На чтение: ≈ 11 мин.Весной и летом 1907 года мне удалось получить из 26 средних учебных заведений 184 корреспонденции от лица 762 учащихся с характеристиками хороших, по мнению учащихся (любимых) и плохих (нелюбимых) преподавателей. Принимая во внимание, с одной стороны, что все эти корреспонденции выражают действительное отношение учащихся, так как получены или непосредственно, или через товарищей, и с другой – что для изучения важнейшего в воспитании вопроса о личности ученика у нас в России почти ничего не сделано, да и мало делается, я решаюсь предать огласке и мой маленький плебисцит в надежде, что и он может все же пролить некоторый луч света на terra incognita, именуемую ученик.
Впечатление живейшей искренности, получаемое от всех корреспонденций, кроме одной, где 19-летний юноша-гимназист излагает впечатления от гимназии по книжке Петрищева, еще сильнее укрепляет во мне эту надежду. Первым выводом после внимательного просмотра откровенных юношеских и детских излияний у меня был тот, что отношение учащихся к своему учителю почти всегда определяется или зависит от него самого. Учащиеся чаще всего занимают позицию выжидательную, во всяком случае принципиальной вражды к учителю, как таковому, в корреспонденции не видно.
В целях большего удобства детального рассмотрения имеющегося у меня материала, я разобью его на три части – соответственно возрастам. В первую войдут учащиеся от 10 до 13 лет (младшие классы), во вторую – от 14 до 16 (средние) и в третью – от 17 до 23 (старшие). В подтверждение же вышеприведенного вывода замечу только, что целых 85 корреспонденций определяют свое отношение к учителям на основании их обращения с собой и 76 – на основе их преподавания. Если же припомнить, что общее число корреспонденций только 184, то будет ясно, что 85 и 76 – процент достаточно выразительный.
На долю младшего возраста падает 74 корреспонденции от 268 человек. Несмотря на свои малые лета, учащиеся обнаруживают здесь достаточную степень сознательности и определенности во вкусах. Ответы неопределенные (“люблю NN, потому что он хороший” или “не знаю почему”) получены только от двоих. Остальные выражаются ясно и ставят свое отношение к учащим или в зависимость от благожелательности последних (127 голосов), или от преподавания (94).
Всего больше внимания уделяют учащиеся младших классов благожелательности учителя и хорошему обращению – 34 человека видят в этом основание своей любви к учителю и 20 – этим объясняют свою ненависть. Часть их, правда, благожелательность и хорошее отношение понимают еще как-то внешне и обще. 6 корреспонденций от лица 33 человек говорят, например, просто о “хорошем обращении”, 8 от 46 человек – о “доброте души”, трое – о “нежелании зла”, нисколько не поясняя, в чем то или другое проявляется. Но наряду с ними есть и ответы определенные.
28 человек дарят, например, свои симпатии за “вежливое” обращение и “ласковость”, 23 любят учителя за то, что “он хорошо отметки ставит”, 6 – за то, что “он не оставляет без обеда” и, наконец, один за то, что “шалю, да не наказывает”.
Последний мотив может иногда исходить и не от единичной только личности: в одном из северных духовных училищ преподаватель латинского языка пользуется симпатией доброй половины учащихся за то, что занимается делом только половину урока, а другую или уходит, или читает совершенно посторонние вещи.
Чем яснее для учеников благожелательность и расположение учителя, тем сильнее обнаруживается и привязанность к нему. Вот как, например, характеризует одна гимназистка своего любимца – учителя русского языка.
“Что ему передают, он не говорит начальству, скрывает от него, выручает из беды, спрашивает, когда сами хотим, хорошо ставит баллы, справедлив, старается всеми силами, чтобы ученица перешла в следующий класс, не осталась по этому предмету, иногда даже нас наставляет на то, как и с другими учителями обращаться”.
Так же восторженно отзываются об этом учителе и называют его любимым и еще 15 человек из его гимназии из 33, представивших записки, но ведь и качеств, могущих вызвать расположение ученика, у него немало: кроме несомненной благожелательности он справедлив. А справедливость в школе ценится сильно, и все относятся к этому качеству особенно чутко.
102 человека, например, и из младших классов встали во враждебное отношение к учителям исключительно за их несправедливость и 30 – любят справедливого преподавателя, несмотря на всю его суровость и строгость. Интересно, что учащиеся в младших классах представляют справедливость или как равное отношение к учащимся, или как правильную оценку ответов.
Большинство отмечают которую-либо одну сторону, и только один их объединяет. Он пишет:
“Из преподавателей мне больше всех нравится А.А., потому что он справедлив. Все ученики у него равны. Он правильно оценивает ответы учеников и правильно (не скупо и не щедро) ставит отметки”.
Требования учащихся в данном случае настолько строги, что даже предпочтение, отдаваемое ученикам, и по их собственному представлению лучшим, осуждается как несправедливость. Один гимназист не любит учителя географии исключительно за это и, наоборот, превозносит преподавателя естественной истории за то, что последний одинаково хорош как с учениками плохими, так и хорошими.
Если в указанном вопросе дети школьного возраста так щепетильны, то нет ничего удивительного, что учителя со специальными любимчиками возбуждают их жгучую ненависть. По одному письму инспектор В. городского училища имеет таких любимчиков целый штат, которыми пользуется для услуг по дому, за что и ненавидим дружно всеми остальными.
Кроме “любимчиков” в ряду причин, вызывающих отрицательное отношение учащихся к учителям, значатся:
“худо” (30 раз), “резко” (2) и “грубо” (31) обращается,
“скупо ставит отметки” (18 человек),
“за всякий пустяк оговаривает” (2),
“очень ругает и много наказывает” (29),
“строго наказывает за шалости” (1),
“чертыхается да орет на весь класс” (3),
“зовет не по фамилиям, а по кличкам и доводит учеников до нервного расстройства” (1),
“бьет учеников за всякий пустяк и ест скоромное в посту” (1),
“ругается скверными словами” (2),
“ругается с учениками и не хочет отвечать на их вопросы” (1).
В последнем слышится уже оскорбленная и неудовлетворенная любознательность, но это ответ исключительный, да и относится он больше к отделу о преподавании.
Что же касается преподавания, то из всех 268 человек, учащихся в младших классах, обратили на него внимание только 52 человека (12 корр. отдельных лиц и 1 – целого класса), да и их заявления очень кратки и общи.
Особенно относится это к заявлениям о недостатках преподавания; впрочем, их всего два – в одном ученица женской гимназии говорит, что не любит учителя за плохое преподавание, а в другом целый класс не выносит учителя за вялость и скуку. “За его уроком, – пишет один, – даже забыться можно”. Корреспонденций о хороших учителях побольше (11), да они и поразнообразнее. В трех говорится, правда, очень обще: “любим NN, потому что он хорошо преподает”, в четвертой к этому уже прибавлено – “и видимо, старается, чтобы его поняли”.
Одна ученица женской гимназии к тому, что учитель физики хорошо объясняет, прибавляет, что “ученицы знают у него лучше, чем у других”, а ее подруга пишет, что, “имея такого учителя, мы мало занимаемся, но знаем сравнительно много и хорошо”.
Еще одна из их же подруг указывает на “интересность преподавания” да первый класс мужской гимназии мотивирует свое расположение тем, что “и строг, да весело у него сидеть” – вот и все.
Если еще прибавить сюда два заявления, в основе которых кроется леность (один любит учителя за то, что у него можно ничего не делать, а другой расположен больше к “новым” учителям, потому что они поначалу бывают не так строги), то весь имеющийся у меня материал о младших классах будет использован.
Иван АЛЕШИНЦЕВ
Выбор читателей
Комментарии