Школа – вуз: дистанция огромного размера?

Что может преподаватель высшей школы сказать школьному учителю Наверное, сегодня школьному учителю еще труднее, чем преподавателю вуза, исполнять свой долг. Школы не меньше, чем университеты, подвержены влиянию времени, там сильнее ветер перемен, еще заметнее дифференциация, наступающая в обществе. Однако именно в школе закладываются интеллектуальные навыки будущего студента, специалиста, ученого, всей нашей интеллигенции.

Профессор Сергей Капица – сын крупнейшего российского физика и общественного деятеля, лауреата Нобелевской премии Петра Леонидовича Капицы. Следуя по стопам отца, работает в области фундаментальной физики. Откликнувшись на призыв “нести науку в массы”, Сергей Капица стал одним из самых крупных популяризаторов отечественной науки. С середины семидесятых годов до нынешнего времени – бессменный ведущий передачи “Очевидное – невероятное”, за которую еще при Брежневе получил Государственную премию СССР. Трудно давать советы

Следуя по стопам отца, работает в области фундаментальной физики. Откликнувшись на призыв “нести науку в массы”, Сергей Капица стал одним из самых крупных популяризаторов отечественной науки.

С середины семидесятых годов до нынешнего времени – бессменный ведущий передачи “Очевидное – невероятное”, за которую еще при Брежневе получил Государственную премию СССР.

Трудно давать советы

От таких преподавателей постоянно исходит череда способных учеников, что указывает на роль школьного учителя, которая часто бывает решающей в определении судьбы человека. Мы это также знаем и из биографий крупных ученых, которые, как правило, всегда отмечают роль того, кто первый познакомил их с наукой, привил любовь к знанию, исследованию и поиску. Конечно, значительна и роль семьи, несомненно, есть врожденные способности к тому или иному роду деятельности, однако определение и развитие индивидуальных способностей – это в первую очередь дело учителя.

Таким людям трудно давать советы и рекомендации. Так же, как способный ученик требует не столько детальных указаний и пристального внимания, как поддержки и направления в критические для его формирования годы, так и одаренный учитель сам чувствует и понимает, что надо его лучшим ученикам. В этом и состоит талант учителя, и, так же, как со способными учениками, таких людей надо в первую очередь поддерживать и давать им возможность делать свое дело. Однако некоторые советы, скорее соображения, рожденные опытом высшей школы, и в первую очередь в Московском физико-техническом институте, который скоро отметит свое 50-летие, могут быть интересны, если и не полезны нашим коллегам в школе. Как взгляд со стороны, с позиций тех, кто воспринимает результат труда учителя на следующем этапе роста их учеников.

Первый вопрос, который возникает, – это прием в высшие учебные заведения. В нашей стране общеприняты приемные экзамены. Раньше на Физтехе мы проводили пять экзаменов – письменный и устный по математике и физике, письменный по русскому языку и, наконец, собеседование. Сейчас система несколько изменилась, и мы отказались от устных экзаменов по физике и математике. Однако при этом возросло значение собеседования.

С другой стороны, и МФТИ, и другие вузы страны практикуют предварительные репетиционные экзамены, которые проходят весной. Хотя это как бы и не официальный зачет, тем не менее его результат влияет на решение приемной комиссии. Основная трудность (для экзаменатора) состоит не столько в установлении уровня знаний, но, что еще важнее, в определении способностей молодого человека. Иными словами, речь идет о соотношении между функцией знаний и ее производной – способности учиться и постигать новое. То и другое тесно связано друг с другом, и поэтому экзамены, основанные на решении задач, с одной стороны, и собеседование – с другой, помогают оценить эти две независимые, но коррелированные характеристики.

Мне всегда казалось, что способности важнее знаний. Хорошие способности вместе с умением работать и есть ключ не только к знаниям, но и к творчеству в будущем, что является самым ценным качеством наших выпускников. Однако “научить на способности” труднее всего, если вообще возможно! В отличие от уровня знаний, которые можно пытаться оценить обьективно, способности человека определить гораздо труднее. Одна из важнейших задач общества состоит в том, чтобы создать условия для реализации творческого, интеллектуального, а теперь я бы добавил предпринимательского и организаторского таланта тех, кто этими способностями обладает. К сожалению, наша страна и общество в этом мало преуспели, и поэтому талант столь многих оказался невостребованным у них на родине.

В настоящее время очень заметное место в преподавании в школе, и особенно в высшем учебном заведении, придается решению задач. В этой области происходит непрерывный прогресс, поскольку с каждым годом придумываются новые, часто все более изощренные задачи. Такая деятельность, несомненно, развивает полезные навыки, приводит к активному владению материалом курса. К сожалению, при этом не происходит адекватное развитие способности ставить задачи. А ведь это важнейшая часть творческого интеллектуального процесса. Более того, она менее всего может быть формализована и по существу требует широкого ассоциативного мышления. В практике нашего института мы несколько раз предлагали студентам зачесть часть, а то и все задачи, требуемые по заданиям на семестр, за одну оригинальную новую задачу. К сожалению, на этот простой и естественный призыв, даже сделку, мы практически никогда не получали удовлетворительного отклика. Наши студенты были ленивы умом и предпочитали идти по пути решения готовых задач, нежели попробовать себя на пути самостоятельного творчества. Тем не менее мы должны всеми силами воспитывать творческое отношение к знаниям, к самой науке, и по существу система Физтеха, в первую очередь ради этого, стремится с самого начала установить связь, живой контакт между учеными и студентами.

Характерен заключительный экзамен по физике, когда по окончании первых трех лет обучения всем студентам предлагают приготовить так называемый вопрос по выбору. По идее и по существу это может быть, и часто таким и является, небольшое и самостоятельное исследование. Как можно легко себе представить, уровень такого типа работ очень разнородный. Его трудно, даже невозможно формально оценивать, однако вопрос по выбору дает возможность, и это самое главное, каждому продемонстрировать себя, попробовать свои силы. Мне и моим коллегам, а на экзамены приглашаются ученые-физики со всех основных институтов Москвы, да и самим студентам кажется, что это очень важный момент в их подготовке. Существенно и то, что его проходят все студенты института, а не только те, кто с самого начала видит свое будущее в научной работе. Более того, именно тем, кто выберет другой путь в жизни, такой опыт, пусть в малой форме, несомненно, поможет понять и увидеть, как делается наука.

В деле подготовки школьников к высшему образованию важную роль играют заочные школы. Организованные при таких институтах, как МФТИ и МИФИ, а также многих других институтах и университетах, такие школы делают очень многое как для подготовки абитуриентов, так и для того, чтобы заранее помочь молодым людям в выборе вуза и ориентации абитуриентов. Заочные школы, в которых работают в основном аспиранты, студенты и молодые преподаватели, способствуют как их педагогическому росту, так и установлению связей и понимания между школой и вузами. Новой формой стали лицеи, многие из которых, как, например, # 1502 в Новогирееве в Москве, имеют своей базой крупные вузы, как МЭИ.

В промежутке между школой и вузом заметное место занимают олимпиады. Это, безусловно, очень полезное и крайне нужное дело. Олимпиады не только привлекают и отмечают способных школьников, в чем и состоит смысл таких соревнований, но при этом возникают и столь необходимые связи между школой и высшими учебными заведениями. Наконец, хотелось бы, чтобы в то время, когда наука и образование сходят с горизонта видимости общественного сознания, средств массовой информации, олимпиады могут и должны дать повод тому, чтобы обратить внимание на науку, на эту сторону нашей культуры. Так, в США победителей Национальной научной олимпиады принимает президент, а их образование полностью оплачивается в лучших университетах страны. Следует, однако, заметить, что иногда для некоторых олимпиады превращаются в почти профессиональное занятие и одни и те же участники, будь то школьники или студенты, кочуют из одной олимпиады в другую. Это в значительной мере компрометирует саму идею олимпиады, не способствует широкому охвату школьников, а для тех, кто попадает в такую обойму, происходит неизбежное искажение ценности олимпиад. К счастью, так далеко, как такая тенденция развилась в современном спорте, дело еще не зашло.

Тем не менее когда конечный продукт системы образования был предьявлен миру, то в преобладающем большинстве областей он оказался на высоте, особенно в области научных дисциплин и обучения иностранным языкам. Так, до последних лет наши школьники со значительным отрывом первенствовали на международных олимпиадах по физике и особенно отличились в 1993 году в США, заняв первое место. Однако на следующий год в Пекине наши школьники оказались отброшенными далеко назад. На недавней международной олимпиаде, проведенной на этот раз в Австралии, китайцы снова заняли первое место, США – второе, Иран – третье (!), а Россия и Германия поделили четвертое и пятое места. Эти эпизоды показывают, во-первых, какое значение этим предметам придают в Китае, и, во-вторых, что олимпиада школьников – это далеко не детский сад в политике…

Я тревожусь

В связи с этим отрадно отметить выход соросовского образовательного журнала, предоставляющего в первую очередь нашим учителям научную информацию из первых рук.

Для справедливости следует отметить, что и в США подобные издания сталкиваются с некоторыми трудностями выживания в эпоху “развитого” капитализма. Однако, например, в Англии и Франции делу пропаганды науки за последние годы придается исключительное значение. Все возрастающим успехом пользуется Эдинбургский фестиваль науки и техники, куда в этом году приехало более 300000 школьников, их учителей и тех, кто интересуется современным состоянием знаний. Наряду со знаменитым Эдинбургским фестивалем искусств научный фестиваль стал заметным событием современной культуры этой страны. Очень бы хотелось, чтобы праздник 850-летия Москвы был бы отмечен фестивалем образования и науки – здесь есть о чем подумать московскому правительству, ученому сообществу и МГУ. Значение подобных встреч состоит не только и даже не столько в их просветительских функциях, сколько в воспитании отношения к науке в обществе, к пропаганде идей, методов и взглядов современной науки, к утверждению того места, которое наука занимает в современной культуре. Так, наиболее дальновидные и озабоченные будущим деятели реагируют на весь сложный и противоречивый комплекс вопросов, связанных с современной наукой, в том числе борьбой с растущими силами иррациональности, обскурантизма и мистики. О политических последствиях таких процессов мыслящий человек может легко догадаться.

Одним из важнейших открытий стало то, что наша система образования оказалась на высоте. В этом очень большая заслуга нашей школы, и, как бы мы ее ни критиковали, как бы бедна она ни была, мы все должны не только признать этот факт, но и постараться понять его причины. Здесь я могу только в самых общих чертах указать на некоторые факторы, которые представляются существенными. Более глубокий анализ, который был бы крайне полезен, потребовал бы и внимательного анализа состояния и тенденций развития образования в Европе и Азии, и особенно Америке. Тем более что в США сейчас, несомненно, по признанию многих наблюдателей, включая и президента, и правительство, признается кризис образования.

Особенности нашей системы следует искать в корнях русской культуры, в интеллектуальной традиции, где синтезу, целостному видению мира придается большее значение, чем анализу. Это видно не только в науке, но в первую очередь в литературе и музыке, не говоря уже о философии и религиозной мысли. И, конечно, это выражено уже на самой поверхности в национальной дихотомии славянофилов и западников. К счастью, у нас эти традиции сосуществуют, и именно в этом, быть может, состоит наше преимущество как перед Востоком, так и перед Западом.

Поборники русской традиции справедливо указывают на более коллективистскую природу нашего национального характера. Это также отражается как на практике преподавания и воспитания в школе, так и на организации науки. Несомненно, что наша традиция может способствовать большему развитию междисциплинарных, комплексных исследований. Такая направленность приобретает особое значение в связи с новым развитием наук об обществе, окружающей среде и глобальных проблем. Недаром именно в России так широко и быстро были восприняты идеи Дарвина, а традиция, связанная с В.И.Вернадским, стала важнейшей частью нашего духовного наследия, получившего новое развитие в организации Академии естественных наук Российской Федерации.

Для нашей науки, в отличие от Запада на его современном этапе, также характерно развитие научных школ. Иными словами, организация науки, а часто и преподавания в высшей школе, происходила вокруг крупного ученого, личности, которая силой своего ума, потенциала знаний и опыта, часто самим характером оказывала самое глубокое влияние на тех, кто попадал в его орбиту. Сейчас этой системе брошен вызов тем, как должна финансироваться и обеспечиваться наука – на базе индивидуальных краткосрочных грантов или путем долговременной поддержки крупных направлений и личностей. Этот вопрос потому важен для всех нас, что речь идет о достаточно глубоких вещах, выходящих за пределы тех материальных забот, которыми так обеспокоены все, кому дороги судьбы отечественной науки и культуры. По существу с феноменом Школы мы сталкиваемся и тогда, когда выделяем учителей школы, тех, к кому обращены данные слова.

Наука дорого стоит

Однако традиции национальной культуры более всего связаны с языком, и современные последствия лингвистического суверенитета часто принимают самые предельные, даже насильственные формы. Так, недавно было обьявлено, что все диссертации в Армении, стране древней и большой культуры, должны представляться на армянском языке. Более эффективного способа изоляции армянской науки, а ее представители занимали весьма заметное место как в советской, так и мировой науке, не придумать.

Здесь наша школа и русская культура могут многим дать положительный исторический пример. Далеко не случайно, что именно в нашей стране знание иностранных языков развито больше, чем во многих других. И опять корни этого уходят далеко в прошлое. Если в XVIII и XIX веках такая тенденция коснулась аристократии и дворянства, то в наше время знание языков стало широко распространяться, равно как и росла культура перевода на русский. Здесь было бы уместно напомнить, что многие национальные литературы стран Советского Союза состоялись и внесли свой вклад в общую культуру именно благодаря мощной системе перевода на русский.

Я убежден, что знание языков во многом определяет диапазон культуры личности. Образованный человек может, вернее должен, знать по крайней мере два языка – язык непосредственного общения, так называемый родной язык, и какой-либо язык мировой культуры. Тогда как в случае английского или частично русского они могут совпадать, то это способствует скорее ограничению культурного уровня. Так называемые малые народы часто более развиты именно потому, что владеют по необходимости по крайней мере двумя языками. Знание языков есть важнейшее дело в преодолении отчуждения между нациями при развитии национального самосознания. Но эта тема столь значительна, что выходит за рамки этой статьи.

Действительно, между высшей школой и наукой в нашей стране существует разрыв, разрыв, создававшийся издавна, начиная с традиции сосредоточения научных исследований в Академии наук (правда, при основании Академии наук Петром Великим к ней был придан университет и гимназия, однако это не предопределило практики соединения науки и образования в нашей стране). Затем, во время стремительного количественного развития советской высшей школы в 30-х годах, произошло и укоренилось разделение науки на академическую, отраслевую и так называемую вузовскую. При ориентации на уровень мировой науки сегодня такое разделение недопустимо не только в силу разобщения и параллелизма, самой стоимости исследований, но в первую очередь из-за потери критериев полезности прикладной и оригинальности фундаментальной науки.

Вопрос о связи науки с высшей школой в настоящее время существен и потому, что это путь решения “странной” проблемы внедрения результатов фундаментальной науки, возникающей при попытке ответить на вопрос, зачем нужна такая, казалось бы, отвлеченная от практики наука, мотивированная больше поиском, чем пользой. Мировой опыт показывает, что наиболее действенный канал – это воспитание следующего поколения ученых-прикладников, инженеров и конструкторов на основе достижений современной фундаментальной науки. Именно следующему поколению доведется реализовать на практике те высшие достижения мировой научной культуры, которые они получат в процессе своего образования, если есть прочный контакт между носителями этих знаний и учебными заведениями. Наконец, только при более тесном взаимодействии научной общественности с вузами и университетами возможно и ее более эффективное влияние на школу. По-видимому, этим можно обьяснить не всегда в прошлом удачный опыт прямого воздействия даже крупных ученых, но оторванных от преподавания, на школу, в первую очередь в деле написания учебников. В этом случае, как и с промышленным производством, опосредованная связь фундаментальной научной культуры в значительной мере обязана тем ее носителям, кто воспитан на современных началах в высшей школе.

Я потому обращаю внимание на эти вопросы, что они непосредственно связаны с тем, как и чему обучать наших школьников. Иногда некоторым кажется, что главная задача школьного образования – это подготовка к вузу. Однако такой подход представляется неполным не только потому, что не все школьники идут в высшие учебные заведения, не говоря уже о том, что и высшие учебные заведения предьявляют разные требования и предлагают существенно разные траектории развития своим выпускникам.

Три ипостаси обучения

Обратимся к примерам: в какой мере надо требовать от школьников знаний по анализу – высшей математики – и, например, теории относительности? Представление об ограниченности классической механики они должны иметь, однако кинематика специальной теории относительности, хотя ее вполне возможно изложить на основе школьных знаний по геометрии и алгебре, наверное, не уместна. Не уместна не потому, что это сложно и практически не так нужно, а главным образом потому, что в теории относительности важны не столько формальный аппарат, сколько анализ и глубокое понимание наших представлений о времени и пространстве, которые она дает. Опыт показывает, что именно это приходит к школьникам и студентам с гораздо большим трудом, чем само представление теории в виде формул и преобразований. Впрочем, это происходит и во многих других областях, и потому, наверное, общую физику гораздо труднее преподавать, нежели физику теоретическую…

Из этого следует, что не надо злоупотреблять как в процессе преподавания в школе, так особенно при приеме в высшие учебные заведения искусственным завышением требований по сравнению с теми, которые должны естественно входить в школьную программу. Это вовсе не означает, что понятия, представления о том, что за пределами школьных знаний есть огромное море известных вещей и еще больший океан неизвестного. Однако надо, чтобы школьник мог твердо ходить по земле основных предметов и мог в то же время плавать в прибрежных водах того мира, в который он войдет позже.

При таком педагогическом самоограничении никоим образом не следует считать, что должны быть исключены некоторые отдельные вопросы и отделы физики и математики, доступные более глубокому изучению в школе. Однако такие вопросы важны не как обязательная часть общего курса, а скорее как полигоны тренировки ума и развития воображения, расширение динамического диапазона видения мира. Именно в этом состоит роль научно-популярной литературы. Она расширяет кругозор, но никак не может заменить систематическое образование. Особое значение здесь приобретают достаточно отвлеченные и абстрактные области и задачи, где острому молодому уму открываются заманчивые перспективы и увлекательные миры. Такие области более изощренной интеллектуальной деятельности очень нужны, даже необходимы. К ним относятся, конечно, шахматы или знакомство с такими абстрактными понятиями математики, как симметрия, алгебраические и геометрические задачи. В этой области сильно преуспел журнал “Квант”, издаваемый теперь и по-английски, ставший признанным чемпионом мира в пропаганде таких представлений. К сожалению, иногда такие нужные и важные для тренировки ума и расширения кругозора области представляются уже как самоцель, как полноценное занятие и воспринимаются как предмет, способный полностью поглотить человека, его сознание и даже личность.

В настоящее время ни в какой области это так не происходит, как с компьютерами. Недаром ЭВМ кто-то назвал интеллектуальным наркотиком нашего века. В определенной мере это верно, и каждый, особенно молодой и изобретательный ум, который рано познакомился и овладел современным компьютером, это пережил. Более того, именно молодое и гибкое сознание гораздо легче овладевает управлением ЭВМ, мастерством программирования, когда его носитель готов часами просиживать у экрана персонального компьютера. С каждым следующим поколением машин они делаются все мощнее и проще в управлении. Их искусственный интеллект освобождает нас от все большего числа ограничений и требований: от мелких небрежностей в программировании к проверке правописания, затем и грамматики, а современный текстовой редактор уже указывает и на стилистические ошибки. Со следующим поколением компьютеров, несомненно, будут разговаривать, и ЭВМ со слуха будут воспринимать наши команды.

Знание конкретных навыков обучения, будь то работа на данном поколении ЭВМ, устаревает намного раньше, чем это себе можно представить. Поколение тому назад было модно обучать фортрану. Теперь это в значительной мере устарело, и польза могла быть разве в том, что это служило как способ тренировки ума дисциплинированному и формализованному мышлению. Грубо говоря, с фортраном и другими языками ЭВМ низкого уровня за поколение произошло то же, что с древними языками, которые через тысячелетия стали мертвыми языками, но имеющими тем не менее и сегодня исключительное значение для воспитания ума молодого лингвиста и филолога. Однако если латынь и греческий – это и ключ к великой культуре давно ушедших эпох, то можно сильно сомневаться в том, станет ли таким по значению языком алгол или бейсик.

Можно быть уверенным в том, что каждое следующее поколение компьютеров, а они приходят раза три-четыре за поколение человека, будет не только более мощным, но и более простым в обращении и освободит нас от многих форм умственного труда, став могучим средством современной культуры. В этом быстро наступающем будущем значение науки и культуры как цели возрастет во много раз, и это уже видно на примере современных быстрорастущих стран. Здесь внимание в гораздо большей мере, чем это принято, должно быть обращено на такие страны, как Китай и Индия, если думать о более далекой перспективе, или Сингапур, Южная Корея и Гонконг как более динамичные примеры развития.

Россия географически и по традициям обьемлет Европу и Азию, и при анализе нашей судьбы от этого не уйти. Именно потенциал и традиции нашего образования дают нашей стране поистине уникальный шанс войти в новый информационный век, мир интеллекта и культуры, как никакой другой стране в мире. Пока же мы со щедростью необыкновенной раздаем наше богатство. Хватит ли у нас исторической мудрости и политической воли обратить его в свою пользу – от этого зависит наше будущее. По существу в этом оно и состоит, а состоится ли такое будущее – на этот вопрос пока можно ответить только на основе исторического оптимизма.

В заключение я бы хотел вновь вернуться к проблеме образования школьника и к тому, кого и как принимать в высшие учебные заведения. Мне бы больше всего хотелось, чтобы школа по возможности давала широкое образование. Надо сказать, что в этом, несомненно, состоит традиция нашей советской и российской школы. Это видно и в том, с каким упорством она сопротивляется идее раннего разделения на гуманитарную и естественнонаучную подготовку. К сожалению, сегодня, прежде всего в угоду узко понятому практицизму и некоторым западным влияниям, традициям нашей системы образования приходится выдерживать большой напор со стороны разного рода реформаторов и новых пророков. Но это не значит, что не надо всеми силами способствовать поиску в системе образования, но не ради уничтожения старого и насильственной смены отжившего новым.

В этом деле в первую очередь очень существенно создание новых учебников. Если раньше была жесткая система стабильных учебников, то теперь появляется большое число новых экспериментальных пособий. Однако при этом очень важно требовать от этих книг соблюдения уровня. К сожалению, профессиональный контроль в значительной мере отсутствует, а механизм дикого рынка навряд ли когда-либо отберет лучшую продукцию. С другой стороны, следует разумно и ответственно использовать ту свободу, которая нам дана с тем, чтобы мы в первую очередь не ограничивали лучших в их поиске.

Наша система образования и в принципе, и практически была в основе своей общедоступна и демократична. Несмотря на все издержки протекционизма и других этических нарушений, способный человек мог получить и получал качественное образование и полноценно поддерживался обществом на всем протяжении обучения от детского сада до окончания аспирантуры. Следует помнить, что во всех современных развитых странах находят разнообразные формы отбора и поддержки талантливых молодых людей, составляющих драгоценный для страны капитал. В настоящее время революционных перемен старая система распалась, а новая пока не возникла.

Парадоксы

Один из парадоксов нашего современного образования, который можно наблюдать на опыте физтеха, состоит в том, что наши выпускники, получившие широкое и фундаментальное образование в области физики и математики, а также ряде конкретных специальностей, оказались очень хорошо подготовленными для современной финансовой и предпринимательской деятельности, часто далекой от узкого профиля своей подготовки. Не в этом ли мы еще раз видим значимость общего образования и то, как трудно с узких практических позиций его оценить? Как было замечено, образование есть то, что остается на всю жизнь.

Сергей КАПИЦА,

заведующий кафедрой физики МФТИ