Школа

Молодой учитель физики Саша Орехов сидит со мной в пустом классе, обхватив руками голову, и мучительно размышляет: “Ну как я ему могу поставить двойку, если мы с ним только что две недели в общей палатке жили, у костра вместе сидели? Я что теперь, должен раздвоиться?”

Неформальные, братские отношения между ребятами и взрослыми все чаще воцаряются в педагогической среде. Но во внешкольных объединениях – клубах, отрядах, общинах – проще. Но как быть в школе? Сколько молодых, творческих учителей сломались под грузом множества требований и предписаний, так и не сумев соединить свою человеческую суть с мундиром школьного урокодателя.

…Молодой учитель истории Сергей Соколов из подмосковного города Королева прекрасно знает своих старшеклассников в живом общении, и по работе психологом в этой же школе, и по репетициям их школьного театра. Но урок – это совсем другое, он не считает его ни праздником общения, ни пиршеством демократического духа. Да и внешне он подчеркнуто консервативен: прямая осанка, безупречный строгий костюм, галстук. Из новомодных определений педагога – новатор, консерватор, демократ – выбрал неожиданное: “В классе я должен быть ласковым диктатором. Урок не сцена, но это все же некая ролевая игра. Вот сидит передо мной мой давний приятель Леша, но он играет в ученика, а я играю в учителя. При этом мы оба предельно искренни. Просто так получилось, что в классе мы – в неравных условиях. И я могу пересадить болтуна на первую парту или даже выставить из класса. Но дети-то знают, я люблю их всех, и тогда эти действия воспринимаются ими как чисто технические, никоим образом никого не угнетая и не оскорбляя”.

Но вот перемена – и ситуация, я вижу, в корне меняется. Те же ребята оживленно обступают учителя, называя его просто Серегой, обращаясь на “ты”, а парни то и дело пожимают ему по очереди руку, будто только что встретились. “Конечно, учителя на меня злятся за то, что я детям позволяю вне урока называть себя на “ты”. Но, смею уверить, это ни капельки не понижает мой авторитет. Дети интуитивно принимают игру, и в итоге все приходят к тому, чтобы в классе называть меня все же по имени-отчеству”. Таким образом, Сергей как бы развел два жанра, две ипостаси: оказывается, с официальными отношениями можно не только бороться, в них можно… “сыграть”, но только совершенно искренне, и тогда из них исчезают рутина и скука, а учитель с ребятами словно объединен неким общим уговором. К тому же, думаю я, роли эти становятся прикрытием того сокровенного, собственно человеческого, что открывается в ребятах в неформальном общении. Ведь ту же двойку получает не человек целиком, а лишь одна его грань, его роль ученика. И Сергей Михайлович, ставя ему двойку, просто выполняет условия игры. И потому-то все равно остается в душе каждого из них просто Серегой.

Ольга МАРИНИЧЕВА