Школа

Снова “окно”. Иду проверять тетради на последнюю парту. А в классе – урок по ОБЖ. “Школы и больницы – самые удачные обьекты для взятия заложников… Наша школа очень удобно расположена: с одной стороны – лес, с другой – Ленинградское шоссе, ведущее прямо к Шереметьеву. Это идеально для террористов… Школа неправильной формы, с большими окнами – оборонять ее очень сложно…” Одиннадцатиклассники напряжены и сосредоточены, задают вопросы, и ни у кого не вызывает сомнения возможность подобной ситуации.

Наши дети крайне политизированы и, возможно, переживают все происходящее вокруг обостреннее, чем мы. И вот уже в простеньких ученических отзывах на повесть Л.Толстого “Хаджи-Мурат” появляются вот такие рассуждения: “К сожалению, русское правительство тогда, как и сейчас, совершало ошибки, что и приводило к бессмысленным человеческим жертвам… Вся современная русско-чеченская война, последние события в Кизляре только подтверждают прозорливость слов русского писателя. Наверное, и русские, и чеченцы могли бы жить в мире, если бы не нелепая война, развязанная правительствами”.

Чужие беды и страдания всегда кажутся далекими. Мы сопереживаем, обсуждаем, возмущаемся, но где-то в глубине души уверены: с нами такого не произойдет. А реальность безапелляционно врывается в наш удобный мирок, грозя ему разрушением. Мы не готовы к этому, пугаемся и обреченно разводим руками: “Что поделаешь… Во всем мире так…” Нашим детям не нужны больше фильмы и книжки про войну: она сама пришла к ним. И вот на школьных переменах стали обсуждать возможность захвата школы террористами, взрывов в метро, перестрелок на улицах. И никому эта ситуация не кажется абсурдной.

Ирина ГРИГОРЬЕВА

Екатеринбургские дети дороже оренбургских

Екатеринбургские дети дороже оренбургских

На этой неделе между администрацией Екатеринбурга и общественно-государственным фондом “Российский центр приватизации” было подписано соглашение, по которому городу должно быть выделено 2 миллиона долларов. Соглашение это подписано в рамках реализации проекта “Конверсия социальных учреждений приватизированных предприятий”. При переводе с чиновничьего языка на русский это название звучит как “Конверсия детских садов”.

Не пугайтесь, это не разглашение государственной тайны – наши дети никогда не являлись оборонной продукцией, просто раньше все предприятия военно-промышленного комплекса считали за честь иметь собственные детские учреждения. Но времена изменились, и ВПК не только не может содержать детей своих сотрудников, но даже время от времени платить этим самым сотрудникам зарплату. А потому весьма активно передает дошкольников на баланс местных администраций. Проект данного рода конверсии масштабен – он охватывает всю страну. Но небезынтересно, что из всего займа Всемирного банка, который составляет 20 миллионов долларов, Екатеринбургу выделили десятую часть, видимо, посчитав его особо важным пунктом плана.

В число счастливцев попадут 10-14 детских дошкольных учреждений, соответствующих требованиям, предьявленным Центром приватизации. Это должны быть учреждения предприятий, 75% акций которых находятся у частных лиц, кроме того, помещения садиков не должны требовать капитального ремонта. Финансирование этих детских садов будет вестись в течение двух лет из расчета 100 долларов на ребенка. И тут надо сказать спасибо городскому управлению образованием, поскольку именно оно “уговорило” организаторов проекта остановиться именно на этой сумме. Менее настойчивым или расчетливым оренбуржцам пришлось довольствоваться суммой в 56 долларов.

Надо заметить, что вышеупомянутый заем имеет статус гранта, что само по себе немаловажно. Это значит, что лет через двадцать, когда нынешние дошколята станут вполне солидными налогоплательщиками, им не придется отдавать половину своей зарплаты за то, что они когда-то ходили в детский сад.

Юлия ПРЫТКОВА

ТЕМА: Будет ли школа обязательной двенадцатилеткой?

Будет ли школа обязательной двенадцатилеткой?

В.К.: В двух словах – мы хотели бы сделать школу обязательной двенадцатилеткой. Как видите, сразу же входим в противоречие с Законом “Об образовании”, где говорится, что основная школа – всего девять классов. Причем инициатива института бескорыстна. Это не заказ министерства. (К слову, сотрудники института с июня не получают зарплату).

Сегодня принято вводить в школы различные новообразования, не проверяя их в ходе эксперимента. А мы начали работу над проектом в 1992 году с создания нескольких экспериментальных площадок: в Москве, Московской области, в Пскове и Псковской области. Изучали недостатки российских школ, опыт школ США, Германии, Японии. Выработали концепцию шестилетней начальной школы, опубликовали ее. А когда увидели, что эксперимент дает хорошие результаты, решили расширить его границы: “спустить” вниз, в дошкольное образование, и “поднять” вверх, в основную и профильные школы.

– Во многих странах мира дети учатся в школах- двенадцатилетках. В первые классы принимают там пяти- шестилетних детей. Это считается нормальным…

В.К.: Ненормально другое, что сегодня четыре миллиона ребят школьного возраста оказались вне школы и, как правило, вне родительского контроля. И что наши пятиклассники не умеют бегло читать, хорошо считать, грамотно писать. Трех- четырехлетняя начальная школа не успела научить их этому. Кроме того, в традиционной школе получилось, что именно на переходный сложный возраст (11-12 лет) детей наложились все организационно-педагогические изменения: новый набор предметов, новые учителя, заметное усложнение школьной программы…

– Увеличив время пребывания детей в начальной школе, вы решили продлить адаптационный период?

В.К.: Не только продлить его. Практически мы перестроили всю начальную школу. Сегодня учебная неделя первоклассника – 24 часа. Ежедневно это пять уроков плюс сложное домашнее задание, которое многие дети не решаются делать без помощи родителей. А они возвращаются с работы кто в шесть, а кто и в восемь часов вечера. И вот в рамках все тех же 24 часов мы создали несколько вариантов учебных планов, в рамках предметов несколько разноуровневых программ. В процессе эксперимента выяснилось, что учиться детям стало проще, интереснее, а в итоге они стали лучше успевать. В принципе мы поставили перед детьми даже более высокую планку, чем традиционная школа, и они ее “взяли”, если так можно сказать.

– Я знаю, что все предметы вашей начальной школы интегрированные. Почему?

Н.Ф.: Действительно, “Родное слово” в одном из вариантов программы – это и письмо, и русский язык, и чтение, и литература, и риторика, и иностранный язык, и история, и природоведение… “Естественно-математическое образование” – это и математика, и экономическое образование, и основы трудовой подготовки… А есть еще интегрированный предмет “Культура народов России”, который обьединяет музыку, изобразительное искусство, театр, ритмику, пластику, краеведение… Есть интегрированный предмет “Физическая и духовная культура”. Зачем мы на это пошли? Известно, что в традиционной школе предметы преподаются так, как будто бы они никак не связаны один с другим, и тогда дети перестают понимать, а зачем им, гуманитариям, допустим, математика или естественникам – изучение искусства? Ученые, которые работают над нашим проектом, решили избежать этой ошибки. Они посетили все уроки в начальной школе и вычленили из программ нечто общее, единое, что и обьединило потом разные предметы в систему. Например, что важно для ребенка в первом-четвертом классах? В этот период, говорят психологи, дети тесно связаны с природным окружением и всем человечеством и даже не отделяют от него себя, свое “я”. Они очень коммуникабельны и хорошо воспринимают науки тогда, когда видят, что они служат им именно для этой цели – связи с миром. Вот почему мы сделали иностранный язык частью предмета “Родное слово”. В 1-2-х классах мы и историю не вывели в самостоятельный предмет. Но разрешили учителю использовать отдельные исторические факты, события при обучении детей счету, чтению. Отбор сюжетов в данном случае будет связан с логикой и методом – математики, русского.

В этом же возрасте 6-10 лет дети чувствительны ко всему, что слагается в ритм, рифму, такт, активно проявляют себя в движении, пластике, подражании.

– Иначе говоря, вы хоть и не перегрузили начальную школу новыми предметами, она дает детям весьма широкое образование?

– В.К.: Да. А чтобы придать начальной школе больший вес, предлагаем выдавать окончившим ее, как это было до революции, специальное свидетельство. В этом возрасте дети будут рассматривать его как еще одну мотивацию их учебной деятельности.

– А что, на ваш взгляд, характерно для пяти- шестиклассников?

Н.Ф.: Они начинают выделять себя из окружающего мира, осознают свое “я”. У них появляется желание посмотреть на мир и свое окружение с новой стороны. Ребенок 11-12 лет хочет уважать людей, которые живут рядом с ним, и ждет уважения к себе. Именно в этом возрасте у детей появляется желание углубленно изучать те предметы, которые им наиболее интересны. Однако переход к этому надо осуществлять постепенно, осторожно, в течение нескольких лет, а не вдруг, сразу по окончании третьего или четвертого классов… А вот в старших классах вновь необходимо введение интегрированных курсов. Чтобы у молодого человека было целостное восприятие мира. Как замечено, у старшеклассников возникает интерес к наиболее общим принципам, универсальным законам человеческого бытия и природы. Вот откуда возникла потребность в перестройке и 7-11-х классов существующей школы.

– Вы вводите в начальную школу всего несколько новых предметов. Например, в шестом классе “Семейную экономику”. В 4-6-х – “Компьютерную грамотность”. Не пострадает ли при этом качество других знаний ребенка?

В.К.: Нет. И упрощая учебную программу, и вводя новые предметы, мы стараемся дать такое “качество развития ребенка”, чтобы, попадая в любую другую школу, он чувствовал себя “выше” “федерального базового компонента”.

– Хорошо, но за счет чего идет это самое “упрощение” предметов?

Н.Ф.: Чтобы понять это, давайте рассмотрим некоторые особенности преподавания в шестилетней начальной школе математики. В принципе курс за 1-6-е классы – часть курса математики общеобразовательной средней школы. То есть после шестого класса наши учащиеся изучают курс седьмого по действующей программе средней школы. Между тем мы сделали материал доступнее. Учли, например, повседневные практические потребности ученика в вычислении. А эти потребности таковы, что, преподавая ему арифметику, можно вполне ограничиться выработкой навыка несложных вычислений с натуральными (двухзначными и трехзначными) числами. Десятичными дробями, содержащими два-три знака после запятой, простейшими обыкновенными дробями. Ограничены обьем и содержание устных вычислений. В вариативном курсе автора В.Рудницкой предлагается существенно иная, чем в традиционной школе, последовательность изучения числовых систем. С натуральными числами и нулем дети знакомятся в 1-3-х классах, с целыми (положительными и отрицательными) – в четвертом, с десятичными дробями – в пятом, с обыкновенными дробями – в шестом. Почему? Когда учащиеся освоят действие с натуральными числами, для них естественен переход не к дробям, как в традиционной школе, а к целым отрицательным и положительным числам. Так как новыми для ученика являются лишь правила знаков. Как показывает эксперимент, эти правила детьми легко запоминаются. Действия с десятичными дробями очень похожи на действия с натуральными числами, поэтому их лучше изучать перед обыкновенными дробями.

Изучая основы геометрии, наши дети знакомятся с пространственными фигурами раньше, чем с плоскими: треугольником, отрезком, потому что дошкольники и младшие школьники в повседневной практике имеют дело не с плоскими, а именно с пространственными фигурами…

– Дети 9-10 лет и пишут некрасиво, и допускают множество ошибок. Ваш эксперимент как-то направлен на преодоление этого?

Н.Ф.: Естественно. Техническая сторона письма делает обучение настолько трудным, что вызывает у детей отрицательные эмоции, стрессы. На наш взгляд, помочь тут способно мотивационное письмо. Надо вызвать естественное для ребенка этого возраста желание писать для своих близких и для себя. “Живая” письменная речь выходит поэтому на первый план. Кроме того, нам очень помогают подготовленные нашими учеными тетради на печатной основе. Они помогают детям овладеть техникой школьного шрифта овальной и полуовальной форм, которые требуют от ребенка большого статического напряжения. В первом классе в течение четырех месяцев мы учим детей первоначальному письму и до конца года каллиграфии.

– В середине шестидесятых годов в нашей стране также существовала двенадцатилетняя школа. Есть ли какая-то преемственность между той и вашей двенадцатилетками?

В.К.: Никакой. Тогда все носились с идеей политехнизации школы. Двенадцатый класс в некоторых школах должен был давать выпускникам рабочую профессию. Я, например, получил тогда специальность слесаря по ремонту тепловозов, а через год тепловозов вообще в стране не стало. Идея политехнизации умерла, не оправдала себя.

– А должна ли проектируемая вами двенадцатилетка заменить нынешнюю школу?

В.К.: Нет, они могли бы существовать параллельно.

– И последний вопрос. Как относятся к вашему проекту в Министерстве образования России?

В.К.: К нам долго приглядывались. Три раза работники министерства приезжали на наши экспериментальные площадки. Насколько мы поняли, наша работа нравится. Иначе бы министерство не стало бы “брать на вооружение” наши учебники. В этом году нам заказали комплект для второго класса. А к читателям газеты у нас просьба. Нам важно услышать мнение учителей, родителей, детей – насколько близка им идея открытия в России обязательной двенадцатилетней школы. Напишите свое мнение.

Ирина РЕПЬЕВА