Сергей Степашин. Я никого не предал, только себя иногда ломал

Сергей Степашин доступен прессе. Он появляется на телеэкранах, не отказывает в интервью печатным изданиям, охотно отвечает на любые вопросы. Постоянный спрос на Степашина объясняется тем, что он возглавляет Счетную палату – влиятельное ведомство, в сфере внимания которого бюджет, внешние долги, экспортные тарифы на энергоносители. Силу и влиятельность Счетной палате придает ее сотрудничество с ФСБ, МВД, Следственным комитетом, Генпрокуратурой и Росфинмониторингом.

– Поскольку вы являетесь председателем Наблюдательного совета футбольного клуба «Динамо», начну с вопросов о реконструкции стадиона «Динамо». Когда, по вашему мнению, команда «Динамо» сможет провести первый матч после реконструкции стадиона? Есть ли намерение спасти футбольный клуб «Динамо», который является одним из лидеров в Европе, но влачит жалкое финансовое существование?

– Сначала отвечу на последний вопрос. Абсолютно не согласен с тем, что клуб «Динамо» влачит жалкое финансовое существование. Мы по сусекам уже не скребем. Есть главный акционер – ВТБ, есть управляющая компания, которая занимается одновременно и стадионом, и всем Петровским парком. Поскольку свои бюджеты ни один клуб не раскрывает, бюджет нашего клуба я тоже называть не буду, но скажу: мы в первой тройке. Она выглядит так: «Зенит», ЦСКА, «Динамо». Теперь о реконструкции стадиона. Занимаясь разборкой обветшалой постройки, мы стараемся сохранить ту знаменитую стенку, которая существует с 1930-х годов. Нам важно сберечь архитектурный ансамбль, но при этом отстроить современный стадион. Это крупнейший инвестиционный проект. Цена вопроса – 3,5 миллиарда долларов, но не на стадион, а на весь Петровский комплекс. Мы восстановим парк, каким он был в 1930-е годы. Кроме того, там будут Дворец спорта, крытый футбольный стадион с подогревом, небольшие гостиницы, офисы, бассейны, боулинги, место для прогулок… Если в декабре 2015 года «Динамо» будет играть в Лиге чемпионов, матч пройдет на реконструированном стадионе. Стадион также заявлен на первенство мира по футболу в 2018 году.

– По поводу «Динамо»… Вообще-то в силу вашей биографии вам положено болеть за «Зенит».

– Ну естественно, я же ленинградец. И первый матч в своей жизни я смотрел в 1957 году, когда отец демобилизовался и мы с Дальнего Востока вернулись в Ленинград, и, конечно, это был матч питерского «Зенита». Поэтому я искренне болел за ленинградский «Зенит», особенно за великую команду Павла Садырина. Я никогда не забуду матч 1984 года, когда здесь, в «Луже», Юра Желудков послал два мяча в «девятку» Ринату Дасаеву. Мы выиграли у «Спартака» и затем стали чемпионами Союза. А в «Динамо» я с 17 лет. Выступая за него, стал мастером спорта по легкой атлетике. С футбольным же клубом меня связала судьба, когда я возглавил Министерство внутренних дел. Теперь это мой клуб.

– Вы родились в Порт-Артуре. Вам не выпадал случай вернуться туда в зрелом возрасте?

– Десять лет назад, в год моего 50-летия, меня пригласили в Китай с официальным визитом. Я был в Пекине, меня встречал премьер-министр Китая, сказавший удивительные слова: «Вы единственный председатель правительства великой страны, который родился в Китае. И мы вас будем принимать по протоколу премьер-министра». Но самое главное – мои китайские коллеги устроили нам с женой поездку в Порт-Артур.

– Неужели пробудились какие-то воспоминания?

– Весьма отрывочные. Помню Желтое море. Помню улицу, по которой ходил в магазин за конфетами. Мне их давали без денег, а отец, когда возвращался со службы, платил. В той поездке случилась поразительная вещь. Меня привезли в дом, где я родился. Это бывший военно-морской госпиталь, там моя мама работала медсестрой. Сейчас это военно-морская гостиница. Так вот привезли, показали второй этаж, где когда-то располагалось родильное отделение. Привели двух старушек китаянок, говорят: они у вашей мамы роды принимали. Я недоверчиво усмехнулся. А мне: зря, мол, усмехаетесь. Притаскивают фотографии, которых у нас нет в семье. На одной из них – советские медсестры, врачи, рядом китаяноч-ки стоят… И моя мама среди них. В том самом возрасте, когда она меня родила. Я потом привез эти фотографии домой.

– Как вы считаете, введение налога на роскошь поможет установлению социальной справедливости?

– Давайте определим, что является роскошью. Для человека, живущего в Тверской губернии, в заброшенной деревне, для пенсионерки, которая всю жизнь работала и получает мизерную пенсию, роскошь олицетворяем даже мы с вами, сидящие здесь и одетые в импортные костюмы.

– Но, наверное, можно определить, что такое роскошь?

– А кто будет определять?

– Парламент.

– Тогда пускай с себя начнут. Нет, поймите, идея правильная. Но давайте определимся, что такое сверхдоход. Берем, скажем, сумму в один миллион долларов. Вот это, условимся, сверхдоход. И на него должен быть прогрессивный налог, как это делается во Франции, Германии, Канаде.

– А доходы за границу не побегут?

– Они все уже там. О чем мы с вами говорим! Ну попытаетесь вы обложить налогом на роскошь некоего известного бизнесмена, владельца заводов, газет, пароходов. Как вы это сделаете физически? У него же все зарегистрировано не здесь, а там. Все! Даже знаменитый футбольный клуб. Повторяю, идея хорошая. Но я не знаю, как ее реализовать. Давайте вместе подумаем. И все посчитаем.

– Владимир Путин предложил сформировать список из 100 книг, обязательных для прочтения школьниками. Что лично вы как президент Российского книжного союза включили бы в этот список?

– Такой список нужен. Я хорошую школу окончил в Питере. Мне повезло с учительницей. Преподавал в военном вузе, а сейчас преподаю в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. Я профессор, доктор наук. Кроме того, еще и президент Российского книжного союза. Поэтому знаю, что такое книга. Что касается списка… Предложил бы включить в него, во-первых, что-нибудь из того, чем нас в школе обделили. Скажем, Гомера, Сократа. Хотя бы в изложении, чтобы через литературу дети немного погрузились в историю Древней Греции. Также включил бы, возможно с комментариями, Библию, Коран и Тору. Если брать классику, то рекомендовал бы Шиллера, Гете, Гейне, Драйзера, Диккенса, Сэлинджера, из наших – Толстого, Тургенева, Пушкина, Лермонтова, Чехова, Горького, Блока, Цветаеву, Пастернака, Ахматову, Маяковского, Шолохова. По «Тихому Дону» можно изучать историю Гражданской войны, и никаких учебников больше не надо. Считаю современными классиками Валентина Распутина, Фазиля Искандера, Даниила Гранина, Людмилу Улицкую. Сотню авторов не назвал, но если подумать, она легко наберется. Хотя тут важно и то, кто именно тебе в руки книгу даст. Пять лет назад по нашему запросу ВЦИОМ проводил исследование на эту тему. И 80 процентов респондентов, чье детство пришлось на советские времена, ответили, что первую книгу им прочитали мама, папа, дедушка, бабушка. Мне – мой отец. Мы тогда еще в Порт-Артуре жили, и папа прочитал мне «Сказку о попе и о работнике его Балде». А сейчас первую книгу ребенок получает от родных и близких только в 4 процентах семей. В остальных случаях – либо в

детском саду, либо в общении с другими людьми. Это ненормально. Так что 100 книг – идея хорошая. Но важно еще, чтобы эти книги попали вам в руки от родных людей и были вовремя прочитаны.

– Сейчас много прогнозов насчет того, что с развитием электронных носителей эра бумажной книги скоро закончится. Что вы об этом думаете?

– У меня есть электронная книга. Когда в самолете лечу, я ею пользуюсь. Но перед сном, как с детства привык, примерно с одиннадцати вечера до часу ночи я читаю бумажную книжку. Она ведь живая, ее полистать хочется. Электронная книга никогда не заменит живую книгу. Кстати, и на Западе она ее не заменяет. Тем более что книга-то красивая стала. Да, 300-500 рублей за хорошую книгу – дороговато. Но

дешевле, чем на Западе. Все-таки у нас налоговые преференции есть, особенно на учебники, детскую и юношескую литературу.

– Накануне 100-летия со дня смерти Льва Толстого вы от имени Российского книжного союза обратились с письмом к патриарху Кириллу и просили публично разъяснить позицию Церкви по отношению к великому писателю. Ответил вам тогда архимандрит Тихон (Шевкунов). Вы удовлетворены его ответом?

– Я отнесся к этому ответу с пониманием. Но вот весной мы были с проверкой в Тульской области и заехали в Ясную Поляну. Меня знаете что удру-

| чает больше всего? й Холм без креста. Лев | Николаевич сам завещал похоронить его без церковных обрядов. Но перед смертью он все-таки шел в Оптину пустынь – и не успел дойти.

– Продолжим религиозную тему. Вас не смущает, что вся страна выстраивается в восьмидневную очередь к Поясу Богородицы? Выходит, больше верят в Пояс Богородицы, чем в освоение Марса?

– Я ничего зазорного в этом не вижу. Мне кажется, что большинство в этой очереди составляли женщины, у которых проблемы с деторождением, а также больные люди, надеющиеся на исцеление. Они верили, что Пояс Богородицы обладает целительной силой. Я понимаю этих людей.

– Говорят, вы заядлый театрал. Есть театры, где вы регулярно бываете?

– Это прежде всего «Современник». С худруком этого театра Галиной Борисовной Волчек я дружу очень давно. Есть даже забавная история, когда Галина Борисовна -думаю, скорее в шутку, нежели всерьез, – предложила мне сыграть Вершинина в «Трех сестрах». Шла осень 1999 года, я находился в отставке с поста главы правительства, мы сидели с Галиной Борисовной в одной компании, я пребывал в меланхолии, был склонен к философствованию, и она вдруг говорит: «Во, Вершинин! Надо отдать вам эту роль. А то все Гафт и Гафт -ему пора уже военную пенсию оформлять, а он все Вершинина играет». Поэтому, конечно, люблю «Современник». Тесно дружу и с МХТ, Олегом Табаковым. Кроме того, я председатель попечительского совета театра Александра Калягина Et Cetera.

– 5 мая 1999 года на заседании оргкомитета по подготовке встречи третьего тысячелетия Борис Ельцин произнес знаменитую фразу: «Не так сели» – и, выдержав театральную паузу, закончил: «Степашин – первый зам. Пересядьте». Произошла застольная рокировка, и вы, министр внутренних дел, первый вице-премьер, заняли место, по мнению президента, более соответствующее вашему должностному положению.

– Вы хотите спросить, что я подумал, когда это услышал?

– Да, было бы интересно узнать.

– Я подумал, что слухи, кажется, небезосновательны.

– Какие слухи?

– О возможной отставке Евгения Максимовича (Примакова, председателя правительства. – В.В.). Что, к сожалению, и подтвердилось через несколько дней. Но, честно говоря, я не думал, что окажусь в кресле премьера, тем более что это кресло готовилось для Аксененко, по крайней мере на время.

– Владимир Шевченко, тогдашний шеф протокола, спустя много лет в разговоре со мной сказал: «Сели они именно так, как положено, уж вы мне поверьте. За рассадку отвечал я, и она была правильной. Но, возможно, Ельцину хотелось публично «приподнять» Сергея Вадимовича, подчеркнуть его политический вес».

– Я тоже думаю, что Борис Николаевич таким образом хотел показать, что у него есть некие намерения. Я у него потом не спрашивал, почему он произнес эту фразу. Я только спрашивал, за что он меня в августе снял с работы.

– И что он вам ответил?

– Внятного ответа я не получил. Вы же помните, он поблагодарил меня за работу и снял… Бориса Николаевича уже нет. Больше не у кого спрашивать. Правда, свою версию от имени Ельцина изложил Валентин Юмашев в известной книге.

– Ради продвижения по службе вам приходилось чем-нибудь жертвовать?

– Наверное, свободой. Все-таки ты высокое должностное лицо, а это накладывает определенные ограничения.

– Это внешняя несвобода. А внутренняя?

– Она тоже дает о себе знать. Не всегда можешь сказать то, что думаешь и что считаешь нужным. И не только потому, что рискуешь навлечь на себя чье-то недовольство или даже лишиться должности, а еще и потому, что за тобой -коллектив, который нельзя подставлять. Я прожил большую жизнь, у меня внушительный послужной список, горячие точки. Ни подонком не стал, ни трусом, ни вором. И никого никогда не предал, только себя иногда ломал на каких-то вещах. Приобрел огромный управленческий опыт, мир посмотрел, страну познал. У меня прекрасная семья, слава богу, живы родители. И мне на судьбу грех жаловаться.