Рядовая на КПП. Молодая учительница оказалась здесь не по своей воле

Из командировки возвращалась я с молодой, очаровательной, но отрешенно-печальной попутчицей. Поражала ее стерильная аккуратность и замкнутость.

– Где же вы работаете? – спрашиваю.

– На границе, – отвечает лаконично.

– С этого года – рядовой на КПП, на границе с Эстонией. Но я закончила филологический факультет в Куйбышеве, в Новосибирской области. Хотела быть только учителем. В Печерский интернат бросилась и от своей личной беды, и потому что места псковские, исторические, всегда меня влекли. Сначала жила у родственников, надеялась на какую-нибудь комнатку при интернате. А потом – ничего. Никаких перспектив и даже обещания. Дети из интерната до сих пор приходят ко мне и чуть не плачут. Одни говорят: «Вернитесь, Лилия Григорьевна! Вы совсем не подходите для армии». Другие глаз не сводят: «Неужели вы нас предали?» Но больше всего мне стыдно перед нашей директрисой интерната: человек необыкновенный, преданный детям, как Януш Корчак. Интернат там совсем пропадал, про него вся пресса писала. А новый директор все поставила по-новому- нашла спонсоров международных, гранты получила, поддержку. Жаль только, многих детей стали усыновлять богатые зарубежные семьи. Брат и сестра целый год не решались переехать в Америку, к новым родителям, потому что мальчику было уже 13 лет и он не соглашался ехать: говорил, я хочу пойти служить в Российскую армию, а не в американскую. Как он плакал, уезжая в богатую и счастливую Америку…

Она рассказывает мне детские истории весь день, и ясно становится, что это тонкий, чистый человек с глубоким, трагическим мироощущением, просто рожденный быть учителем: так понимает сложных, искалеченных жизнью подростков.

– Все очень непросто – у каждого из них своя рана. Женька, например, пока чиновники его судьбу решали, целый год нигде не учился. А в седьмом классе отличником стал. Дружил с Ваней, а тот у него все списывал, но я не рассаживала, иначе бы Ванька вообще учебу бросил. Но на каком-то уроке Женю я не похвалила, а вызвав Ваню к доске, работала с ним долго и поставила пятерку. В тот же миг все тетради с моего стола хлынули водопадом на пол: Женька не справился с ревностью. Выскочил в коридор, стал столбом, не идет на мои уроки и все тут. А у нас другого литератора нет. Учить его больше некому.

Даже сейчас, рассказывая, как целый месяц искала тропки примирения, она не может скрыть слез.

– Мне стыдно было сказать директору, что я решилась перейти работать на КПП – знаете, там текут через границу реки алкоголя и бензина, досмотр надо проводить круглые сутки, очень тщательно. Меня взяли рядовым по контракту, шесть тысяч в месяц набегает, я смогла снять квартиру.У меня впервые в жизни появилась своя комната. Снова комок в горле. – А директор так на меня смотрела, словно я ее убиваю, но сказала: я тебя понимаю, ведь я не могу ни зарплату твою увеличить втрое, ни квартиру тебе предоставить.

Так хрупкая, романтичная Лиля оказалась рядовым полка. Сутки дежурства на посту, строевая подготовка, стрельбы, а в свободное время – сиротские глаза печерских мальчишек, которые не понимают, почему католические миссии или протестанты имеют большие средства, чтобы организовать им счастливую жизнь в приемных семьях в чужих далеких странах, а родная Россия не может сохранить для них даже одну учительницу, безмерно им сострадающую и способную дать нормальное образование.

– Жизнь в армии еще труднее, чем в интернате. Мальчишки-пограничники простужаются на морозе – одежка у них не для зимы. – Лиля и здесь остается учителем, ответственным за всякую юную душу. – Служить тяжело. Но есть хоть зарплата, есть надежда на жилье, сертификат через три года получу, есть надежда на повышение. Учитель же ничего подобного не имеет – никаких перспектив.