Севастополь. Надежда МЕЩЕРЯКОВА

Когда-то Гитлер, еще не завоевав Крым, поделил весь южный берег между своими генералами, а предатели сказали: «Прикажите, мы сразу устроим Варфоломеевскую ночь для русских, и Крым завтра будет ваш». Такую историю рассказывали старожилы в Ялте.

Много лет я отдыхала в Крыму, останавливаясь у татар, у русских. Запомнились добрые, сердечные отношения, где бы я ни была, будь то Евпатория, Феодосия, Ялта или Одесса. Не могу привыкнуть, что теперь Крым отделен от России, и наш Севастополь, город русской славы, где, защищая его, погибали наши воины, где лечил раненых выдающийся хирург Николай Пирогов, город, которому посвящены «Севастопольские рассказы» Льва Толстого, теперь надо считать чужим.

…Давно это было. Наш поезд прибывал в Севастополь в самую жару, и вдруг загремела музыка, «Прощание славянки», неожиданно, трогая сердце. На платформе стоял небольшой отряд моряков с духовыми инструментами и играл. Так встречали приехавших пассажиров, в числе которых была и я с двумя девочками, семи и шестнадцати лет. Оставив свои чемоданы в ячейках камеры хранения, мы отправились на троллейбусе искать квартиру по адресу, которым запаслись еще в Москве.

Приехав на небольшую площадь и свернув в переулок между домами, вышли на гору, перед нами вдали открылось необъятное, широкое море и сторожевые корабли, стоящие на рейде. Слева от нас, как на сельской улице, стояли маленькие белые домики. Неширокая дорога перед домами резко обрывалась вниз. Яркое солнце неистово палило по белым домам, дороге, а вдали сверкало раскинувшееся море. Ослепленные солнцем, мы стояли, как у пропасти, невольно прижимаясь к стене дома. Пустынно, вокруг ни души. Ощутив себя, как на необитаемой планете, душа заныла, мгновенно почувствовав беззащитность. Мы быстро подошли к нужному нам дому с закрытыми ставнями, отделявшемуся от другого глухим деревянным забором с калиткой посередине, и постучали. За забором загремело, калитка открылась, и перед нами появилась пожилая женщина.

Через короткое время мы уже осматривали жилище, в котором нам предстояло жить. Это была небольшая беленая комната, с одной стороны выходившая на застекленную террасу во двор. У стены напротив стояла русская печка, у других стен – три кровати. В тени комнаты было прохладно, и только за застекленной террасой на улице яркий солнечный свет заливал узкую асфальтовую дорожку и край стены соседнего дома, почти в метре стоявшего от нас. Сговорившись с хозяйкой, что останавливаемся у нее на некоторое время, мы поехали за вещами.

Мы находились далеко от морского берега, а с дороги возле нашего дома под горой виднелись крыши таких же домиков, как наши. Палящее солнце не оставило на горе никакой растительности, если не считать редко торчащих высохших тонких стебельков желто-серого цвета. Планов у нас было много, и, переполненные желаниями, мы обсуждали все сразу.

– Вот какой Севастополь!

– Поехали к памятнику затопленным кораблям!

– Когда же мы пойдем купаться?!

– Вот искупаемся, а завтра поедем в Ялту, правда?

А пока мы ехали к морю в центральную часть города к Графской пристани. Красивый город и нарядно одетые люди вызывали спокойное, светлое чувство. Тенистые платаны и клумбы с цветами наполняли приморский парк. Казалось, что никогда и не было в этом городе никаких войн и трагедий. Так было чисто и красиво вокруг. Только памятники и названия улиц напоминали нам о героическом прошлом.

Нам интересно было все: то ехали в Херсонес и смотрели на древний город, ушедший в море, с сохранившимся храмом на возвышении. То ехали на бастионы, где наши русские воины защищали город в Крымскую войну 1853-1856 годов от союзных войск англичан и французов, а позднее – в Великую Отечественную – от фашистских захватчиков.

Каждое утро ехали на окраину Севастополя в небольшую бухту Омега, где подолгу не вылезали из воды, наслаждаясь ласковым морем и солнцем. Мелкая бухта с песчаными берегами и дном для нас была просто раем, даже вода здесь была теплее, чем на других пляжах, а к вечеру всегда слышалось звонкое стрекотанье цикад. С одной стороны залива было видно открытое море. Слева от пляжа расположился дом отдыха, а рядом с ним – пионерский лагерь. Но это было от нашего места купания далеко, поэтому мы туда не ходили.

Однажды появился пароход, причаливший к пирсу со стороны открытого моря. С него на берег вышло большое количество детей, направившихся в лагерь. Мы приезжали на пляж на троллейбусе, сразу появилось желание добраться до Графской пристани по морю, и, быстро собравшись, мы помчались к пароходу. На нем уже готовились к отплытию, отвязывали толстые канаты. Мы кричали, стоя на берегу:

– Подождите нас, возьмите с собой! Вы в Севастополь?

– Где купить билеты?

– Да, мы в Севастополь. Здесь не продаются билеты. Не возьмем!

– Пожалуйста, возьмите!

И вот мы на пароходе, уже отчалили от берега, и теперь кругом была вода, а вдали над морем ярко сияло еще высокое солнце, скатываясь к горизонту. Пароход быстро шел, направляясь в открытое море. Вдруг я поняла, что из пассажиров мы одни на пароходе, я с детьми и экипаж из трех человек, взрослых сильных матросов.

– Почему мы плывем в открытое море? Нам надо в Графскую пристань.

– Не волнуйтесь, мы к другому причалу.

– Как? Вы же сказали, в Севастополь!

– Да, в Севастополь, не волнуйтесь, скоро будем там.

Между тем быстро наступали сумерки, подул ветер, и корабль стал раскачиваться. Мы сидели на скамейке, испуганно прижавшись друг к другу, а вокруг темнело море. Матросы поочередно подходили к нам, успокаивая. Но это не помогало, я не верила им и цепенела от страха. Дети, почувствовав мое беспокойство, тоже приуныли. Время остановилось.

Солнце село, почти совсем стемнело, а мы все плыли. Наконец показались корабли, мы шли между ними. Вскоре услышали, как вода плещется о причал, и поняли, что пришвартовываемся.

– Ну вот и приплыли, а вы боялись, – улыбались матросы.

– А мы в Севастополе? Кругом все незнакомое, – говорила я, испытывая неловкость за свой страх.

– Мы же вам говорили, что будем на другом конце от Графской пристани. Вон там троллейбусы, идите к ним. До свидания.

Было совсем темно, когда мы приехали к нашим домикам. На скамейке около забора сидела наша хозяйка с соседкой, поджидая нас. Женщины улыбались нам. Я смотрела в сторону моря, теперь в черноту, где не было видно ни моря, ни сторожевых кораблей, а душа была еще там, где мы только что плыли в наступившей темноте. Во мне все смешалось: и счастье, что мы дома, и запоздалое чувство благодарности к тем матросам, и досада за свое легкомыслие.

Спустя несколько дней мы уезжали в Москву. Поезд тихо тронулся, и послышалось «Прощание славянки». Все громче, громче – и вот проезжаем оглушающий оркестр, стоящий на платформе. Сердце замирает в гордом восторге. Какой прекрасный обычай в Севастополе, так встречать и провожать поезда. Еще долго музыка неслась нам вслед, постепенно затихая, пока последний вагон не отошел от перрона.

Как хорошо было возвращаться в Москву, в наш дом, где нас ждали и любили, как хорошо, что изнуряющая севастопольская жара в поезде к утру следующего дня сменилась ласковой прохладой. Долгие годы из головы не выходила та поездка в открытом ночном море, мой страх, честность матросов и какая-то невидимая сила, охранявшая нас в том далеком прошлом.