Школа

Осень началась внезапно. Вместо ожидаемого “бабьего лета” – проливной дождь, продувающий насквозь ветер. А где-то далеко на берегу Черного моря еще совсем тепло, хотя, как говорят избалованные южане, давно уже “не сезон”.

нова и снова вспоминаю свою августовскую поездку в Адлер. О школе “Лира”, ее главном учредителе Наталье Николаевне Пиминовой, гостем которой была, я рассказала в N 34. Но многое осталось за кадром. Я не назвала по именам ребят, с которыми успела познакомиться. Не написала, как интересно в “Лире” занимаются ориентированием, о походах в горы. Руководит этим муж Натальи Николаевны, Николай Андреевич, веселый, энергичный, очень подвижный человек. Кроме “Лиры”, он преподает труд в 28-й школе. Да и дома он основной добытчик, глава семьи. У Пиминовых трое детей: сыновья Денис и Антон закончили художественную школу, учатся сейчас на дошкольных психологов; младшая дочь Маша увлечена книгами – летом почти не ходила на море! – и тоже занимается в художественной школе. Квартира Пиминовых мастерски расписана – в прихожей улыбается восточная красавица, а пахнущая морем ванная разрисована водорослями и морскими коньками.

ама Натальи Николаевны, Вера Стефановна Гриненко, – бывшая учительница. Не так давно перебралась она к родным с Кубани, из маленькой станицы Новодонецкой. Говорить о себе не захотела: “Что во мне интересного? Вот моя сестра, Татьяна Стефановна Белоглазова, – настоящий учитель. Сорок пять лет в школе проработала. Она и дочку мою учила. Наташа захотела стать учительницей начальных классов, глядя на нее. Я-то, признаюсь, отговаривала. Наташа сначала училась в машиностроительном техникуме в Армавире, отлично училась, а потом ушла все-таки в педагогический. Впрочем, я этому не особенно удивилась – сама когда-то шла поступать в институт пешком, целых 150 километров… Потом три года отработала по распределению на Дальнем Востоке”.

ечерами в Адлере на два часа гасят свет. Микрорайон “Блиново”, где живут Пиминовы, находится в ущелье, и поэтому наступающие сумерки быстро погружали нас в кромешную тьму. Зажигались свечи, их бледный сиреневатый свет дрожал почти в каждом окошке. В темноте светились зеленые глазищи кота Тимофея, еще одного члена большого семейства. Мы пили чай и говорили обо всем на свете. О школе, о жизни в Москве, о невиданном урожае яблок. Два часа пролетают незаметно. Дают свет, и многоголосое “ура” выводит ущелье из сонного оцепенения. Поздний вечер, но, кажется, жизнь – вместе со светом и наступившей прохладой – только начинается. Жизнь продолжается. Помните, у Тарковского:

…Есть только явь и свет,

Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.

Мы все уже на берегу морском,

И я из тех, кто выбирает сети,

Когда идет бессмертье косяком.

Наталья САВЕЛЬЕВА

Вкратце

Бесконечная история

Утверждение, что учительские нервы – самые крепкие, в очередной раз доказал директор одной из екатеринбургских школ В.Крючков. “Учительская газета” в ноябре прошлого года уже рассказывала о конфликте между директором и педагогическим составом, буквально поставившем уникальную специализированную немецкую школу на грань вымирания. Бесконечные судебные разбирательства с 1994 года лихорадили учителей, учеников, родителей. Однако директор ни в какую не желал оставить свой пост. А выбор у него был: городское управление образования за две недели предложило Крючкову порядка двух десятков вакансий, за что и поплатилось очередным судебным иском.

Инцидент, казалось, был исчерпан в конце прошлого учебного года, когда по представлению прокурора Кировского района Екатеринбурга была создана компетентная комиссия по проверке управленческой деятельности упорного директора, отметившая крайне низкий уровень его административных качеств. Кроме того, Виктор Андреевич не смог пройти аттестацию. В результате чего в конце мая он был уволен. Школа, спокойно вздохнув, ушла на каникулы. Однако выяснилось, что новый учебный год коллектив вновь начнет под управлением Крючкова. 30 августа Ленинский народный суд восстановил Виктора Андреевича в прежней должности. Поэтому учителя начали пикетирование местного “Белого дома”. Их, как ни странно, выслушали. Теперь школой занимается правительство.

Юлия ПРЫТКОВА

ТЕМА:

Душа – понятие космическое

Сегодня у ребят самыми престижными стали профессии, не известные их сверстникам лет, скажем, десять назад. Они действительно новые (правда, лишь для нас): бизнесмен, менеджер и т.п. А вот популярность космонавтики, возраст которой в России насчитывает 40 лет, снизилась. Другими словами, в новом поколении преобладают прагматики.

Но у космонавтики есть сторона, которая отсутствует у новых прагматических профессий. Захватывающие дух скорости, высоты, неземные ощущения,встречи с фантастической техникой и космическим пространством, взлеты на острие ракетного огненного смерча и абсолютный ноль за тонкой обшивкой корабля и скорлупой скафандра. Одним словом – романтика,

причем не голая романтика безумного риска, а высокая романтика преодоления недоступного для решения реальных практических задач и, если хотите, – для блага своей страны и всего человечества.

Несомненно, космонавтика была и останется уделом немногих – самых сильных, бесстрашных, умелых и образованных. Тем сильнее будет привлекать она юные сердца. И сегодня мечтают о ней со школьной скамьи. Тем, кто мечтает, легче будет приблизиться к мечте и осуществить ее.

Для тех, кто решает смолоду посвятить свою жизнь одной из самых увлекательных и сложных профессий на Земле, мы публикуем материал, из которого можно узнать, как труден и опасен путь за пределы земного притяжения, и не всякий его осилит.

Мы все живем в экстремальных условиях. Многие испытывают страх и напоминают несчастных лягушек, попавших в горшок со сметаной из известной сказки Пантелеева. Как выжить? Здесь без совета психолога не обойтись. Может быть, и нам, земным людям, могут пригодиться советы космического психолога. Об этом и о многом другом наша беседа с кандидатом медицинских наук, сотрудником Центра подготовки космонавтов Олегом рю╝ины╝.

– Олег Олегович, наверное, легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем космонавту отправиться в полет без вашего согласия?

– Каждый, кто решил стать космонавтом, обязательно оказывается под придирчивым взглядом психолога. Наша задача – проследить, как особенности каждого человека скажутся на его профессии. Иногда только психолог решает судьбу будущего пилота межпланетных кораблей. Есть примеры, когда испытуемого пришлось списать из отряда космонавтов еще до полета. Да, эта профессия предьявляет особые требования к людям, избравшим ее.

Психолог участвует и в подготовке космонавтов. К примеру, мы наблюдаем, как наш подопечный переносит испытания сурдокамерой. Семь суток он находится в замкнутом пространстве, выполняет строго определенную работу. Перед ним тесты, приборы, циклограмма – четкий распорядок дня. И испытуемый должен жить в строгом соответствии с ним. Некоторые могут заставить себя подчиняться столь строгому режиму. Другие на это просто не способны. Они начинают хитрить, подстраиваться под режим. Нервничают. У них появляется напряженность. Это уже плохо. А на борту космической станции очень жесткий распорядок на целые недели и месяцы. И уже только это может привести к серьезному стрессу.

Или другой эпизод. Находясь в сурдокамере, будущий космонавт проходит испытание: не спать 48 или 64 часа и при этом продолжать работать. Так мы оцениваем функциональные резервы человека. Правда, подобные ситуации возникают во время полета крайне редко (однажды это было чуть более суток). Тем не менее вероятность такой нештатной ситуации достаточно велика. Мы же на земле создаем для будущих космонавтов такие условия, которые мы называем “моделью стресса”. Модель лишения сна – испытание очень жесткое и тяжелое. Кто не испробовал на себе, тот не сможет представить, каково это сидеть в клетке, не спать и ничего не делать. Идет внутренняя борьба со сном, и некуда себя деть в замкнутом тесном пространстве. Можно понять тех заключенных, которые сидели в казематах Петропавловской крепости и сходили с ума. Был и у нас случай, когда испытуемый перешел в пограничное состояние, и тогда его списали не только из отряда космонавтов, но и с летной работы.

Другой важный аспект. Это групповая совместимость. Насколько люди, оказавшиеся в замкнутом пространстве, способны жить, работать, понимать друг друга. Если они превращаются по сути в одну семью, то смогут справиться со всеми трудностями. Поэтому нам, психологам, очень важно знать все о каждом члене этой будущей “семьи”. Даже как он ест, спит, общается. Здесь мы применяем разные методы – это наблюдение и анализ прежде всего. Итак, психологи занимаются подбором экипажей. В прежние времена они нередко подбирались волевым решением сверху. Потом в случае сбоев нас нередко упрекали: где же вы были, уважаемые психологи? А мы отвечали, что предупреждали о несовместимости членов экипажа, но не были услышаны.

И если уж послали все-таки в полет более несхожих друг с другом людей, чем Ленский и Онегин, в процессе управления полетом специалисты должны прислушиваться к советам психологов. То есть нельзя, скажем, с определенным человеком разговаривать с позиции силы. Нельзя, хотя возможно, что он и не прав.

Нам приходится работать с теми людьми, которые есть. Сначала изучается индивидуальная особенность каждого с помощью классических тестов. Составляется личностный портрет каждого. Выясняем, как они, работая в паре, могут дополнять друг друга. Если, как это случается, их характеры взаимоисключают друг друга, то мы открыто говорим об этом. Психологи предлагают: давайте вместе думать, как вести себя по отношению друг к другу. И мы учим их общаться. Но это очень непросто. “Ломать” характер, переделывать темперамент психологи не властны.

Вот не так давно в полет отправлялись Владимир Дижуров, Геннадий Стрекалов и американский астронавт Норман Тагард. Стрекалов – опытнейший космонавт, Тагард тоже не новичок на орбите. И тем не менее командиром был Владимир Дижуров, хотя он и моложе, и летел впервые. Ситуации во время полета складывались разные. Много случилось разных неожиданностей, и, когда полет завершился, экипаж получил множество замечаний технического характера. Мы, психологи, защищали экипаж и командира, которому досталось больше всех. (И премии его лишили, вычли из полетных денег). Мы же сделали свое заключение: командир фактически “вытащил” весь полет именно потому, что в ряде ситуаций он не занял жесткой позиции по отношению к членам экипажа.

Групповая совместимость – очень важная проблема во время полета. От нее во многом зависит успех или неуспех экспедиции.

Есть у нас еще один излюбленный тренажер – парашют. Здесь все, как на лакмусовой бумажке, проявляется. Мы заставляем испытуемого под куполом парашюта вести репортаж на заданную тему, которую заранее он не знает. Скажем, из-под купола он должен обьяснить, почему он пошел в космонавтику. Диктофон, который все записывает, находится в кармане комбинезона. Испытуемый должен провести репортаж по принципу “что вижу, то пою”. Потом интересно прослушивать эти ленты. Например: “Я такой-то. Это мой второй (третий…) прыжок… и дальше тишина. Потом хлопок парашюта. Иногда услышишь: “И вот приземление”. Все остальное время полета – пауза.

Иногда я спрашиваю после приземления: “Ну как?” А он: “Не помню”. Другая реакция – раскрывается парашют и слышим голос: “Красота-то какая!” И дальше поет свою любимую песню. Юра Маленченко – тот прямо обратился к нашему психологу Ирине Баяновне Соколовой: мол, Ирина Баяновна, я вам посвящаю эту песню…

Я вспоминаю, как впервые прыгала Лена Кондакова. После первого прыжка она сразу начала критиковать себя, что сделала что-то не так…

– Я слышала, что американские астронавты, познакомившись с нашей системой тренировки, отмечали чрезмерную жесткость, даже усмотрели в этом покушение на права человека…

– У американцев свои правила подготовки, у нас – свои. Наши космонавты по обыкновению находятся на орбите по многу месяцев, поэтому и подготовка более основательная, которая позволяет выявить, а может, и развить, скрытые физические и психологические возможности.

Они нередко отвергают наши методы подготовки. Это происходит от непонимания их необходимости. У них психологическая подготовка отсутствует вовсе. Однако сейчас, после полета Нормана Тагарда, они поняли, что без нее не обойтись. Идет неуклонный процесс сближения двух систем подготовки космонавтов и астронавтов. Ведь в ближайшей перспективе у нас международная космическая станция, а дальше… может быть, полет к Марсу.

– Вы длительное время проработали в Хьюстоне. Отличаются ли американские “небожители” от наших по социально-психологическим качествам? С кем из них труднее или, скажем, интереснее работать психологу? Чем вы себя обогатили как ученый?

– Американцы привыкли к комфорту во всем, в том числе и в космосе. В этом нет ничего плохого. Они так воспитаны. Мы же воспитаны как аскеты. И хотя американские астронавты пребывают в космосе не более 15 дней, они все равно, будучи на орбите, требуют несколько раз в неделю встречи в эфире с близкими. Мы же считали, что это слишком часто. Во-первых, каналы связи заняты всякими техническими делами, во-вторых, думалось, такое частое общение с родными излишне.

Но вот я уехал на целый год в Хьюстон, можно сказать, побывал в “космическом” годовом полете. Сначала звонил каждый день домой. Потом начал звонить друзьям, потом прочим знакомым. И я убедился, как нужна эта широта общения. Ведь в полете у человека меняется многое: вкусы, привычки, космос психологически меняет человека. Общение – это защита от стрессов.

У американцев нет житейских проблем в нашем понимании. Американец проснулся, увидел, что солнце светит, и он уже счастлив. Но и их жизнь, не меньше, чем наша, порождает “проблемы души”. Поэтому они привыкли обращаться к психологам, психоаналитикам.

– Верите ли вы в существование души? Или это всего-навсего клубок нервов с неуправляемой реакцией? Как вы относитесь к экстрасенсам?

– Что такое душа? Это внутренний мир человека, а зеркало души – это его поведение. Ясновидение? Есть факты, подтверждающие это. Я имел дело с таким человеком несколько лет назад. Он владел гипнозом. Даже внешне он резко отличался от окружающих. Черные брови, колючий взгляд. Он ставил интересные эксперименты. Скажем, внушал испытуемым ощущение невесомости. Их состояние в какой-то степени соответствовало тому, что бывает с человеком на орбите. Гипноз – один из методов психологии.

Однажды мне самому пришлось обратиться к нему за помощью. У меня разболелся зуб. А нужно было сутки дежурить в сурдокамере. Он предложил мне свою помощь – мол, сниму. Я отмахнулся. “Будет болеть еще сильней”, – предупредил он. И точно. Работать я уже не мог, пришлось обращаться к нему. Через несколько минут боль совсем прошла, как будто ее и не было. Я в принципе это явление не понимаю. А вот в заряженную воду, в лечение по фотографиям не верю совсем. На такие трюки поддаются только очень внушаемые люди. И к космонавтам не раз приезжали такие “специалисты”. Но доверия им нет.

Мы используем другие методы: систему йогов, аутогенную тренировку и другие, основанные на знании природы психических процессов. Это позволяет нашим космонавтам управлять своим состоянием. Так, Владимир Джанибеков в совершенстве овладел навыками аутогенной тренировки и с пользой применял их в своих полетах.

– Можно ли использовать достижения космической психологии в повседневной жизни простых землян? Сегодня жители нашей страны подвергаются шквалу стрессов, будто они отправились в космический полет, где сплошные нештатные ситуации. Возможно ли с помощью психолога обрести если не полное спокойствие в душе, то хотя бы какое-то равновесие?

– Дело в том, что космонавтов мы готовим на земле. И потому то, что мы делаем, полезно не только космонавтам. Возьмите, скажем, обычное умение управлять собой, умение расслабляться в напряженной ситуации. Оно необходимо всем, но редко кто им владеет. Откуда, скажем, у нас агрессивность?

Агрессивность – это сложное состояние, и в психологии ее изучением занимаются отдельные специалисты. Одной из ее причин, на мой взгляд, можно считать дисгармонию внутреннего мира человека и внешней среды. При этом под средой нужно понимать весь комплекс проблем – от социально-бытовых до общегосударственных, создающих положение, при котором личность не может реализоваться и ее потребности и возможности не согласуются между собой. Возникает нервозность, агрессивность.

– Значит, людям нужна психологическая подготовка, нужны психологи для всех?

– Когда мы пересаживали летчиков на пятое поколение самолетов, от них потребовалась более высокая техническая и психологическая подготовка, иначе им трудно было бы разобраться в этом нашпигованном электроникой летательном аппарате. А сейчас общество в целом переходит в другой век – век электроники и информации. Кто, как не психолог, должен быть рядом с людьми, чтобы помочь им выжить.

Начинать нужно в школе, а может быть, и в детском саду. Если воспитатель не владеет азами психологии, думаю, что ему нельзя доверять воспитание малышей, ибо такие педагоги стремятся уравнивать детей под общий знаменатель. К примеру, почти каждый левша расскажет вам, как его в детстве мучили, переделывая то, что заложено в нем природой.

Мы пока не умеем быть добрыми с детьми, настраиваться на их ритм жизни. И не потому ли они у нас порой как волчата? Особенно когда собираются стайкой. И вот вокруг подростков создается агрессивная аура. А если у них появляется лидер – это уже вожак стаи. А вокруг соблазны, возбуждающие запреты, выпивка, наркотики… Сколько стимулов для агрессивности!

Психология указывает путь лечения недугов человека и общества. Но и люди в какой-то мере сами себе психологи. Они сами могут воспитать спокойствие, терпимость. Мы учим своих подопечных не принимать скоропалительных решений. Такой же совет можно дать всем. Умение управлять собой, своими эмоциями смягчает стрессы.

Елена ВАЛЬКОВА