Шестое чувство, которое у нас всегда на первом месте

В конце мая 1937 года на перрон Белорусского вокзала в Москве сошел пожилой человек. Он приехал в социалистическую Москву радостный и счастливый: “Осуществилась мечта моей жизни… Я готов был пойти в Москву пешком, лишь бы туда вернуться”.

Человек, вернувшийся на родину, был Александр Иванович Куприн. Первого июня его супруга написала дочери: “…В Москве нас встретили представители писательских организаций и много старых друзей по литературе… Сегодня нам показывали Москву… Мое сердце порадовалось – сколько за эти годы сделано для народа – морально здесь настроены хорошо, у всех бодрый вид. Я лично, конечно, здесь буду чувствовать себя лучше, чем в эмиграции, где застой полный, – я надеюсь, что смогу быть полезной родине, и это не слова…” (К.А.Куприна. “Куприн – мой отец”).

В этом году мы отмечаем 130-летие со дня рождения замечательного русского писателя Александра Ивановича Куприна (1870 -1938).

Четырехдневный арест в 1918 году обидел писателя, и он, поддавшись сиюминутному чувству, покинул свою Гатчину и обосновался во Франции. Он был не одинок, но спустя десять лет обратно в Россию один за другим стали возвращаться многие.

Если о литературном творчестве Куприна написано много, то о его жизни в России известно мало, если не считать воспоминаний его дочери Ксении Александровны. А между тем, знакомясь с биографией писателя, удивляешься ее схожести с жизненным путем его покровителя А.П.Чехова, а в еще большей степени – с жизнью Владимира Алексеевича Гиляровского. Будто Куприн шел след в след дяди Гиляя, как бы продолжая начатое им.

Как и Гиляровский, Куприн путешествовал с бродячим театром, как Чехов, был одно время врачом, попробовав свои силы в стоматологии подобно Чехову и Гиляровскому, был репортером, как Чехов, пел в церковном хоре, давал уроки, наконец, вслед за ними в 1892 году организовал в Киеве атлетическое общество… Многие писатели того времени могли бы похвастать, что в молодости “перепробовали” не одну профессию. Но, пожалуй, своего рода рекордсменом был Куприн. Об этом даже написал популярный журнал “Сатирикон”. Добавим еще, что Куприн летал на воздушном шаре и на самолете. Но более всего он предпочитал спорт.

Многие годы Куприн был спортивным репортером и сотрудничал в журнале “Геркулес”. Он был одним из первых энтузиастов подводного плавания, писал о нем и под руководством водолаза Дюжаева опускался на дно морское. Море влекло писателя… “Трепещет и хлопает парус. Журчит вода. Пена плещется через борт. Баркас живет всем телом. Он одушевлен…” А вот моторные лодки, появившиеся в 20-30-е годы, ему не нравились, он считал, что с моторами исчезла морская поэзия.

Во время полетов Уточкина борец Иван Заикин загорелся желанием попробовать себя в роли пилота. Куприн взял с него слово, что будет первым пассажиром, кого известный борец поднимет в небо. Сказал и забыл. А Заикин через год пригласил писателя в кабину самолета. Тогда они чуть не погибли: аэроплан потерял управление и врезался в землю. Куприн травм не получил, а Заикин на секунду потерял сознание…

А еще раньше Куприн поднимался над Одессой на воздушном шаре, которым управлял Уточкин. Поэт Федоров посвятил ему эпиграмму:

Спустился ты на дно морское,

Поднялся ты под облака,

Из четырех стихий в покое

Лишь огнь оставил ты пока!

Действительно, в отличие от Гиляровского, Куприн не писал о пожарах и не разъезжал по Москве на пожарной повозке. Зато он, как и дядя Гиляй, любил лошадей и бега.

Вслед за Гиляровским он очень любил гимнастику. Марина Карловна Куприна-Иорданская, первая жена Куприна, вспоминала: “Как-то летом мы отдыхали в Крыму. Не успели приехать, как дня через два плотники принесли странное сооружение. “Это параллельные брусья для гимнастики, – объяснил Александр Иванович. – Вот выровняем площадку, и тогда я покажу, сколько прекрасных упражнений можно на них проделывать…”

Куприн обожал бокс, говорил, что это не кровавая драка, а вдохновенный поединок. Его рассказ “В цирке” о трагической судьбе боксера Арбузова был высоко оценен Толстым: “Кланяйтесь ему от меня и скажите, чтобы он, ради Бога, не слушался критиков. У него настоящий, искрометный талант”, – говорил Лев Николаевич биографу Сергеенко.

Почему самый первый в России чемпионат по конькам был проведен в Москве? Ответ дает роман Куприна “Юнкера”, где дан портрет конькобежца, преподавателя Александровского училища Постникова. Оказывается, в Москве бегали все от мала до велика, “в сто раз хлеще, чем в Питере”, несмотря на то, что вход на каток стоил 10 копеек… Первый турнир состоялся в феврале 1889 года на катке яхт-клуба.

Был ли Чехов на первом в России чемпионате по конькам – не известно. Чемпионом России стал Никита Найденов, который позже вспоминал, как его удивили Куприн и Чуковский: “Было это в марте 1913 года. Мы возвращались с чемпионата мира в Хельсинки, где заняли второе место в многоборье. После соревнований в Финляндии познакомились с писателями, и Куприн заявил, что скорость у нас на коньках больно маленькая, не то что у них! Оказывается, Чуковский научил Куприна кататься по ослепительно сверкающему льду залива под парусом! Парус натягивался на длинные бамбуковые палки, связанные бечевой крест-накрест, между ними – перекладина, за которую хватался спортсмен, приладив парус у себя за спиной…”

На страницах десятого номера журнала “Геркулес” за тот же 1913 год была напечатана статья “Атлетика в Киеве”. Там рассказывалось о кружке князя Белого-Погорельского, где занимался Куприн, “считавшийся лучшим тяжелоатлетом и борцом”. Гиляровский как-то сказал о нем: “Когда Антон Павлович Чехов предложил провести состязание силачей-литераторов, то Куприн почему-то отошел в сторону: “Где мне с дядей Гиляем сладить!” При этом улыбнулся, но я понял – Куприн не шутил, хотя мне невдомек: что он имел в виду?..”

Думается, лукавил старый атлет, который вместе с Чеховым возглавлял Русское гимнастическое общество, которое командировало его в Белград в 1897 году на всеславянскую олимпиаду, где он завоевал звание “Наибольшего витязя”!

Зато в киевском атлетическом обществе, созданном Куприным, получил первые уроки Иван Поддубный, там стали его друзьями “дядя Ваня” Лебедев, Иван Заикин, Иван Чуфистов, Сергей Уточкин, чемпион мира по шахматам Александр Алехин. С последним он встретится в эмиграции в Париже и подтолкнет того к возвращению на родину.

Сам он хотел вернуться в Россию с самого начала эмиграции. В 1918 году Куприн задумывает свою газету – “Земля”. Среди тезисов-конспектов будущей газеты был и такой: “…В первую голову – забота о лесах. Охранять это истинное народное сокровище, эти естественные резервуары здоровья, эти источники хлебопашцев и судоходства надо, не щадя сил и средств. Берегите лес! Это мы в нашей газете будем так же часто повторять, как в общежитии говорят “здравствуйте”, “прощайте” и “благодарю”. Уважение к дереву должно быть любовно внедрено в душу деревенского и городского ребенка еще в школе.

В 1925 году он писал Куприной-Иорданской: “Если бы мне дали пост заведующего лесами Советской республики, я бы мог оказаться на месте”.

В своем автобиографическом произведении “Шестое чувство” Куприн рассказал об обстоятельствах его ареста в июне 1918 года органами петроградской ЧК. Там есть такие слова:

“Родина? Она вот что.., – сказал я и на минуту задумался. – Родина – это первая испытанная ласка, первая сознательная мысль, осенившая голову, это запах воздуха деревьев, цветов и полей, первые игры, песни и танцы. Родина – это прелесть и тайна родного языка. Это последовательные впечатления бытия: детства, отрочества, юности, молодости и зрелости… Нет, я все-таки говорю не то, что нужно. Чувство Родины – оно необъяснимое. Оно – шестое чувство. Детские хрестоматии учили нас, что человек обладает пятью чувствами… Ну а вот родина – это шестое чувство, и природа его так же необъяснима, как и природа первых пяти…”

Геннадий СЕМАР,

писатель