На чтение: ≈ 17 мин.Маленький Саша о профессии учителя не мечтал, просто однажды в его селе появился молодой педагог – юноша интеллигентной внешности, который очень отличался от односельчан. Саша даже не был с ним знаком, просто в детском сознании появилась цель – быть похожим именно на него. Но путь к учительской профессии для Александра КОЖЕВНИКОВА, которому в этом году исполнилось 96 лет, оказался по-настоящему тернистым.
Александр Дмитриевич родился в 1913 году в Теренгульском районе Ульяновской области, в селе, которое тогда называлось Собакино. Жила его семья недалеко от этого села на хуторе. В 9 лет Саша пошел в первый класс и окончил начальную школу в Собакино в 25-м году. А вскоре в селе появился молодой учитель. «Мы, деревенские ребята, позавидовали ему, – вспоминает Александр Дмитриевич. – Выглядел он по-городскому: «не наша изба», как тогда говорили. Захотели быть на него похожими и потому решили стать учителями, таких желающих набралось пять человек. Наша учительница Марья Тимофеевна согласилась нас подготовить для дальнейшего обучения. Но средней школы в районе не было, ближайшая находилась от нас в пятидесяти километрах, в селе Карлинское Майнского района Ульяновской области. Поехали мы туда учиться и жили на частной квартире. А летом возвращались домой и помогали родителям по хозяйству».
С семи лет маленький Саша караулил скотину, чтобы она посевы не топтала. Будили его в четыре утра, мальчик покорно надевал лапти и начинал трудиться, хозяйство было большим, крепким.
В 1930 году налаженная жизнь резко изменилась. Александр перешел в восьмой класс, когда учительскую среду захлестнули репрессии – забирали всех, кто был благородного происхождения, начиная с директора школы Федора Николаевича Зефирова. Из-за отсутствия педагогов восьмиклассникам стали преподавать ученики 9-го класса: Петя Фадеев математику, Петя Буланов – историю. Настоящих учителей осталось только двое – они были не из дворян. Тогда Александр решил бросить школу и сразу после празднования 7 Ноября едет в Свердловскую область – поступать в Волопаевский геолого-разведочный техникум.
Прием был уже прекращен, и юношу определили рабочим по разведке недр. В 4 часа вставали, садились в сани по четыре человека и ехали в тайгу. Морозы были ужасными, до 60 градусов. Его работа заключалась в том, чтобы откалывать лед от геологического оборудования. Заработал денег, а в марте поехал в Ульяновск к двоюродному брату. От него Александр узнал безрадостные новости: семью раскулачивали два раза. После первого раскулачивания остались собака, кошка и куры. С родного хутора родителей выселили, потому что их земля отходила совхозу. «Отец после этого купил дом в ближайшем селе, но и тут нашлись доброхоты, донесли властям, что он из раскулаченных, – рассказывает Александр Дмитриевич. – Тогда забрали все оставшееся имущество, а родители успели скрыться. Отец с матерью уехали в Татарию, устроились там в поселке Беловский и работали в совхозе по поддельным документам. Только через несколько лет я их разыскал».
Узнав об этих событиях, Александр решил вернуться в Карлинскую школу, но своего класса там уже не застал: всех разослали по району ликвидировать неграмотность. В 1931 году его приняли на работу в школу учителем третьего класса, потом направили на трехмесячные педагогические курсы. А после этого определили заведующим малокомплектной школы в деревне Платцовка.
Позже молодого учителя назначили на ту же должность в школе деревни Старые Маклоуши. Было в ней всего шесть классов, но располагались они в трех разных местах: в бывшей церковно-приходской школе и в двух кулацких домах. Для удобства решили «собрать» школу в одном месте. Председатель сельсовета был хорошим плотником, с его участием все три дома свезли в одно место и открыли неполную среднюю школу, куда Александр Дмитриевич после окончания педагогического училища был назначен директором. С этой должности в возрасте 27 лет его забрали в армию. К этому времени он обзавелся семьей и, уходя на службу, оставил дома жену с четырьмя детьми.
»Я служил во втором дивизионе 361-го гаубичного полка 140-й стрелковой дивизии. В феврале 41-го мне присвоили звание замполита, а потом назначили заместителем командира батареи по политчасти, – продолжает рассказ Александр Дмитриевич. – И сразу определили в партшколу дивизии: там нам преподавали диалектический и исторический материализм и незаметно вкрапляли знания, необходимые для разведчиков. А война надвигалась. В каждом полку были политзанятия, и на каждом занятии говорили о Германии: какое вооружение, какая техника, нравы, обычаи. Мы прекрасно поняли, что воевать с Германией нам придется.
18 июня 1941 года командир полка майор Лисовец вызывает командиров батарей, заместителей по политчасти и отдает распоряжение, чтобы все дивизионы были в полной боевой готовности к двум часам ночи. А уже в четыре часа утра раздалась тревога, и мы начали выезжать из своего военного городка под Житомиром. Смотрим, куда повернет легковая машина командира, которая выезжала на центральную магистраль: если направо, то есть на восток, значит учения, если налево – война. Она поехала налево, к западной границе. Написал я маленькую записочку домой, и отправилась наша дивизия на запад.
Война застала нас в деревне Шапитовка, куда мы вошли 22 июня. А 25 июня недалеко от реки Иква мы встретились с немцами лоб в лоб. Заняли наблюдательный пункт, подготовили огневые точки. В восемь часов утра начался мой первый бой. Я был на батарее, а командир батареи лейтенант Бессолов на наблюдательном пункте. Через несколько часов бежит командир с оторванной кистью, с ним только связист. «Где же остальные: разведчики, радисты?!» – кричу я. – «Никого нет: наблюдательный пункт разбит». Мы перебрались на опушку леса и открыли огонь по немцам. Но сами скоро оказались «в вилке»: одна мина до нас не долетела, вторая перелетела, после этого жди третьей мины, которая ударит точно в цель. Всем дивизионом нас прикрывали, и едва мы успели убежать, мина попала в то место, где мы только что находились. Это был первый бой и первое везение. Что и говорить, не умели мы еще воевать, однажды даже спутали наш расстрелянный самолет с немецким и пытались взять в плен своих же летчиков.
Потом немцы начали обходить наши войска с флангов, мы оказались в полукольце и стали отступать. В Львовской области, на Старых бродах произошел серьезный танковый бой. Наша задача была прикрывать Киев, а немец отбрасывал нас на юго-восток. Бои были страшные, мы дрались, но по приказу отступали. В начале августа наша шестая армия и двенадцатая армия при отступлении соединились, командиры моей 140-й дивизии попали в плен, и весь штаб тоже оказался в плену. Лишившись командования, наши полки продолжали драться еще целый месяц, пока нас не согнали в село Подвысокое Кировоградской области. Потом мы узнали, что наших пленных командиров агитировал перейти на сторону фашистов тот самый генерал Власов. Конечно, они этого не сделали и были казнены».
Лес, который полукругом обрамлял село Подвысокое, носит название Зеленая брама. У Долматовского есть одноименная повесть, где описаны события того времени, и, как утверждает Александр Дмитриевич, весьма точно. Он оказался в лесу, где прятались наши воины, совершенно один, ни крошки хлеба, ни воды: слизывал росу с травы, чтобы не умереть от жажды. Лишь однажды удалось напиться из лужи, оставленной гусеницами немецкого вездехода…
Немцы заблокировали выход из леса и обстреливали его из танковых пулеметов. Тогда многих советских солдат забрали в плен и угоняли в концлагеря. Пленных гнали без воды и еды, а тех, кто осмеливался принести им пищу, травили собаками. Однажды на заре Александр под угрозой голодной смерти вышел из леса и добрался до села Бабанки, захваченного фашистами. В селе его спас от плена один местный житель, ставший впоследствии подпольщиком. Он сказал немцам, что Александр незаменимый мастер-маслодел, без которого не будет у немецкого начальства к завтраку хорошего масла. Этого аргумента оказалось достаточно, чтобы Александра оставили в селе, где он обосновался под фамилией Коломеец.
В 1942 году в Бабанках была организована подпольная группа из пяти человек. Она спасала молодежь от угона в Германию: помогали сельские ребятишки, которые бегали по домам и предупреждали людей. Из концлагеря, который находился недалеко от села, подпольщики организовали побег восьмидесяти человек. Они знали о планах гитлеровцев, потому что внедрили в ряды полицаев своего человека по имени Тимоша Казак. Он сообщал о том, когда немцы собирались устраивать облавы на бойцов, укрывавшихся в лесу, а подпольщики их предупреждали: встречайте гостей. Разведывали также, какие войска и в каком количестве движутся на фронт. А потом в селе появился взвод охраны, который состоял из советских солдат, попавших в плен в первые дни войны. Умирать они не захотели и предпочли служить охранниками на мостах и складах. Перед подпольщиками стояла задача склонить их на нашу сторону и уйти в партизанский отряд.
»Дело это нелегкое, они ведь служили немцам уже три года, – говорит Александр Дмитриевич. – Мы завязали с ними контакт через двух местных девушек: Надю Недрягу и Лену Ковальчук. Взводом полицаев из наших пленных командовал бывший старший лейтенант Махровский, он сразу «раскусил» девушек и согласился поговорить с подпольщиками, а потом сагитировал тридцать двух охранников из тридцати шести. Мы разделили их на четыре группы и проводили к партизанам, которые находились в лесу. Партизаны вновь прибывшими остались довольны: те сражались, как львы, отвоевывая заново свою солдатскую честь.
В январе 44-го в селе уже были слышны звуки разрывающихся снарядов. Но только в одну из мартовских ночей наши войска вошли в Бабанки. Сначала было непонятно в темноте, чьи это войска, но вскоре послышалась русская речь: солдаты ругались по-русски. Мы выбежали их встречать, завели в хату командиров, отдали карты, которые сами составили. На следующее утро в здании исполкома уже был представитель советской власти капитан Попов. В тот же день я пришел в полевой военкомат, и хотя меня назначили директором машинотракторной станции, решил идти на фронт. Мой родной брат тогда погиб под Ленинградом, потому я опять решил воевать».
Александр был зачислен в 5-й Донской казачий кавалерийский корпус рядовым. После ранения в ключицу его приняли в штаб 12-й дивизии, там нужны были грамотные люди. Он занимался делопроизводством и следил за погодой: температурой, давлением, направлением и силой ветра. Наше командование остерегалось химической атаки со стороны врага. А потом пришло известие, что и второй брат погиб в боях под Ленинградом, и Александр решил: «Теперь я вас буду громить своими руками». На территории Венгрии Александр Дмитриевич вошел в штурмовую группу: пробирались внутрь городов, неожиданно нападали и уничтожали немцев. Пять раз участвовал он в таких вылазках, в том числе и в Будапеште, за что получил пять благодарностей от Сталина. Войну закончил в Австрии, к тому времени на счету учителя было два ранения: второе он получил в Венгрии, осколками снаряда были повреждены руки и ноги.
Вернулся Александр Кожевников домой к жене и детям орденоносцем. За мужество он был награжден орденом Красной Звезды и орденом Победы первой степени.
И снова стал учителем. На его месте работал инвалид войны, поэтому Александр Дмитриевич просто взял класс своей жены, которая тоже была учительницей и подорвала здоровье за годы войны. А через семь лет вернулся в школу, с которой начинал свою работу в 31-м году – в деревне Платцовка. Потом работал в селе Чирикеево в чувашской школе, где преподавал русский язык и литературу. Оттуда Александр Дмитриевич и ушел на пенсию в 60 лет: дали о себе знать боевые ранения.
Сегодня ветеран живет у младшей дочери, заведующей отделом Ульяновского обкома Профсоюза работников образования Светланы Александровны Акулининой. Несколько лет шефствует над учениками 71-й средней школы Ульяновска: рассказывает им о войне и даже следит за успеваемостью. Один класс с его помощью уже выпустили. «И все дети как на подбор: кто в армию пошел, кто в институт, кто на работу, – рассказывает Александр Дмитриевич. – Ни одного пьяницы или наркомана». Недавно один выпускник уже вернулся из армии и специально встретился с учителем, чтобы поблагодарить за правильное воспитание.
Выбор читателей
Комментарии