С шутингом шутить нельзя

Явление, получившее название «шутинг» или «скулшутинг» (от англ. schoolshooting – «стрельба в школе»), всегда казалось чисто западным. В США, где оружие по закону может иметь каждый психически вменяемый гражданин, только за последние 10 лет было совершено 288 нападений на школы с использованием огнестрельного оружия, в которых погибли сотни и были ранены тысячи детей и учителей. И где гарантия, что подросток не схватит в состоянии аффекта папино ружье и не отправится в школу палить по сверстникам?

Мир в воронке трагедии

Есть страшные примеры шутинга, где количество жертв исчислялось десятками, например, в 1999 году в школе «Колумбайн» (штат Колорадо, США) двое подростков убили 15 и ранили 21 человека. После расследований подобных инцидентов выявлено, что главными мотивами в 75% случаев были издевательства одноклассников. Причем нападения часто готовились заранее и самым тщательным образом, ведь «месть – это блюдо, которое подают холодным».

К сожалению, в XXI веке эпидемия шутинга переступила государственные границы и чеканит свинцовый шаг по российской земле. Она началась с происшествия в школе в Отрадном: 3 февраля 2014 года старшеклассник пришел в школу с оружием, убил учителя и несколько часов держал в заложниках свой класс. Другие печальные вехи: Керчь, 2018 год (в колледже были убиты 20 человек – на сегодня самое крупное число жертв), Казань, Пермь, 2021 год, Ижевск, 2022 год (происшествие известно тем, что стрелком был не ученик, а взрослый, бывший выпускник школы, от его рук погибли 18 человек, в том числе 11 детей).

По словам сотрудников отдела экстренной психологической помощи Федерального координационного центра по обеспечению психологической службы в системе образования Российской Федерации ФГБОУ ВО МГППУ (ФКЦ МГППУ), каждая такая трагедия – стресс не только для школы, но и для всего района или даже города. Информационный резонанс калечит куда больше людей – родителей, учителей, соседское сообщество, затягивает всех, подобно смерчу, в свою воронку. И нужен десант экстренной психологической помощи, чтобы минимизировать последствия трагедии и вернуть город и школу к нормальному существованию, восстановить учебный процесс.

Мобильная выездная бригада сотрудников сектора экстренного реагирования и психологического консультирования отдела экстренной помощи ФКЦ по обеспечению психологической службы в системе образования РФ приезжает в школу. Их работа должна протекать быстро и слаженно: кто-то из них отвечает за логистику доставки группы, кто-то собирает информацию по межведомственному взаимодействию в регионе, кто-то отвечает за контакты с системой образования, МЧС. И обязательно анализируется информация в СМИ, то, как освещается происходящее. Это важно, поскольку травма, многократно отраженная в кривом зеркале охочих до жареных фактов СМИ, чревата непредсказуемыми последствиями. Например, стихийной толпой, что создаст новую кризисную ситуацию.

– Мы оказывали помощь в школе Ижевска, где произошло нападение, – говорит психолог сектора Рости­слав Прокопишин. – Нашей задачей было выстроить системы сопровождения, в течение дня войти в контакт с пострадавшими, оценить их состояние, провести диагностику. Жители были крайне растерянны и дезорганизованы, их накрыл ужас, страх за близких. Психологическая травма как бы сжимает мир в одну точку, все вертится вокруг переживаемых чувств. Наша задача – чтобы город с минимальными потерями вышел из трагедии, включил свои внутренние ресурсы. После каждого выезда мы разбираем ситуацию, подыскиваем инструмент компактной и быстрой психологической работы, которая длится иногда до шести месяцев. Важно понять, кто с какими последствиями будет сталкиваться, и дать психологические консультации родителям, чтобы они транслировали более спокойное состояние детям. Рано или поздно мы уедем из города, поэтому пытаемся найти на месте людей «в ресурсе», на которых можно опереться.

Сегодня отдел экстренной помощи старается координировать работу, сделать методическую и психологическую поддержку более компактной. Составлен реестр специалистов, которые могут решать эти задачи на местах, после того как мобильная бригада из Москвы завершает свою деятельность.

В этом году вместе с коллегами из НМИЦ ПН имени В.П.Сербского специалисты отдела и факультета юридической психологии МГППУ разрабатывают критерии и показатели, позволяющие выделять общественно опасное поведение, склонности и предрасположенность к нему. Готовится программа для классных руководителей, педагогов-психологов, чтобы они могли наблюдать за поведением детей и выявлять группу риска.

Откуда растут корни зла?

Психологи утверждают, что шутинг – явление многофакторное. Важны макроклимат (состояние общества), микроклимат (состояние семьи), социальная успешность ребенка, уровень самооценки, психологическое и психическое здоровье. Бытует мнение, что корни любого шутинга растут из школьного буллинга, как в том же «Колумбайне»: затравленный подросток с неустойчивой психикой становится на тропу войны, когда точка кипения пройдена и терпеть издевательства уже невозможно. В фильме эстонского режиссера Ильмара Раага «Класс» катастрофа так и происходит: двое парней, считавшихся в среде высокомерных соучеников странными, тщательно спланировали бойню в собственном классе. Однако это не всегда соответствует действительности.

К примеру, в статье преподавателей Томского государственного университета Анны Карповой и Наталии Максимовой «Скулшутинг в России: что имеет значение?» отмечается, что мотивы скулшутеров сильно различались и были основаны на личных проблемах, индивидуальных обстоятельствах и их субъективном восприятии. У большинства из них был какой-то основной мотив: психологический кризис, личная неприязнь, поиск славы или значимости, конфликт с учителем, неудачи в любви, зависть, семейные проблемы, травля в соцсетях, насмешки сверстников, месть за унижения… Остальные мотивы находились на периферии сознания, но тоже вплетались в черную канву трагедии. Ростислав Прокопишин в своем выступлении на тему «Личностный профиль «школьных стрелков» на основе исследования в НМИЦ ПН имени В.П.Сербского высказывает свою версию: профиль скулшутера в чем-то совпадает с профилем человека, решившегося на суицид. «Инициаторы школьных нападений, – пишет он, – как правило, оставляли предсмертные записки, объясняя причины своих действий, а после атаки предпринимали попытки покончить с собой, которые отличались подготовленностью и продуманностью».

Кстати, способность добиться известности посредством насилия не нова: вспомним историю Герострата, который сжег храм Артемиды в Эфесе, или убийство Джона Леннона. Один из участников скулшутинга в «Колумбайне» так и писал: «Я хочу произвести на мир неизгладимое впечатление…»

– Чаще всего последней каплей для совершения подобного рода преступлений бывает целая совокупность предпосылок, – говорит Павел Краснобаев, психолог сектора экстренного реагирования и психологического консультирования Федерального координационного центра по обеспечению психологической службы в системе образования РФ. – Я бы не стал однозначно обвинять школьный буллинг. Проблемы подростка нарастают, как снежный ком. Какие-то события воспринимаются более остро и эмоционально, и в какой-то момент психика не выдерживает. Она у всех устроена по-разному, и в ней, а не только во внешних причинах, истоки неадекватных поступков, приводящих к трагедиям.

Эксперт Павел Краснобаев много лет работал психологом в школах и других учебных заведениях и наблюдал, как по-разному дети реагируют на неудачи. Одному ребенку поставили двойку, и ему «фиолетово», а для другого, более ранимого и восприимчивого, это целая драма. Он даже боится из школы домой идти, чтобы не расстроить родителей, бьется в истерике, учителя просят психолога помочь, успокоить…

Павел вспоминает случай, когда в одном учебном заведении из маленькой искры чуть не разгорелся костер скулшутинга. Кто-то из мальчиков сказал: «Меня все достали, вот приду и всех расстреляю…» Слова услышали одноклассницы и тут же рассказали преподавателю, а та – психологу. Это случилось в год, когда произошло несколько подобных случаев со стрельбой, школьное сообщество было взбудоражено, поэтому на повышенной бдительности люди отреагировали слаженно, и все обошлось. Самого подростка никто не обижал, он не был ни изгоем, ни лидером. Он просто бездумно пошутил, а ведь с шутингом шутить нельзя!

Кстати, стрелялками или жестокими компьютерными играми парень тоже не увлекался. Павел уверен, что бессмысленно искать врага в музыке или видео. За 11 лет практики у него не было клиента, чью жизнь сломали бы телепузики, покемоны или панк-рок. Когда процветала мода на мрачные песни эмо, которые можно было заподозрить в пропаганде суицида, люди выпрыгивали в окна не чаще, чем обычно… Искусство не вкладывает в руку человека оружие, даже если оно начинено осколками агрессивной энергии.

– Я выезжал в Ижевск с бригадой моих коллег после скулшутинга, – говорит Павел. – Дети и взрослые также очень по-разному переживали трагедию. У многих это был первый опыт столкновения со смертью на их глазах. Дети признавались, что им страшно ходить в школу, а кто-то воспринимал случившееся как нечто вроде компьютерной игры: я супергерой, я спрятался за партой, справился со страхом. Кто-то, выйдя из здания, стер увиденное из памяти. У взрослых и детей надолго осталось горькое послевкусие небезопасности: жизненные опоры рухнули, а новые так и не построены. Для стабилизации эмоционального состояния требуется время.

Психолог должен быть в зоне доступа

Предотвратить скулшутинг можно, обратившись к любому взрослому, к которому есть доверие, будь то родитель, педагог, вожатый. Можно позвонить в бесплатную психологическую службу или на телефон доверия, это безопасно и конфиденциально. И конечно, надо знать дорогу к кабинету школьного психолога.

– Когда я работал с первокурсниками колледжей, то всегда интересовался, был ли в их школе психолог, – говорит Павел Краснобаев. – Примерно пятая часть отвечали, что был, из них 1-2 человека обращались за помощью. Остальные говорили «не было», «не знаем» или «была какая-то тетенька, проводила тесты и уходила, не обсуждая с нами результаты». Однако это не всегда проблема самого психолога. Допустим, в здании школы около 1000 обучающихся, а психолог один. Хорошо, если к концу учебного года получится познакомиться со всеми.

Работая с подростками, в частности с суицидальными наклонностями и самоповреждающим поведением, Павел понял, что многие из них, как и многие взрослые, не умеют справляться с душевной болью. А ведь механизм ее исцеления очень похож на преодоление боли физической. Ведь все в детстве разбивали коленки, но никто не думал при этом о смерти. А если нам злыми словами разрезали душу? В любом случае каждый школьник должен знать, что есть человек, готовый прийти на помощь с «пластырем и бинтом» – чутким и бережным словом.

С душевной болью дети чаще всего сталкиваются в возрасте примерно 9-10 лет. Впервые встретившись с предательством друзей, несправедливостью, они начинают понимать, что мир не такой уж безоблачный, каким представлялся в детстве. Сильные чувства поначалу шокируют. Хочется от них избавиться, переключиться, и часто выбираются способы совсем не конструктивные: в виде самоповреждающего поведения или зависимостей. Если же им грамотно объяснить, как работают эти механизмы, то справляться будет намного проще.

– В профилактике скулшутинга могут участвовать все ученики, – считает Павел. – Педагоги зачастую наблюдают детей ежедневно и могут лучше отследить изменения в поведении. Общительный ребенок стал замкнутым, а неконфликтный вдруг начал провоцировать других на драки и агрессию. В таких случаях я бы порекомендовал наедине и в доброжелательной обстановке спросить: «Не случилось ли чего, могу ли я тебе как-то помочь?». Но, если ребенок не спрашивает советов, не стоит ему навязывать свое мнение. Если в чем-то не уверены и не знаете ответа на вопрос, лучше честно в этом признайтесь. Как вариант – предложите ребенку обратиться к школьному психологу. В первый раз можно сходить вместе, предварительно обсудив то, что хотите до психолога донести. Но ни в коем случае не говорите: «Да не переживай ты, это ерунда, со временем все забудется…» Такие слова обесценивают его чувства и проблемы и могут нанести еще более глубокую травму.

Общество сегодня штормит, и самыми уязвимыми и незащищенными в такие времена оказываются дети с их неустойчивой эмоциональной сферой. Прислушайтесь, они подают сигнал бедствия. И если он не будет услышан, то само бедствие не замедлит переступить порог любого дома.

Людмила ПОЛОНСКАЯ