Сближение есть, однако до полного совпадения далеко. Противостояние сверхдержав: как изучают историю «холодной войны» американские и российские школьники

Вторая половина XX в. прошла под знаком противостояния двух военно-политических блоков, лидирующую роль в которых играли Соединенные Штаты Америки и Советский Союз. «Холодная война», во многом определившая динамику развития мировых процессов начиная с 1945 г. и до начала 90-х гг. прошлого века, означала не только глобальную конфронтацию двух сверхдержав на международной арене, но и кардинальные различия в их внутриполитических установках, системах ценностей, ментальных различиях, стратегиях формирования мировоззренческих идеалов и как следствие – в содержании и методах преподавания исторических курсов в школах и высших учебных заведениях. Создаваемые на страницах учебников образы другой стороны в течение полувека проникали в сознание поколений молодых россиян и американцев, формируя стереотипы враждебного восприятия, весьма уместного в обстановке недоверия и военной ксенофобии.

Изменение международного климата в конце прошлого века существенно поколебало характерные для недавнего прошлого представления, внесли поправки в содержание учебной литературы, позволили по-новому взглянуть на цели образования и гражданского воспитания. Сближение точек зрения на отдельные периоды и факты истории не только придают иную эмоциональную окраску знаниям, расширяют спектр допустимых (в условиях идеологического плюрализма) выводов и оценок, но и выполняют важную коммуникативную функцию: позволяют молодым гражданам двух стран полнее и глубже понять друг друга. С этой точки зрения школьным учебникам принадлежит особая роль. Как справедливо отметил Ю.Кузнецов, автор статьи «Стереотипы взаимного восприятия России и США», «представления и образы, которые формируются на основе учебника, обладают наибольшей устойчивостью и даже спустя много лет служат своеобразной призмой, через которую воспринимается новая информация о предмете». Следовательно, знания, которые сегодня получают американские и российские школьники, со временем будут существенно влиять на качество межгосударственного и межкультурного диалога, определяя пороговые границы понимания и доверия.

На вопрос, зачем в настоящее время надо изучать «холодную войну», авторы одного из современных американских учебников резонно отвечают, что это необходимо, поскольку «конфликты двух держав играли главную роль в изменении современного мира». Объяснение резонное, но не полное. Изучение истоков масштабов и форм проявления «холодной войны», основанное на максимально полном учете фактов, выверенном понятийном аппарате, четких мировоззренческих параметрах и недвусмысленных формулировках, в идеале позволит знания молодых россиян и американцев рассматривать в одной плоскости, тем самым гарантируя возможность их употребления в диалоговом, а не конфронтационном режиме. Указанные обстоятельства делают актуальным сравнительный анализ американских и российских учебников. В качестве образцов в данном случае будут взяты учебники Л.Алексашкиной «Новейшая история» для 11-го класса и уже цитировавшаяся «Всемирная история: модели взаимодействия», ориентированные на одну и ту же возрастную группу учащихся.

Истоки «холодной войны». Происхождение «холодной войны» является ключевой темой в дискуссиях последнего десятилетия, и эвристический потенциал ее изучения в школе несомненен. Изучение эволюции отношений держав антигитлеровской коалиции, превратившей недавних союзников в непримиримых противников, позволяет проанализировать ряд принципиальных проблем, в частности, таких, как значение политических решений, принятых на союзных конференциях 1943-1945 гг. с точки зрения их конфронтационного потенциала; расхождение послевоенных целей бывших союзников; роль идеологических и геополитических приоритетов в эскалации враждебности; возможности иных сценариев послевоенной истории.

Американские школьники в связи с этим получают возможность ознакомиться с развернутой и достаточно стройной версией истории происхождения «холодной войны». Прежде всего для нее характерно обоснование неразрывной связи особенностей послевоенного урегулирования и событий предыдущей эпохи. Подчеркивается глубокое взаимное недоверие американского и советского руководства, вытекавшее главным образом их двух исторических фактов: с одной стороны, пакта Молотова – Риббентропа, поставившего в 1939-1941 гг. Советский Союз в один ряд с державами-агрессорами; с другой – затягивание западными союзниками открытия второго фронта до начала лета 1944 г. Несмотря на благородство декларированных в Ялте целей, большая тройка не сумела в 1945 г. преодолеть сложившееся ранее недоверие. Для характеристики ущербности ялтинских решений используется известное изречение У.Черчилля, оценившего согласие советского руководства на проведение в Восточной Европе свободных выборов, как «пустое обещание». В целом решения, достигнутые в Крыму, рассматриваются как компромисс, подготовивший послевоенный раскол, поскольку лидеры победоносных держав видели послевоенный мир совершенно по-разному: для Сталина он ассоциировался с сильным коммунистическим государством, защищенным от внешнего вторжения: Рузвельт думал о демократическом мире, отводя в нем роль лидера Соединенным Штатам. И хотя с созданием ООН обе державы заняли место в Совете безопасности и получили возможность в равной степени влиять на важнейшие международные решения, перспективы их послевоенного сотрудничества выглядели весьма сомнительно ввиду фундаментальных различий в их послевоенных целях в Европе. Приведем их полностью (см. таблицу).

Приведенная версия происхождения «холодной войны» формулируется в идеологически нейтральных терминах, передает диалектику перехода двусторонних отношений из одного качественного состояния в другое, в целом признает заслуги СССР в войне и его право на гарантии своих послевоенных интересов. Казалось бы, ученикам предложен сбалансированный материал, далекий от стереотипов предыдущей эпохи. Тем не менее некоторые детали заслуживают того, чтобы быть упомянутыми.

1. Внимание авторов всецело сконцентрировано на Европе, прежде всего Восточной.

2. Безапелляционно в качестве советской цели называется раздел Германии, что применительно к 1945 г. было совсем не очевидно.

3. Из предыстории «холодной войны» полностью исчезает атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки.

4. Совершенно обойден факт смерти в апреле 1945 г. президента Ф.Д.Рузвельта и произошедшие в этой связи изменения в руководстве страны.

В целом в основу учебного материала в данном случае кладется слегка отретушированный вариант официальной (традиционной) историографии, в соответствии с которым «холодная война» началась в силу объективных причин и при том, что в ее развертывании приняли участие обе стороны, уровень советской заинтересованности был значительно выше.

Российский вариант учебника проблеме происхождения «холодной войны» уделяет значительно меньше внимания, чем американский аналог. Будучи нарочито деполитизированным, данный фрагмент учебника Л.Н.Алексашкиной подчеркнуто конспективен и выдержан в строго констатирующем ключе. Сведения о международных процессах послевоенного времени выделены в особый раздел («Двухполюсный мир»), который содержательно обособлен от главы, посвященной истории Второй мировой войны, что придает изложению дискретность. Наиболее существенным фактом, указывающим на возможный раскол в стане союзников после войны, является упоминание об атомной бомбардировке японских городов 6 и 9 августа 1945 г., снабженное следующим комментарием: «Подвергшиеся бомбардировке города не представляли собой важных военных объектов. Но политики не думали об этом: принимая решение, они хотели, главным образом, продемонстрировать силу». Впрочем, кому адресовалась эта угроза, автор не поясняет.

Отчасти этот пробел мог бы быть компенсирован за счет включения в документально-методический раздел этой главы материалов, позволяющих конкретизировать решение американской администрации применить ядерное оружие. Однако этого не происходит: представленные в приложениях документы раскрывают антигуманный характер акции и не касаются ее политической подоплеки и международных последствий.

Собственно причинам «холодной войны» посвящено единственное предложение, гласящее, что после капитуляции Японии государства, ранее сотрудничавшие в борьбе против нацистской Германии и ее союзников, теперь руководствовались исключительно собственными интересами, стремились усилить свои позиции в мире». Конкретизация интересов, как и указания на приоритеты позиционирования той или иной державы в мировой политике, отсутствуют. Проблема причин перехода от союза к конфронтации, таким образом, намечена лишь легким пунктиром, что позволяет максимально снизить традиционную для нее идеологическую нагрузку и фактически снять вопрос об ответственности держав и политиков за переход от «победоносного мира» к «первым заморозкам». Однако столь облегченное и «политически корректное» изложение значительно затрудняет глубокое понимание сути произошедшего и ведет к преобладанию репродуктивных методик в преподавании данного материала в ущерб проблемным.

Вехи в развитии «холодной войны». Повествуя об основных вехах формирования двухполярной структуры мира, и американские авторы и анализируемый отечественный учебник следуют в целом одной и той же цепочке фактов: утверждение советского влияния в странах Восточной Европы – Фултонская речь Черчилля (март 1946 г.) – доктрина Трумэна (март 1947 г.) – план Маршалла (июнь 1947 г.) – Берлинский кризис (май 1949 г.) – появление в СССР атомной бомбы и начало гонки атомного, а затем и термоядерного оружия. Тем не менее в расстановке акцентов и выборе содержательных и методических средств имеются заметные различия.

Прежде всего внимание американских школьников в первую очередь обращается на тот факт, что развитие событий в мире в 1945-1948 гг. шло в основном по сценарию «вызов-ответ», в соответствии с которым шаги американского руководства практически всегда были реакцией на проявление советского экспансионизма. Именно этим обстоятельством в основном аргументируется и риторика «железного занавеса», и доктрина сдерживания, и все акции по поддержке некоммунистических режимов по всему периметру советской границы.

Затрагивая вопросы институциализации «холодной войны», и в США и в России школьникам сообщают о формировании военно-политических блоков и формах экономической интеграции стран Западной Европы и США, с одной стороны, и СССР и его союзников – с другой. Однако в отечественном учебнике внимание также обращается на «внутреннюю» институциализацию курса сдерживания коммунизма, выразившуюся в США в создании СНБ, ЦРУ и министерства обороны.

Останавливаясь на доктрине Трумэна, российский учебник делает акцент на ее антисоветской направленности и провозглашенной необходимости противостоять коммунистическому диктату. Американских же школьников учат тому, что в своей речи президент фактически выступал с декларацией преимуществ американского образа жизни с его «институтами свободы, представительным правлением, открытыми выборами, гарантиями индивидуальных прав, свободой слова и религии и отсутствием политических преследований». Более того, обращается внимание на тот факт, что указанное выступление Трумэна стало ответом на речь И. Сталина 9 февраля 1946 г., в которой была высказана мысль о том, что новой военной катастрофы избежать не удастся «при нынешних капиталистических условиях развития хозяйства».

Таким образом, в учебной литературе по истории, используемой в настоящее время в России и США, события ранней «холодной войны» находят достаточно полное, хотя и не вполне симметричное освещение. В уже цитировавшейся статье Ю.Кузнецова указывается, что в российских учебниках «в постсоветский период образ Америки-врага поблек и пошатнулся, а новый образ так и не создан. Еще не создан». Речь в данном случае идет именно о тех разделах, где говорится о «холодной войне». Следует лишь добавить, что эта задача не решена и американскими коллегами. Причем, если в отечественных книгах «размывание» старого образа осуществляется путем нарочитой идеологической беспристрастности и дистанцированием от определенной, уже зарекомендовавшей себя историографической традиции, то в американских публикациях такая тенденция выражена намного слабее. В результате в содержательном плане обучение по-прежнему ведется в несовпадающих, хотя и заметно сблизившихся плоскостях. Полного совпадения, разумеется, достичь скорее всего не удастся по причине сложившихся историко-культурных различий, однако сделать более понятными языки формирования исторических образов все-таки возможно. Прежде всего за счет уточнения основных понятий и определений с учетом современных исторических оценок.

В. ЮНГБЛЮД, учитель граждановедения, Киров