и кое-что еще. Но по порядку.
Действие романа происходит в ближайшем будущем, но при другом летоисчислении: название каждого года теперь определяется спонсором. Большинство событий имеет место в год нижнего белья для взрослых Depend и связано с поиском оригинала видеопленки, на которой записан фильм некоего авангардного режиссера. Фильм этот настолько увлекателен, что каждый зритель в буквальном смысле не может от него оторваться, замирает у экрана – как это описано, например, в следующей сцене:
«…ближневосточный атташе по медицине; его преданная жена; личный ассистент личного врача саудовского принца К, которого послали проверить, почему атташе по медицине с утра не появился в «Бэк-Бэй Хилтон» и не отвечает на пейджер; сам личный врач, который приехал проверить, почему не вернулся его личный ассистент; два охранника с табельным оружием из посольства, которых отрядил кандидозный и откровенно взбешенный принц К; и два опрятных Адвентиста седьмого дня с памфлетами, которые заметили головы в окне гостиной и обнаружили, что передняя дверь не заперта, и вошли с благими духовными намерениями, – все они смотрели рекурсивную петлю на экране телепьютера, которую атташе по медицине установил прошлым вечером, смотрели сидя и стоя, глядя неподвижно и внимательно, не проявляя ни малейших признаков тревоги или недовольства, хотя в комнате, разумеется, очень дурно пахло».
Да, «Бесконечная шутка» и в самом деле очень многословный роман: не книга – жертва информационного ожирения. Кроме того, это еще и кривословный роман, языковая игра: так, всякий раз, когда в книге появляются канадцы, текст начинает корчиться в лингвистических судорогах. Это Great American Novel во всем его размахе: принимайте таким, какой есть.
Русской культуре, в которой были и Толстой, и Солженицын, такой формат близок, и слишком велико искушение сравнить американского интеллектуала, написавшего огромный сложноустроенный, опирающийся на хитрую систему примечаний Роман Обо Всем с одним русским интеллектуалом, который примерно в том же возрасте, но еще в восьмидесятых годах написал огромный сложноустроенный, опирающийся на хитрую систему примечаний Роман Обо Всем, тоже упомянув в названии бесконечность, – конечно, я про «Бесконечный тупик» Дмитрия Галковского. И та и другая книга порождены культурным моментом, но обе вполне сбылись лишь сегодня. Галковский еще в 1980‑е просчитал все ходы русского мышления, которые ныне столь явны в фейсбучных спорах. Уоллес в 1990‑е обостренным чутьем невротика понял, насколько мы будем зависимы от мира медиа, тогда телевизионного, сегодня всепроникающего: где кончается Интернет?
Он понял, а реальности оставалось только подыграть, и она решила сделать это к выходу русского перевода. Ибо те, кому метафора человечества, сидящего перед экраном в подгузниках Depend, кажется преувеличением, могут вспомнить, как минувшей весной все сходили с ума в ожидании последнего сезона «Игры престолов». Накануне премьеры одна медиа­ком­па­ния затеяла реалити-шоу, заперев добровольца в стеклянном кубе, с тем чтобы он за семь дней посмотрел взаперти семь сезонов. Наблюдать за происходящим можно было в соцсетях, правда, зрители в комментах сразу стали жаловаться, что в кадре мало драйва, ведь герой только и делает, что лежит на диване и залипает в телефоне… Но это как раз типичная поза современника (где новый Роден, чтобы запечатлеть это в камне?!), и хорошо, что мы еще замечаем ее за другими обменявшими одиночество на гаджет. Когда чип окажется вживлен прямо в мозг, вообще перестанем друг на друга смотреть, уйдем в себя, то есть в Сеть.
Парень в стеклянном кубе – герой нашего времени. Он пришел прямиком из романа Уоллеса. И это уже не шутка.

Дэвид Фостер Уоллес. Бесконечная шутка. Перевод с английского Сергея Карпова и Алексея Поляринова. – М. : АСТ, 2019.